намерен.
-- И доктора еще не выписывают, -- Воропаев оглянулся на
Михаил Антоновича.
-- Не вижу причин задерживать пациента в больнице,
конечно, если только в интересах следствия?
-- Ну вы скажете, доктор? Какие на дворе годы-то! --
возразил Воропаев.
-- А какие наши годы.
Доктор театрально отдал честь и вывел отца Серафима через
служебный выход.
10
С утра Андрей не пошел на лекции. В Численных методах и
так ему не было равных на факультете, а слушать, как бывшие
преподаватели марксизма излагают Юнговскую теорию коллективного
бессознательного...
Впрочем, им ли не знать обо этом?
На самом деле, Андрей, проснувшись за широкой чугунной
спиной Михаила Васильевича, обнаружил в окне настоящее бабье
лето. Он давно уже не обращал внимание на вид в окне -- что там
могло измениться? А теперь удивился красоте Московской осени.
Дальше, как-то незаметно для него самого, он очутился на
Чкаловской улице и, притаившись на том самом Воропаевском
спуске, стал следить за подъездом.
Что же он делает? Сам себе удивлялся Андрей. Отчего он,
управлявший вчера железным механическим потоком, теперь
безвольно стоит битый час посреди московской толчеи, не смея
сдвинуться с места?
Но дикое, невозможное еще вчера, рабское состояние не
казалось ему отвратительным. Только тревога временами сладко и
приятно сжимала что-то внутри. Дабы преодолеть волнение, Андрей
вспомнил подходящее наставление Учителя: "Чтобы стать человеком
знания, нужно быть легким и текучим". Но ни легкости, ни
текучести не было и в помине. Он не мог проделать даже с собой
то, что Учитель проделывал с другими людьми. Например, Учитель
мог превратить любого человека в какое-нибудь мелкое летучее
насекомое. Какие-нибудь заезжие коммерсанты или наши простые
инженеры вдруг превращались в комаров или пару летящих к свету
мотыльков. Однажды Андрей, в ожидании очередной связи, чуть
раньше зашел на страничку Учителя и обнаружил там целый клубок
мух, жуков, комаров и гусениц. Они, как обезумевшие, ползали и
летали по экрану дисплея, сталкиваясь и кусая друг дружку, при
этом они разговаривали и мыслили как настоящие люди, и если их
кликать мышкой, они превращались в разных представителей
русского общества. Андрей был просто захвачен этими точными
характерами и их превращениями, но появился Учитель и попросил
его нажать и не отпускать клавишу "Enter". Насекомые стали
пропадать. Он сметал все насекомое царство простым нажатием
клавиши, и ему слышались их жалобные предсмертные крики. Ему
стало нестерпимо больно, и он отпустил клавишу. Одна мохнатая
гусеница, вернее, ее отрезанная половинка, конвульсивно
выворачивала тушку и с болью смотрела на Андрея.
-- Что же ты остановился? -- нетерпеливо простучал
Учитель.
-- Мне жалко.
Вообще, всегдашняя по любому малому поводу жалость была
настоящим Андреевым крестом, который тот все таскал с собой по
жизни, не зная как от него избавиться, и наверное, была
результатом безотцовщины и женского воспитания.
-- Пей от жалости!:) -- со смехом напечатал Учитель.
-- Что пить? -- не понял Андрей.
-- Первую половину.
-- Половину чего?
-- Пейот -- это древнее индейское зелье, которое помогает
стать легким и текучим. Жми дальше!
Тогда Андрею показалась занимательной игра слов Учителя, и
он стер искалеченную гусеницу. Ему стало легко на душе, совсем
не так как сейчас. Наконец дверь парадного открылась и
появилась Катерина. Андрей, еле двигая чугунными ногами,
двинулся навстречу.
-- Добрый день, Катя, -- глядя мимо выдавил Андрей.
-- Я выглянула в окно и решила, что наступили последние
теплые дни, и иду прогуляться по бульвару, -- Катерина совсем
не удивилась его появлению.
-- Я тоже, -- вставил Андрей, выпрямляя плечи и стараясь
быть повыше.
-- Впрочем, -- Катерина с едва заметной улыбкой взглянула
на Андреевскую нескладную фигуру, -- у меня там одно дело,
хотите, проводить меня?
-- Хочу, -- согласился Андрей, радуясь простоте ее
обращения.
-- Только одно непременное условие, -- Катерина стала
серьезной.
-- Какое?
-- Не влюбляйтесь в меня.
Андрей, застигнутый врасплох, только и сказал:
-- Мне нравится ваше имя.
-- Имя у меня самое обычное. Сейчас сплошные Кати да Даши,
а знаете почему?
-- И не дожидаясь ответа продолжила, -- Просто двадцать
лет назад вся страна смотрела экранизацию "Хождения по мукам",
вот теперь как раз Толстовские героини вступают в жизнь.
Впрочем, я уже успела пожить...
Катя поправила прозрачную косынку на глубоком овальном
декольте, слабо прикрывшем изогнутую смуглую поверхность,
продолжение которой казалось очевидным и прекрасным.
-- ...Ведь у меня дочь, и я уже за мужем была да, да,
Андрей, -- она говорила не для эффекта, хотя эффект был налицо.
-- Как замужем? -- глупо удивился Андрей, уже не замечая
осени.
-- Неформально, но это в прошлом. Теперь я живу с мамой, и
еще у меня две собаки, кошка, и... лошадь.
-- Лошадь?! Как же? Катя улыбнулась, и они свернули на
бульвар.
-- Конечно, не дома, на ипподроме, но я иногда приезжаю на
ней домой.
-- Прямо сюда, в самый центр, -- чуть не удивился вслух
Андрей, но вовремя спохватился, понимая, что его разыгрывают.
Катя весело рассмеялась. Прохожие, и без того
оглядывавшиеся на нее, теперь просто останавливались и
провожали странную не гармонирующую парочку взглядом. Проезжие
мерседесы и джипы восторженно сигналили, а старинная Москва
улыбалась теплым солнечным светом.
-- А собаки у вас гончие, борзые? -- решил поддержать игру
Андрей.
-- Да, Полкан и Груша, и мы иногда гуляем все нашей
семьей. -- Катя вдруг погрустнела, -- Но это бывает так редко.
Семья большая, надо всех кормить, а работаю я одна...
-- Манекенщицей...
-- Не только, заключаю сделки, снимаюсь в рекламных
роликах и... очень устаю...
Они свернули на бульвар и стали подниматься вверх под
кривыми желтеющими липами.
-- А где же отец? -- взволнованный необычной фантазией
Катерины спросил Андрей.
-- Я же говорю, развелась и больше о нем вспоминать не
желаю.
-- Да нет, ваш отец, а не ребенка, -- уточнил Андрей.
-- Фу, какая глупая, видно каждый болеет своим, -- она
хитро посмотрела на Андрея, -- Папа мой умер, три года назад.
Он был архитектором, кстати, наш дом построен по его проекту.
-- Мрачноват.
-- Ну, это снаружи: а внутри, ох, я вас, может быть,
приглашу в гости, ведь я затеяла ремонт, высокие потолки, стену
одну убираю и все делаю из натуральных материалов... я хочу,
чтобы все было красивым и настоящим, и мебель из настоящего
дерева...
-- Красного, -- неизвестно чему злился Андрей.
-- Да, обязательно, я гарнитур в Италии заказала, у меня
все должно быть настоящее, красивое и даже великолепное... --
она посмотрела на Андрея, так будто собиралась поделиться самым
дорогим. -- У меня в детстве над кроватью висела репродукция
Карла Брюллова, и мне всегда хотелось иметь такой дом, такую
лощадь и такую же красивую девочку...
Перед глазами Андрея всплыла брюлловская ... картина. То
есть не в деталях, а как один блистающий атласом квадрат. Но
квадрат так и оставался безжизненным квадратом, с неприступной
лакированной границей. То был какой-то чуждый ненастоящий мир.
И почти фотографическая манера, только подчеркивала
иллюзорность того мира. Как будто художник специально, как это
делают сюрреалисты, выписывал все детали, желая убедить зрителя
в подлинности его фантазии. Он опять вспомнил Учителя. Тот
как-то ему объяснил, что современные авангардисты и прочие
модернисты, на самом деле и в подметки не годятся Шишкину и
Айвазовскому. Поскольку мир это всего лишь фантазия духа, то
всякое точнейшее ее копирование и есть настоящий авангардизм. А
эти смешные открыватели новых горизонтов, всего лишь рабски
копируют единственное реально существующее -- сознание
художника. Поэтому исторически живопись, возникшая в каменные
времена, завершила свою миссию, вернувшись к примитивному
пещерному реализму. Конечно, самым отстраненным искусством было
и остается искусство фотографии. Но и Перовские водовозы очень
неплохи!
Андрей улыбнулся и спросил:
-- А что значит красивое?
-- Красивое?! Да это так просто, оглянитесь же вокруг,
смотрите, как красиво!
У Маросейки они перешли на тротуар и оказались у старого
особняка, обросшего реставрационными лесами. Ремонт шел
по-современному, и лицевая часть здания была обнесена зеленым
полупрозрачным занавесом. Маленький уголок Москвы напоминал
театральные подмостки, где готовились декорации для какого-то
нового неизвестного спектакля. Андрей вослед за Катериной
задрал голову вверх на противоположный, уже блистающий
европейскими окнами, отремонтированный дом, так что леса
оказались как раз у них за спиной. Молодые люди прикасались
плечами, и он чувствовал ее теплое дыхание. У Андрея даже
закружилась голова, во всяком случае, крытые зеленой дымкой
леса, отраженные в зеркальных окнах, закачались и поплыли.
Лишь через секунду Андрей сообразил, что за спиной
происходит нечто необычное. Он оглянулся и увидел, как
трехэтажная конструкция накренилась и уже приготовилась
обрушиться на них. Андрей что-то крикнул и потащил Катю в
сторону. Едва они отбежали, как леса рухнули и плотное облако
пыли поглотило окрестности. Когда туман рассеялся, и снова
появилась Москва, Катерина, протирая глаза, промолвила:
-- А мне ведь и надо было в этот дом.
-- Зачем, -- удивился Андрей, глядя на оголившийся фасад
безжизненного здания.
-- Мне позвонили и просили зайти по этому адресу.
11
К полудню тучи сгустились над Воропаевским небом. Пришло
известие о гибели того самого пьяного купечека, что проспал всю
дорогу в злосчастном третьем вагоне. Битюг был найден в
собственном подъезде с проломленным черепом. Орудие убийства --
проржавевший кусок арматуры, валялось рядом, и никаких следов,
кроме следов крови жертвы, не хранило. Вениамин Семенович тут
же поручил Зарукову найти Катерину и кого-нибудь направить в
Клинский район к иероманаху Серафиму. Сам же отправился в
долгое путешествие по Подмосковью. Начал он с самой ближайшей
платформы, последовательно от столицы вглубь. Между станциями
он садился у окна, глядел невидящим взором на последние теплые
минуты этого года и размышлял о деле. Все выглядело
бессмысленным и особенно это последнее убийство. Битюг проспал
всю дорогу, о чем было напечатано во всех газетах. Какая же
причина его убивать? Или он и вправду не нуждается в причинах,
как говорит отец Серафим. Кто же он этот Новый Человек?
Вениамин Семенович теперь для определенности так обозначал
преступника. Нет, причина должна быть обязательно, подсказывал
ему многолетний опыт работы в комитете госбезопасности. Причем,
причина из ряда вон, если убираются проблематичные и неопасные
свидетели. Свидетели чего? Новый Человек очевидно вышел где-то
перед Москвой. Утро было раннее, воскресное, народу немного, по
большому счету и убивать-то некого. Воропаев, словно пес,
помотал головой, пытаясь избавиться от шума в ушах. На ум
пришло хокку крестьянина Иссы. Сборник средневековой японской
поэзии он часто брал с собой на оперативные задания и
зачитывался, укрывшись от людского глаза в каком-нибудь тихом
