сейчас взлетишь, если поверишь, что там это ты.
И даже если бы вы сказали мне, что через несколько минут
полета вы своим ботинком сорок пятого размера, наступили бы на
этот шарик и растоптали его, как докуренную сигарету, то я вас
уверяю, я бы поверил и сегодняшним же днем все радиостанции и
центральное телевидение Советского Союза, если бы он еще
существовал, объявили о покорении космоса.
-- Неужто поверил бы? -- засомневался Воропаев.
-- И знаете почему? Потому что я действительно мог бы
погибнуть там внутри.
-- Погоди. -- Воропаев даже испугался, будто Андрей уже
забрался внутрь аппарата.
-- Потому что я бы доказал это на деле, а не на словах.
-- Так ты что, и на Ленинском доказывал? Постой, уж не
золото ли мира?
Андрей будто спохватился, замолк, а потом признался:
-- Ведь я наоборот хотел, чтобы зла было поменьше, мне все
кажется, что есть такой способ, что-то поменять в этом мире...
Ведь не ради интереса поперек Ленинского проспекта ходил.
-- Да кто же тебя надоумил-то, такой ерунде? Хотел бы я
ему в душу заглянуть, да спросить, отчего в ней один сквозняк?
Андрей молчал.
-- Я, правда тоже, знаешь, иногда, черт его знает почему,
искушаюсь. Вот гороскопы эти идиотские, такая дрянь, а ведь
пока не дослушаю до конца, не могу оторваться. Помнишь
астрологи были, муж и жена? Я их когда первый раз по телевизору
увидел, подумал, как это они красиво в такт друг дружке врут и
не стыдятся. И так уж подпевают и в одну дуду дудят, Юпитер,
понимаешь, с Венерой чего то там образуют. Ну думаю, что они
больные, что ли, так нет, это ж какая вероятность заболеть
сразу двоим, оно не заразное, значит, думаю, врут. И вдруг меня
осенило, обязательно, думаю он ее придушит когда-нибудь, потому
что нельзя врать вдвоем понимаешь, долго нельзя... А через год
-- на тебе, разошлись по своим зодиакам, чего ж вы, ребята
астрологи, каким местом думали и о чем гадали, когда
сходились-то? Впрочем, я вздохнул с облегчением, иначе
обязательно задушил бы.
-- Есть хочется, -- глотая слюну сказал Андрей.
Воропаев обрадовался.
-- Конечно хочется, пойдем, здесь рядышком. Я когда
проезжаю, всегда вижу одно заведение.
Они спустились по бульвару к старому особняку с башенкой,
перетянутой люминесцентной надписью "У Яузы". Чего у Яузы и не
расшифровывалось, но из подвала тянуло вкусным варевом, сверху
доносился веселый серебряный перезвон, а на пустыре притаилась
обойма мерседесов.
Вход был какой-то странный. У наглухо закрытой двери не
было ни ручки, ни звонка. Воропаев постучал и послышалось
жужжание. Под наличником ожила телекамера.
-- Не ресторан, а обменник какой-то, -- Воропаев уж было
передумал, скучно пересчитывая в кармане скромные майорские
финансы.
Но дверь с мелодичным звоном раскрылась, как крышка
музыкальной шкатулки и перед ними вырос швейцар. Верхняя
пуговица френча была расстегнута и оттуда поблескивала золотая
цепь. Детина, оценив статус гостей где-то между бомжами и
преподавателями ПТУ, молча кивнул, мол, чего надо.
-- Браток, пообедать желаем, -- скромно сказал Воропаев.
Андрей рассматривал, как носок его кроссовки елозит по
асфальту.
-- Ресторан на спецобслуживании.
-- То есть только для специального обслуживания... Ага, --
он обратился к Андрею, -- Не зря я сказал, что время вспять
покатилось, Андрей Алексеевич.
Швейцар, видно, впервые услышал расшифрованный смысл своих
слов и насторожился.
-- Какое совпадение: мы пришли специально покушать, а
здесь специально кормят, -- обрадовался Воропаев.
-- Везет мне в последнее время на невероятные совпадения?
Детина занервничал, но не отступал.
-- У нас по специальным приглашениям.
-- Ага, -- размышлял вслух Воропаев, -- Приглашения должны
быть тоже специальные, а оружие сдается под расписку? Андрей
Алексеевич, у тебя нет приглашения, а то я свое куда то
подевал? -- спросил не оборачиваясь Воропаев, и полез под
мышку.
В это самое время ожил телефон в руке метрдотеля. Тот, не
отводя глаз от Воропаева, послушал и сказал с облегчением:
-- Ладно, проходите, только сдайте оружие.
-- А я и оружие забыл, -- Воропаев поднял обе руки, и
похлопал себя по бокам.
Детина тоже похлопал его по бока, залез куда-то за
спину и, убедившись в искренности клиентов, пропустил внутрь.
Дверь тяжело захлопнулась, и они стали подниматься наверх по
винтовой лестнице.
-- Ты когда последний раз был в ресторане? -- спросил
Ворпаев.
-- Никогда.
-- Вот тебе и новый мир откроется.
Наверху Воропаев вспомнил фильм "Запах женщины",
точнее, сцену, когда Альпачино слепо танцует с героиней. Потом
вспомнил маленький ресторанчик в Анаполисе, куда он часто
захаживал по работе. Он оглянулся и увидел сидящую к нему
спиной девушку и дал себе слово обязательно здесь потанцевать
если будет музыка. Появился вежливый официант и провел их к
столику на двоих.
-- Чего изволите господа?
-- Меню, -- Воропаев с достоинством выложил на стол пачку
"Петр -I".
Андрей прочел на пачке: "...и способны удовлетворить
самого требовательного знатока, верящего в возрождение традиций
и величие земли русской" и довольно спокойно сказал:
-- Не велика храбрость с вашим удостоверением комедию
разыгрывать.
-- Дык, сынок, я и удостоверение тоже забыл, у доктора в
палатах, впрочем, это не важно.
Воропаев подморгнул Андрею и добавил:
-- Ну, читай, есть тоже хочется, ужас как, только много не
накручивай, у меня всего сто тысяч.
-- Тогда нам тут только первого съесть, и то без хлебу.
Воропаев выхватил у Андрея меню и впился в витиеватые
блюда на двух языках. Андрею же здесь нравилось все больше и
больше. Сначала он ожидал увидеть типичную малину, с нахальными
полупьяными мордоворотами, но здесь все было строго и
элегантно, как внутри новенького персонального компьютера
европейской сборки. Даже пресловутая пальма не портила
ресторанный интерьер -- она прикрывала дверь-вертушку, по
видимому на кухню. Занес черт, про себя ругался Вениамин
Семенович.
Едва он стал продумывать более менее достойные пути
отступления, как появился официант с подносом и белый
"Steinwein" откликнулся фантазией на темы Веберовских опер.
Большой серебряный поднос, заставленный блюдами и бутылками,
напоминал деловую часть Нью-Йорка, когда смотришь со стороны
статуи свободы.
-- За счет заведения, -- предупредил официант и спросил:
-- Вино будете белое или красное?
-- Я не пью, -- предупредил студент.
-- Красное, конечно, -- сказал Воропаев.
Официант открыл при них бутылочку Кьянти, и налил для
пробы Вениамину Семеновичу. Тот с видом знатока пригубил,
посмотрел куда-то под потолок и одобрил напиток.
-- Слушай давай покушаем, а там видно будет.
-- Я так не могу, -- сопротивлялся Андрей.
-- А ты через не могу, тебе же сказали, за счет заведения.
-- он виртуозно поддел оливу и та исчезла навсегда из этого
мира.
-- Вот ты математик, Андрей Алексеевич, подсчитай мне
вероятность встречи двух пермяков на Ленинском.
Андрей неуверенно ковырял в своей тарелке, а потом с
жадностью набросился на салаты.
-- Маленькая вероятность, Вениамин Семенович, но это уже
апостериорная вероятность, встретились и встретились. -- едва
успевая пережевывать, говорил Андрей.
-- Ага, апостериорная, это понятно, то есть как бы чего
говорить, когда уже поезд ушел, кстати о поездах, заметь, в тот
самый день случилось происшествие в электричке...
-- Ну и что, -- Андрей запивал минеральной водой каких-то
морских гадов.
-- Да это еще полбеды, но из того самого вагона вышел один
человек.
-- Живой?
-- В черных очках.
-- Хм...
-- А на платформе мальчик с сестрой сидят -- милостыню
просят.
-- Пожертвовал?
-- Пожертвовал, аж пятьдесят тысяч, а мальчика зовут
Петька Щеглов, кстати, занятный ребенок, развит не по годам.
-- Беспризорники быстро взрослеют, -- пояснил Андрей.
Воропаев согласно кивнул и напирал дальше:
-- Щегловы были и в вагоне, но, слава Богу, однофамильцы.
-- Бывает, -- Андрей добрался до черной икры.
-- А потом этот интересный гражданин в черных очках
разговаривал с собакой.
-- Вот это уже интересно.
-- Но самая беда, браток, как он ее звал.
-- Как? -- спросил Андрей и почувствовал ни с чем не
сравнимое блаженство.
Вениамин Семенович налил уже себе вина и тихо, безо
всякого удовольствия, ответил:
-- Умкой. Вениамин Семенович постучал мягкой лапой Андрея
по спине.
-- Да прибавь к этому сегодняшний мерседес, а уж про
остальное... -- Воропаев вспомнил Систему Станиславского, -- я
уж и не говорю. Мне самому все это не нравится, Андрей
Алексеевич.
Андрей почувствовал себя приговоренным, которого кормят
перед казнью. Он отодвинул тарелку и куда-то в окно изрек:
-- Многовато совпадений.
-- У меня тоже аппетит пропал, когда я это узнал. --
Сказал Воропаев, проскребывая по дну хрустальной розетки с
черной икрой.
-- Что же вы хотите сказать... -- начал Андрей, пытаясь
взглянуть на себя со стороны, -- Что я и есть тот самый Новый
Человек? Да почему бы и нет? Взять хотя бы мое вчерашнее
помрачение с микроскопом. Ведь я таким же образом мог и в
электричку попасть.
-- Ага, вот и орудие убийства нашлось, а мы там ломаем
голову, фосген, зорин или черемуха. Тюкнул восьмерых человек
оптическим устройством и бежать бегом на Ленинский проспект,
надо ж еще успеть ко мне под колеса! В какой же место ты их
тюкнул? Вот, сам не веришь. Ты лучше вспомни кто тебя, кроме
матери Умкой-то зовет?
-- Да все зовут, мама ко мне на первом курсе приехала и
тут же подхватили. Да и ни причем тут мое прозвище, я не
понимаю, что за полоса такая, будто все кем-то подстроено...
-Андрей сам испугался своих слов.
-- Я и сам ничего не понимаю, и в голове шип какой-то,
будто ветер.
-- Это слово, -- задумчиво сказал Андрей
-- Какое слово?
-- Самое важное. Оно огромное и каждая буква длиться
тысячелетия. Когда оно произнесется, мир исчезнет.
-- Э, парень, ты чего, -- заволновался Воропаев.
-- Нет, ничего, просто вспомнилось.
Воропаев задумчиво стал разглядывать черную икринку,
прилипшую на лезвие ножа, и вдруг вспомнил, как в Грозном
зацепился за взрыватель противопехотной мины. На блестящей
серебряной поверхности всплыли знакомые женские плечики.
19
Отец Серафим не удивился, когда у полуразрушенных ворот,
напоминавших две печные трубы на пепелище, появился господин в
синем джинсовом костюме с корреспондентским чемоданчиком на
ремне. После тех событий к нему зачастили гости, в основном из
газет, но были и другие, например, один молодой человек, с
военной выправкой, уже поселился в приделе, и оттуда теперь
часто доносилась электрическое попискивание.
Новый господин же еще с опушки старого заброшенного
кладбища заметил иеромонаха в виде темного медленно ползущего
пятнышка на фоне белой стены. Он приостановился, будто не
ожидал подойти замеченным, а потом двинулся снова. Нет, конечно
он подготовился к встрече, почитал даже книгу отца Серафима.
Она не произвела на него особого впечатления в смысле
логической изощренности, но одно место его заинтересовало.
Место о грядущем новом человеке, который якобы будет явлен
