груз."
"А пассажиры?"
"Добрые сестры более года были на мели в Бразилии. Мы
оказались первым шведским судном, покидающем страну. Они
благодарны любой представившейся возможности."
"А пожилая леди?", спросил Идж. "Госпожа Тернстрем. Она плохо
выглядит."
"И хочет повидаться с семьей, пока еще есть время." Штурм
горько улыбнулся: "Война для нас, нейтралов, многое сделала
трудным, особенно когда надо перебраться с одного места на
другое."
Идж принял решение и вернул паспорта: "Вам они еще
потребуются. Мои извинения капитану. Я должен согласовать решение
с моим капитанам, но не вижу причин, по которым вам не будет
позволено продолжить плавание." Он прошел к выкидному трапу и
остановился: "Эти леди, там, внизу..."
"Все будет прекрасно, лейтенант. Мы скоро все приведем в
форму."
"Мы можем сделать для вас что-нибудь еще?"
Штурм улыбнулся: "Принесите новость о конце войны. Как идут
дела?"
"Несомненно в нашу пользу", ответил Идж. "Хотя, кажется, в
Европе слегка медлят. Не думаю, что, после всего, мы увидим
Берлин до рождества. Немцы в Нидерландах сражаются, как черти."
Он быстро спустился по трапу, за ним последовали Сваллоу и
матрос, и они отчалили. "Ну как, боцман?", спросил он, когда
отошли подальше.
"Я понял одно, сэр. Никогда я не стану жаловаться на условия
службы в подводном флоте."
***
Бергер на квартердеке курил сигару и ждал. Штурм стоял рядом.
"Как думаете, господин капитан?", спросил Штурм. "Сработало?"
В этот момент замигала сигнальная лампа на мостика "Гардиан".
"Можете следовать", прочел Бергер. "Счастливого плавания и
удачи." Он повернулся к Штурму, лицо прояснилось: "Моя бабушка с
материнской стороны была англичанка, я говорил вам когда-нибудь?"
"Нет."
Бергер швырнул сигару за борт: "Судно в вашем распоряжении,
господин Штурм. Начинайте двигаться, как можно скорее."
"Слушаюсь."
Штурм повернулся, громко отдавая команды матросам внизу, а
Бергер сошел на палубу. Он встал у входа в кают-компанию,
чувствуя вонь, снизу на него глядело бледное лицо сестры Анджелы.
"Сработало?", тихо спросила она.
"Когда у вас будет время, напомните мне, чтобы я сказал,
какая вы замечательная женщина, сестра."
"В подходящий момент обязательно, капитан. Можете быть
уверенным", безмятежно ответила она.
Бергер отошел. "Гардиан" уже направлялась на юго-запад. Он
следил за ее ходом, когда позади из переднего люка неожиданно
появился Хельмут Рихтер и прошел на корму. Он был покрыт грязью,
но улыбался.
"Можно парням выйти на палубу и обмыться из помпы? После
трюма они весьма сильно попахивают."
"Заметно", сморщил нос Бергер. "Подождите еще минут двадцать,
Хельмут, пока британские друзья не уйдут по-настоящему, потом
выпускайте."
Он пошел в свою каюту, а Рихтер, сняв рубашку, качал помпу
одной рукой, повернув шланг на себя. В это время сестра Лотта
вышла на палубу, сжимая в обоих руках полные ведра дряни. Она уже
подошла к поручням правого борта, чтобы их выплеснуть, когда
подошел Рихтер.
"Никогда против ветра", сказал он. "Иначе можете получить
содержимое в лицо." Он посмотрел в ведро с отвращением. "А без
этого вы вполне можете обойтись."
Он донес ведра до левого борта, выплеснул их и обмыл под
помпой. Она спокойно смотрела на него.
Она была маленькой, изящно сложенной, дочь адвоката из
Мюнхена, выглядевшая моложе своих двадцати трех лет. В отличие от
других монахинь, она была еще послушницей и перебралась в
Бразилию из Португалии в прошлом году только потому, что была
обученной сиделкой, а там был недостаток в людях ее квалификации.
Она взяла его рубашку: "Я постираю."
"Нет нужды."
"И шов на плече разошелся, я заштопаю." Она подняла глаза и
он увидел поразительную васильковую голубизну. "Наверное, внизу
было ужасно."
"Только для вас."
Он отдал ведра, она взяла и одно мгновение они держали их
вдвоем. Сестра Анджела тихо произнесла: "Лотта, вы мне нужны."
Она стояла у входа в кают-компанию, ее лицо было спокойным
как всегда, но в глазах при взгляде на Рихтера появилась новая
настороженность. Девушка кротко улыбнулась, подошла к ней и обе
сошли вниз. Рихтер начал энергично поливать голову водой из
помпы.
***
Бергер сидел за столом, осматривая повреждения в каюте - это
было неважно. Все можно быстро исправить. Открывая личный
дневник, он испытывал огромное чувство приподнятости. Взяв ручку,
задумался на мгновение, потом записал: "Теперь более чем
когда-либо я убежден, что мы достигнем Киля..."
----------------------------------------------------
Баркентина "Дойчланд", 14 сентября 1944 года. Широта 28°.16N,
долгота 30°.50W. Фрау Прагер скончалась на трех склянках средней
вахты. Вскоре после рассвета мы предали ее морю, службу держала
сестра Анджела. Находящиеся на судне сильно тронуты этим
печальным событием. Во время послеобеденной вахты поднялся легкий
бриз, доходя до свежего в порывах. Я оцениваю сегодняшнее
местоположение, как 1170 миль от Коба в Ирландии.
4
Ночь быстро спускалась, когда Джего и старшина Янсен
взбирались на холм Святого Мунго. Похоронную команду они
обнаружили на кладбище позади церкви. Собралось около двадцати
островитян, мужчин и женщин. Джин Синклер и Рив стояли рядом,
адмирал - в полной форме. Мердок Маклеод в своем лучшем костюме
из голубой саржи стоял в головах открытой могилы с молитвенником
в руках.
Два американца остановились неподалеку и сняли фуражки. Было
очень тихо, раздавалось только непрестанное пение птиц. Джего
посмотрел, как за Мери-тауном в подкове гавани стоял его корабль,
пришвартованный к молу.
Солнце бросало на небо отцвет меди с алыми отблесками на
тонких перистых облаках. За Барра Хед островитяне шли к северу на
Барра, Мингулей, Паббей, Сендрей, скользя по совершенно
спокойному морю, черные на фоне пламени.
Рив глянул через плечо, что-то пробормотал Джин Синклер,
потом двинулся к ним, огибая могильные плиты: "Спасибо, что
быстро пришли, лейтенант."
"Не за что, сэр. Мы были на пути в Маллейг из Сторновея,
когда вам передали сообщение." Джего кивнул на могилу, куда
полдюжины рыбаков опускали гроб: "Еще один с U-743?"
Рив кивнул: "Восьмой за три дня." Он поколебался: "В прошлый
раз вы говорили, что на этой неделе поедете на побывку в Лондон."
"Верно, адмирал. Если я смогу дойти вовремя до Маллейга, то
намерен поймать ночной поезд на Глазго. Я что-нибудь могу сделать
для вас, сэр?"
"Конечно." Рив достал из кармана пару конвертов: "Первый для
моей племянницы. Она живет в Вестминстере, недалеко от
парламента."
"А другое, сэр?"
Рив положил его сверху: "Как видите, оно адресовано лично
шефу штаб-квартиры. Это сэкономит время."
Джего увидел адрес на конверте и поперхнулся: "Бог мой!"
Рив улыбнулся: "Проследите, чтобы письмо вручили одному из
его помощников лично. Никому другому."
"Да, сэр."
"Теперь вам лучше отправляться. Я жду, что услышу вас, как
только вы вернетесь. Я уже говорил, что у меня в коттедже есть
радиопередатчик: небольшое одолжение со стороны флота. Вы
свяжитесь с Маллейгом, а я буду целыми днями сидеть у проклятой
штуки, надеясь, что кто-нибудь обратит внимание."
Джего отдал честь, кивнул Янсену, и они удалились. Адмирал
вернулся к похоронам и Мердок Маклеод начал твердым ясным голосом
громко читать: "Рожденному женщиной недолго жить. Он приходит и
уходит, как цветок..."
Когда они миновали входные ворота, вдруг стало очень темно,
осталась лишь истлевающая полоска огня на горизонте.
Янсен спросил: "Кому письмо, лейтенант?"
"Генералу Эйзенхауэру", просто ответил Джего.
***
В Бресте перестрелка шла через реку и стрекотание автоматов
разносилось над водой, когда Пауль Герике повернул за угол.
Где-то далеко на горизонте ракеты по дуге неслись через ночь и,
несмотря на сильный дождь, значительная часть города, похоже,
была в огне. Большинство складов, когда-то обрамлявших улицу,
были разбомблены, тротуар усыпан щебнем и битым стеклом, но
небольшой отель на углу, который служил морским штабом, вроде бы
уцелел. Герике быстро вбежал по ступенькам, показал часовому у
дверей документы и вошел.
Он был невысок, не более пяти футов пяти-шести дюймов,
светловолосый, с бледным лицом, не тронутым ветром и погодой.
Глаза очень темные, совсем без искры, в странном контрасте с
доброй, почти ленивой улыбкой, которая, похоже, постоянно была у
него на губах.
Белая морская фуражка видела лучшие времена и он едва ли
представлял импозантную фигуру в поношенной кожаной куртке,
кожаных брюках и морских ботинках. Но юный лейтенант, сидящий в
фойе за столом, увидел только Рыцарский крест с дубовыми листьями
и мгновенно встал.
"Меня просили немедленно доложить о своем прибытии коммодору
подводного флота", сказал Герике. "Корветтен-капитан Герике,
U-235."
"Он ждет вас", сказал лейтенант. "Следуйте за мной."
Они поднялись по витой лестнице. Младший офицер с пистолетом
у пояса стоял на охране у одной из комнат отеля. Рукописная
надпись на двери гласила: "Капитан-цур-зее Отто Фримель, командир
Западного подводного флота."
Лейтенант постучал и вошел: "Лейтенант-коммандер Герике
прибыл."
Комната была в полутьме, горела только настольная лампа на
столе Фримеля. Он сидел в нарукавниках, разбирая кучу
корреспонденции, на кончике носа висели очки в стальной оправе, в
левом уголке рта торчал мундштук слоновой кости.
Он, улыбаясь, встал из-за стола, протягивая руку: "Мой
дорогой Пауль. Рад тебя видеть. Как Вест-Индия?"
"Долгая тянучка", ответил Герике. "Особенно, когда время
возвращаться."
Фримель вынул бутылку шнапса и два бокала: "Шампанского нет.
Не то, что в былые дни."
"Что, нет букетов в доке?", сказал Герике. "Только не говори
мне, что мы проигрываем войну."
"Мой дорогой Пауль, в Бресте у нас вообще больше нет доков.
Если бы ты прибыл днем, то заметил бы весьма неважное состояние
наших неприступных причалов для подлодок. Пять метров
напряженного бетона превращены в пыль маленькой штучкой, которую
РАФ называет бомбой типа "землетрясение"." Он поднял бокал: "За
тебя, Пауль. Я слышал, поход удачный?"
"Неплохой."
"Не преуменьшай. Канадский корвет, танкер и три торговых
судна? Тридцать одна тысяча тонн, а ты говоришь "неплохо"? Я бы
определил это как весьма большое чудо. В наши дни две из трех
ушедших подлодок не возвращаются." Он покачал головой: "Сейчас не
сороковой. Исчезло счастливое время. Теперь они присылают
полуобученных детей. Ты - один из немногих оставшихся
старожилов."
Герике взял сигарету из пачки на столе. Французские из самых
дешевых, и когда он закурил и затянулся, дым так защипал горло,
что он зашелся в пароксизме кашля.
"Боже мой! Теперь понятно, что дела плохи."
"Ты не представляешь, насколько плохи", сказал Фримель.
"Брест осажден американским восьмым армейским корпусом с девятого
августа. Единственная причина, по которой мы все еще здесь, это
совершенно невероятная оборона, которую держит генерал Рамке и
вторая воздушно-десантная дивизия. Его парашютисты, без сомнения,
самые превосходные воины, которых я когда-либо видел в действии,
включая ваффен-СС." Он снова потянулся к бутылке шнапса: "Еще бы,
