Редкостное отличие."
"Было."
"Почему вы так говорите?"
Герике расстегнул кожаную куртку, показать, что награды нет:
"Военный трофей."
В первый раз Воан выказал эмоции. На правой щеке задергался
крошечный мускул: "У вас отняли награды?"
"Да."
"Здесь? Будьте добры, скажите мне когда и кто?"
"Главный старшина из приемного блока", сказал Герике и
коварно добавил: "мне казалось, это нормальный ход вещей."
"Пока я здесь командую, нет, уверяю вас, капитан." Лицо Воана
побледнело, рот сжался, он поднял трубку телефона на столе: "Живо
пришлите в кабинет двадцать два главного старшину Карвера."
Он поднялся на ноги и подошел к окну, тяжело ступая и
опираясь на трость. В дверь постучали и вошел Карвер.
"Вызывали, сэр?"
Воан сказал, не оборачиваясь: "Карвер, я знаю, что у вас
находятся некоторые награды, принадлежащие этому офицеру."
"Сэр?", Карвер начал багроветь.
Воан повернулся, посмотреть ему в лицо: "Черт побери,
положите их на стол. Немедленно!"
Карвер торопливо достал Рыцарский Крест, Железный Крест
первой степени, нашивки за ранение и положил на стол. "Это все?",
Воан спросил Герике.
Герике кивнул.
Воан резко сказал Карверу: "Я разберусь с вами позднее.
Убирайтесь."
Когда дверь за Карвером закрылась, Герике собрал награды и
положил в карман.
Воан сел, достал сигарету из пачки на столе и снова изучил в
дело: "Как я говорил, прекрасный послужной список. Посмотрим
дальше. После возвращения с Дальнего Востока, вы вошли в Десятую
флотилию в Бресте, не так ли?"
"Я сказал вам, кто я, и это все, что от меня требуется.
Извините, капитан Воан, мне нечего больше сказать."
"Хорошо", сказал Воан, "вы вынуждаете меня стать неприятным.
Вы действительно не оставляете мне другого выбора."
"Что ж, несите резиновые шланги. Но это ничего не изменит."
Воан поморщился: "Вы не в гестапо. Мы не действуем подобным
образом."
"Тогда я с большим нетерпением хотел бы услышать ваши
предложения", заверил его Герике.
Воан открыл второй скоросшиватель: "Пятого апреля тысяча
девятьсот сорок второго года в американских водах вблизи Род
Айленда вы потопили нефтяной танкер по имени "Сан Кристобаль"."
"Совершенно верно."
"Вы осведомлены, конечно, что это было испанское судно,
зарегистрированное в Бильбао, и что торпедировать и затопить его
значило войти в противоречие с законами войны?"
"Я другого мнения."
"Суть дела в том, что наши американские друзья хотят призвать
вас к ответу. Из вежливости мы информировали американскую
военно-морскую разведку о вашем пленении. Через два часа они
предъявили официальное требование арестовать вас. Как я слышал,
они собираются отправить вас в Штаты для суда."
Герике засмеялся: "Какая чепуха! "Сан Кристобаль" чартерным
рейсом перевозил нефть для американского военного департамента."
"Здесь не упоминается об этом факте."
"Странно - вся остальная информация кажется весьма
аккуратной."
Воан пожал плечами: "Американцы требуют вас, Герике, вот в
чем дело, и если они станут судить вас, то последствия могут быть
в высшей степени неприятными."
"Но вы могли бы предохранить меня от всего этого?"
"Если вы пожелаете сотрудничать."
Герике вздохнул: "Извините, но вы действительно тратите со
мной время."
Воан спокойно кивнул, положил скоросшиватели под мышку,
поднялся и безмолвно похромал прочь.
Оставшись один, Герике, подчиняясь внезапному импульсу,
прицепил к кителю Железный Крест и нашивки за ранение и повесил
на шею Рыцарский Крест. Потом подошел к окну и выглянул сквозь
решетку. Сад окружала высокая стена, он сильно зарос. Дождь с
ветвей большого бука капал в чащу рододендронов. Вид был
меланхоличный.
Дверь позади открылась и вошел Карвер, за которым следовал
рядовой с накрытым подносом. "Поставь там, парень", приказал
Карвер и обратился к Герике: "Не хотите ли поесть, капитан?"
Рядовой удалился и Герике подошел к столу. Карвер наклонился
и схватил его за ворот. Глаза холодно блеснули.
"Я достану тебя, немецкий ублюдок, клянусь", прошипел он. Он
толкнул Герике в кресло Воана и торопливо вышел из комнаты.
***
Вскоре после семи часов того же вечера Джанет и Харри Джего
подъехали на такси к дому на Кенсингтон Пэлис Гарденс. Они
поднялись по ступенькам к входной двери, охраняемой двумя
часовыми, и прошли в вестибюль, где за козловым столом сидел
сержант армейского разведкорпуса.
Джего предъявил документы: "Лейтенант Джего. Доложите обо мне
капитану Воану."
"О да, сэр, он ждет вас. Сейчас вас проведут наверх."
Сержант нажал кнопку звонка и Джего сказал: "Окей, если леди
подождет меня здесь?"
"Почему бы и нет, сэр."
Джего повернулся к Джанет: "Извини. Какого дьявола я должен
прежде всего отрапортоваться капитану королевских ВМС, только бог
знает. Будем надеяться, что это не затянется. Потом мы направимся
прямо в театр."
Она похлопала его по щеке: "И как могла наша могучая машина
войны катиться без тебя?"
Прежде чем Джего придумал подходящий ответ, появился молодой
капрал, чтобы провести его к Воану. Джанет уселась в кресло у
окна, положив ногу на ногу в такой манере, которая восхитила
сержанта разведки за столом.
"Не слишком плохой день сегодня, мисс", отважился он, "три в
Хэкни, два по дороге в Поппер и один в Годерс Грин."
"Что же хорошего?", спросила она.
Летающие снаряды Фау-1 были достаточно страшны, скрипучий рев
их двигателей усиливался при приближении, но по крайней мере вы
знали, что они идут. Напротив, ракеты Фау-2 предупреждений не
давали: сверхзвуковой удар, грохот взрыва и полной опустошение.
Дверь в дальнем конце холла открылась и два вооруженных
матроса ввели Герике. Руки были скованы спереди, но он выглядел
поразительно в белой морской фуражке с Железным Крестом на кителе
и Рыцарским Крестом на шее.
Он не показал вида, что заметил Джанет и наполовину повернул
голову, смеясь над тем, что сказал один из охранников, Они
поднялись по ступенькам и исчезли.
Сержант за столом сказал: "Пленный джерри, мисс. Морской
офицер. Через нас прошли многие из них."
"О, понимаю."
Она встала, пересекла вестибюль и остановилась под портиком
крыльца. Высоко в темном небе раздавалось характерное стаккато и
она подняла глаза, чтобы увидеть Фау-1, проходящий по небу,
короткая струя пламени выбивалась из хвоста.
"Хотел бы я знать, где упадет этот ублюдок", сказал позади
часовой.
Смерть и разрушение. Она только что видела одного из
ответственных за это. Враг. С начала войны она еще не была так
близко к немцу. На мгновение она снова представила Герике, со
смехом подымающегося по ступенькам между охранников, и
почувствовала гнев.
Джего появился сзади и взял ее под руку: "Окей, пошли
отсюда."
Они сошли по ступенькам и повернули на тротуар: "И зачем?"
"Ну, не вижу причины не говорить тебе. Британцы прошлой ночью
выловили капитана немецкой подлодки, одного из настоящих асов.
Парень по имени Пауль Герике. Сюда его привезли для допроса.
Похоже, передадут нам. Завтра вечером его отсылают в Глазго
ночным экспрессом. Передадут нашим и отправят на конвое в Штаты
через три-четыре дня."
"А при чем тут ты?"
"Ну, у него британская охрана, но какой-то светлый ум в
штаб-квартире флота вспомнил, что я возвращаюсь этим поездом и
решил, что будет прекрасно, если я стану приглядывать за нашими
интересами."
"Ты видел его?"
"Только что."
"Среднего роста, бледное лицо, темные глаза, Железный Крест
на кителе?"
"Это наш парень."
"Он смеялся, поднимаясь по ступенькам", сказала она. Они
проходили мимо ряда полуразрушенных домов. "Он смеялся. Он и ему
подобные довели до этого."
"Мне говорили, что Берлин сейчас выгладит гораздо горячее."
Она взяла его под руку: "Ты слишком добр для этой жизни,
Харри Джего. Кстати, я еще не успела сказать, но полковник
Брисингем сегодня вернулся в госпиталь с моими проездными
документами на завтрашний ночной поезд."
Джего засветился от радости: "Это значит, мы сможем быть
вместе весь путь до Маллейга."
"Я так не уверена", сказала она. "На самом деле мне устроили
спальное купе. Отдельное."
"Что?", изумленно спросил Джего. "Знаешь, кто в таких ездит в
наши дни?"
"Да", сказала она. "Эйзенхауэр."
Джего засмеялся. Дождь усилился и они побежали на
перекресток, где она укрылась под деревом, а он пытался свистнуть
кэбу.
И все время ей почему-то представлялось смеющееся лицо
Герике, подымающегося по ступенькам.
***
Пробили семь склянок первой вахты. Сидя в каюте за столом с
сигарой в зубах Эрих Бергер приостановился послушать и вернулся к
журналу. Скрип пера звучал в тишине неестественно громко.
"...самый одинокий звук в мире, судовой колокол в ночном
море, или это просто подчеркивает для меня одиночество
командования? Я думаю, быть капитаном судна не простая задача,
особенно в условиях, в которых я нахожусь на данный момент..."
В дверь постучали и со шквалом дождя вошел Штурм. На нем был
черный клеенчатый плащ и зюйдвестка, капли воды сверкали в свете
керосиновой лампы.
"Ну, господин Штурм?", спросил Бергер.
Штурм козырнул: "Только что сделал обход, капитан. Все крепко
и прекрасно. За штурвалам Клют и Вебер. Идем на норд-вест-вест по
моей оценке на десяти узлах."
"На полных парусах?"
"Стоят все, что можно поставить."
"Погода?"
"Ветер пять баллов с сильным дождем, удивительно теплым."
"Прекрасно." Бергер шагнул к шкафу, достал бутылку рома и два
бокала. "Как долго вы работали вчера на радио?"
Штурм с благодарностью принял бокал: "Ровно полтора часа."
"Как батареи?"
"Не слишком хорошо, капитан, однако они и раньше были такими
же. Какие нашлись. Господин Прагер смог быстро достать только
такие, я знаю. Но...", он сделал паузу. "Вы хотите, чтобы я
перестал слушать, капитан?"
"Нет, не надо. Британские и американские прогнозы погоды
очень полезны, военные новости тоже. Но когда мы будем ближе к
дому и захотим передать, что нуждаемся в буксире, я хочу быть
уверенным, что у нас есть достаточный резерв."
"Сколько слушать сегодня?"
"Полчаса", сказал Бергер. "Когда закончите вахту. Я думаю,
этого должно быть достаточно."
"Очень хорошо, капитан." Штурм с неохотой осушил остаток рома.
"Извините, мне надо вернуться на квартердек."
Он повернулся и протянул руку к двери и вдруг снаружи
раздался крик женщины.
***
Внизу было жарко и очень душно. Для Лотты путешествие
казалось бесконечным. Из ниоткуда в никуда. Снизу раздавался
тихий, но постоянный храп. Сестра Анджела без всяких объяснений
перевела в ее каюту сестру Эльзу.
Лотта лежала на верхней койке, над ее лицом не более чем в
двух футах находилась палуба, было жарко и неудобно, несмотря на
то, что на ней была надета только льняная ночная рубашка. Она
думала о Хельмуте Рихтере, сосредотачиваясь с почти пугающей
интенсивностью, пытаясь в воображении вызвать его из тьмы -
медленную улыбку, нестриженые светлые волосы и бороду.
Лотта была тихой, сосредоточенной в себе девушкой. Большая
часть ее жизни была совершенно замкнута - вначале по требованиям
жестко ортодоксальной католической семьи, потом самодисциплиной и
воспитанием сиделки. А потом Орденом Сестер Милосердия. Не
требовалось ничего, кроме Бога.
