косой несущей доски. На вершине лестницы он нашел спрятанный включатель,
скрытый за одним из пятен перепачканной стены. Не раздалось ни звука,
когда он надавил этот включатель, но Лусилла ощутила перемену в движени-
ях всюду вокруг них. Тишина. Это был новый вид тишины в ее опыте: насто-
роженно притихшая готовность к бегству или к насилию. Хоть в лестничном
пролете и было холодно, но озноб, пробравший ее, был не от холода. За
дверью с замаскированной пятном кнопкой послышались шаги. Выглянула се-
доволосая карга в желтом халате, открыла дверь, поглядев на них сквозь
нависавшие кустистые брови.
- А, это вы, - дрожащим голосом сказала она. Она отошла в сторону,
пропуская их.
Лусилла быстро оглядела комнату, услышав, как позади них захлопнулась
дверь. Это была комната, которую ненаблюдательный человек мог бы счесть
ветхой, но это было лишь внешнее впечатление, скрывавшее высокое качест-
во. Сами ветхость и неряшливость были маскировкой. Мебель и маленькие
безделушки выглядели чуть заношенными, но здесь не возражали против это-
го. Кому принадлежала эта комната? Старухе? Она с трудом ковыляла по
направлению к двери слева от нее.
- Нас не следует тревожить до зари, - сказал Бурзмали.
Женщина остановилась и обернулась.
Лусилла внимательно в нее вгляделась. Нет ли кого другого под лживо
преклонным возрастом? Нет. Возраст настоящий: каждое движение отмечено
неустойчивостью - дрожащая шея, непослушное мускулам тело.
- Даже, если кто-нибудь важный? - спросила старуха дрожащим голосом.
Ее глаза дернулись пока она говорила. Ее рот открывался лишь на тот
минимум, чтобы издать необходимые звуки, выпуская слова, будто зарождав-
шиеся глубоко внутри. Ее плечи, согнутые годами, проведенными над ка-
кой-то постоянной работой, не могли выпрямится достаточно, чтобы она
могла посмотреть в глаза Бурзмали. Она вместо этого посмотрела мимо -
странная, уклончивая поза.
- Какую важную персону ты ожидаешь? - спросил Бурзмали.
Женщина содрогнулась, и ей понадобилось долгое время, чтобы понять.
- Очень важные люди заходят сюда, - ответила она.
Лусилла распознала сигналы ее тела и сказала Бурзмали:
- Она с Ракиса!
На Лусиллу устремился любопытный пристальный взгляд старухи. Древний
голос произнес:
- Я была жрицей, леди Хорму.
- Разумеется, она с Ракиса, - сказал Бурзмали. Его тон предостерегал
Лусиллу не задавать вопросов.
- Я не причиню вам вреда, - прохныкала карга.
- Ты до сих пор служишь Разделенному Богу?
Опять понадобилась долгая пауза, прежде чем женщина ответила.
- Многие здесь служат великому Гулдуру, - произнесла она.
Лусилла поджала губы и еще раз осмотрела всю комнату. Эта старуха
резко уменьшилась в своем значении.
- Я рада, что не обязана убивать тебя, - сказала Лусилла.
Челюсть старухи отпала в пародии на удивление, а по губам потекла
слюна.
Потомок ли она Свободных? Лусилла почувствовала, как ее пробирает
дрожь отвращения. Эта неприкаянная нищенка была рождена от людей, ходив-
ших высоко вскинув голову, гордой походкой, от людей, которые умирали
мужественно. Эта могла умереть только хныча"
- Пожалуйста, доверяйте мне, - прохныкала старая карга и поспешно по-
кинула комнату.
- Зачем ты это сделала? - спросил Бурзмали. - Это те самые, кто дос-
тавят нас на Ракис!
Она просто взглянула на него, распознав страх в его вопросе.
Это был страх за нее.
"Но ведь я не кодировала его", - подумала она.
С чувством потрясения она осознала, что Бурзмали разглядел в ней не-
нависть. "Я ненавижу их!" - подумала она.
"Я ненавижу людей этой планеты!"
Это была опасная эмоция для Преподобной Матери. И все же, она жгла
ее. Эта планета изменила ее таким образом, которого она не хотела. Она
хотела осознания того, что могут быть подробные вещи. Понимание разумом
- это одно, а жизненным опытом - совсем другое.
"Проклятье им!"
Но они уже среди проклятых.
В груди у нее болело. Отчаяние! Нельзя убежать от этих новых мыслей.
Что же произошло с этими людьми?
"С ЛЮДЬМИ?"
Оболочки были здесь, но они больше не могли быть названы полностью
живыми. Хотя опасными. Крайне опасными.
- Мы должны отдохнуть, пока нам это доступно, - сказал Бурзмали.
- Я не должна отрабатывать свои деньги? - спросила она.
Бурзмали побледнел.
- То, что мы сделали, было необходимо! Будь счастлива, что нас не ос-
тановили, но это могло бы произойти!
- А это место безопасное?
- Настолько безопасное, насколько я это смог обеспечить.
Каждый здесь проверен либо мной, либо моими людьми.
Лусилла выбрала длинную кушетку, от которой пахло старыми духами, и
устроилась на ней, чтобы укротить свою опасную ненависть. Там, где появ-
ляется ненависть, может прийти и любовь! Она услышала, как Бурзмали вы-
тянулся на подушках у противоположной стены, чтобы отдохнуть. Вскоре он
задышал глубоко и ровно, но Лусилле не спалось. В ней продолжали теснит-
ся бесчисленные воспоминания, навязываемые теми иными, кто продолжал
свою жизнь во внутренних хранилищах ее сознания. Внезапно внутреннее ви-
дение провело пред ней короткой вспышкой улицы и лица людей, двигавшихся
в ярком солнечном свете. Ей понадобилось время, чтобы осознать, что ви-
дит она все это с какого-то странного угла, что ее баюкают на чьих-то
руках. Тогда она поняла, что это одно из ее личных воспоминаний. Она не
могла определить того, кто держит ее на руках, отдавая теплое биение
своего ее щекам.
Лусилла ощутила соленый вкус своих собственных слез. Она поняла, что
Гамму задела ее намного глубже, чем любой жизненный опыт со времени пер-
вых дней в школах Бене Джессерит.
Скрытое за крепкими преградами, сердце становится льдом.
Дарви Одраде: довод на Совете.
Все собравшиеся испытывали сильнейшее напряжение: Тараза (тайная
кольчуга под ее облачением, и она тщательно позаботилась предпринять и
другие меры предосторожности), Одраде (проявлявшая всю бдительность,
ведь здесь вполне могло дойти до насильственных действий), Шиэна (от нее
не скрывали, что здесь могло произойти, двигавшиеся за ней три Матери
Безопасности, прикрывали ее, как живой доспех), Вафф (терзаемый трево-
гой, что Бене Джессерит задурманит его рассудок какими-нибудь своими за-
гадочными средствами), лже-Туек (всем видом показывавший, что он вот-вот
взорвется от ярости) и девять ракианских советников Туека (каждый зол и
вовлечен в отчаянную борьбу по захвату власти для самого себя или своей
семьи).
И вдобавок - пять телохранительниц - послушниц, выведенные Орденом
целенаправленным скрещиванием мастерицы боевых искусств, стоявшие вплот-
ную к Та разе. Вафф появился с равным количеством новых Лицевых Танцо-
ров.
Они собрались в апартаментах верхнего этажа над музеем Дарэс-Балата.
Это было длинное помещение, где сквозь плазовую стену открывался вид на
запад, за сад на крыше, заросший кружевной зеленью. Обстановка - мягкие
диванчики и экспонаты из не-палаты Тирана высокой художественной ценнос-
ти. Одраде выступала против присутствия Шиэны, но Тараза осталась твер-
дой, как камень. Воздействие девочки на Ваффа и некоторых жрецов давало
Бене Джессерит подавляющее преимущество.
Вдоль длинной стены с окнами стояли долбановые ширмы, чтобы защитить
от самого сильного сияния идущего на запад солнца. Даже то, что окна
смотрели на запад, являлось для Одраде определенным показателем - там
простиралась сумеречная страна, где Шаи-Хулуд вкушал свой сон. Это было
помещение, сосредоточенное на смерти.
Она восхитилась стоящими перед ней долбанами. Это были плоские черные
филенки толщиной в десять молекул, вибрирующие в прозрачном жидком свя-
зующем. Саморегулирующиеся, эти лучшие икшианские долбановые ширмы выби-
рали заранее определенный и допустимый уровень света, так что немногое
исчезало из вида. Одраде знала, художники и древние дельцы предпочитали
их поляризующим системам, потому что долбаны оставляли полный спектр
света. То, что они были здесь, говорило о предназначении помещения -
выставочный зал самых лучших экспонатов из собрания Бога Императора. Да,
здесь было платье его несостоявшейся суженой.
Жрецы-советники яростно дискутировали между собой в одном из концов
комнаты, не обращая внимания на лже-Туека. Тараза стояла неподалеку,
прислушиваясь. Ее лицо явно выражало, что она считает жрецов дураками.
Вафф со своей свитой Лицевых Танцоров стоял возле широкой входной
двери. Его взгляд переходил с Шиэны на Одраде и Таразу, и только изредка
на спорящих жрецов. Каждое движение Ваффа свидетельствовало о его неуве-
ренности. Действительно ли его поддержит Бене Джессерит? Смогут ли они
все вместе мирными средствами преодолеть ракианскую оппозицию?
Шиэна и прикрывавший ее эскорт остановились возле Одраде. В девочке
до сих пор были резкость и поджарость, отметила Одраде, но она полнела,
и мускулы обретали очертания, свойственные Бене Джессерит. Ее высокие
скулы смягчились под оливковой кожей, карие глаза стали посветлее, но
оставались рыжие штришки в ее каштановых волосах. То внимание, которое
она уделяла жрецам, показывало, что она взвешивает сейчас, насколько
значительно то, во что она посвящена и насчет чего проинструктирована.
- Они действительно будут сражаться? - прошептала она.
- Прислушайся к ним, - сказала Одраде.
- Что сделает Верховная Мать?
- Внимательно за ней наблюдай.
Они обе посмотрели на Таразу, стоявшую в окружении отряда мускулистых
послушниц. Тараза, продолжавшая наблюдать за жрецами, выглядела повесе-
левшей.
Ракианская группа начала свой спор в саду на крыше. Они вошли с ним
внутрь, когда удлинились тени. Они сердито пыхтели, порой бормотали, а
потом опять повышали голоса. Разве они не видят, как поддельный Туек
наблюдает за ними?
Одраде перенесла свой взгляд на горизонт, видимый за садом на крыше:
никакого другого признака жизни во всей пустыне. В каком направлении ни
смотри от Дар-эс-Балата - увидишь пустой песок. Люди, рожденные и вырос-
шие здесь, обладали другим взглядом на жизнь и на свою планету, чем
большинство этих советников-жрецов. Это не Ракис зеленных поясов и пол-
ных водой оазисов в более высоких широтах, словно цветущие пальцы, ука-
зывавшие на долгие пути пустыни. Из Дар-эс-балата открывалась Срединная
Пустыня, растянувшаяся, как крестная всех пустынь, вокруг целой планеты.
- Достаточно я выслушал этой чуши! - взорвался лже-Туек. Он грубо от-
толкнул одного из своих советников в сторону и вошел в середину спорящей
группы, поворачиваясь всем телом, чтобы посмотреть в каждое лицо. - Вы
все, что, с ума посходили?
Один из жрецов (Господи, это же старый Альбертус!) поглядел через
зал, ища Ваффа, и окликнул:
- Сер Вафф! Не будешь ли ты так добр, унять своего Лицевого Танцора?
Вафф заколебался, а затем направился к спорящим; его свита - вплотную
за ним.
Фальшивый Туек повернулся всем телом и устремил палец на Ваффа:
- Эй, ты! Стой, где стоишь! Я не потерплю тлейлаксанского вмеша-
тельства! Ваш умысел открыт мне, как на ладони!
Одраде наблюдала за Ваффом, когда заговорил ложный Туек. Неожидан-
ность! Никто никогда так не обращался к Господину Бене Тлейлакса. Какой
шок! Черты его лица исказились от ярости. Из его рта вырвались жужжащие
звуки, похожие на звуки рассерженных насекомых, модулированный шум, ко-
торый явно был неким видом языка. Лицевые Танцоры его свиты замерли, как
вкопанные, но лже-Туек просто опять перевел взгляд на своих советников.
Вафф перестал жужжать. Было видно, что он объят смятением и ужасом!
Его Лицевой Танцор Туек не бежит к ноге! Он направился к жрецам. Лже-Ту-
ек опять это заметил и вновь ткнул в его сторону подрагивающим пальцем.
- Говорю тебе, держись подальше! Ты, может быть, и способен уничто-
