У Сократа собственной школы не имелось.
У него не имелось библиотеки, как у Еврипида и многих его
современников.
Он давным-давно утратил интерес к естественным наукам как полезному
средству приобретения знаний, которые чего-нибудь стоят.
У него не имелось друзей-ученых, коллег или ассистентов, с которыми он
вместе трудился бы или создал группу, не было движения, методологии или
идеологии, вдохновителем которых он бы служил. У него не было честолюбия. Он
даже статей в журналы и тех не писал.
V. Возникновение Голландской республики
11
Страна, в которой погрязший в долгах Рембрандт воскрешал одетого в
расточительное облачение Аристотеля, в пятнадцатом веке, благодаря брачным
союзам, перешла -- как часть земель, включавших Фландрию и Брабант, -- от
Бургундского дома к династии Габсбургов и попала в состав Священной Римской
империи, а затем, вследствие осуществления естественного и божественного
прав наследования и престолонаследия, обратилась в суверенное владение
короля Испании Филиппа II, то есть это он так считал.
Религия, просвещение, географические открытия, торговля и разнообразные
последствия того, чему в дальнейшем предстояло получить название
капитализма, значительно осложнили и запутали этот естественный исторический
процесс.
Одним из последствий капитализма является коммунизм.
Во второй половине двадцатого века соперничающие супердержавы,
капиталистическая и коммунистическая, сосуществовали в символическом
равновесии двух необходимых зол, уживаясь друг с дружкой гораздо лучше, чем
любая из них готова была признать.
Россия и Соединенные Штаты провраждовали семьдесят лет, однако в
единственных двух войнах, в которых эти страны участвовали в нашем столетии,
они были союзницами в борьбе против Германии.
В обеих странах, как и повсюду, правительства обыкновенно оставляли
желать много лучшего.
Лидеры обеих стран, похоже, никогда не относились друг к другу с
ненавистью, превосходящей ту, которую они питали к несогласным с ними
представителям собственного населения и, подобно лидерам древних Афин, к
нациям поменьше, пытающимся выскользнуть из сфер их влияния.
Правительство каждой из двух этих стран оказалось бы беспомощным без
угрозы со стороны другого правительства.
Невозможно вообразить нацию, у которой все идет хорошо и гладко в
отсутствие страшной угрозы полного уничтожения другой нацией.
Легко, однако ж, вообразить хаос, в который погрузились бы обе страны,
если бы вдруг разразился мир.
Мир на земле означал бы конец цивилизации, какой мы ее знаем.
В мирной интерлюдии, последовавшей за первой мировой войной, грянула
всемирная экономическая депрессия, которую так и не удалось смягчить до тех
пор, пока суверенные нации цивилизованного мира не начали готовиться ко
второй мировой войне.
Во всех столкновениях, происходивших между Россией и США в различных
частях земного шара, идеология никогда не являлась ни их причиной, ни целью,
преследуемой каждой из держав.
Каждая называла другую империей зла.
Зато крестовых походов больше никто не устраивал.
Даже в коммунистических странах верх брало правое крыло.
В древних Афинах динамика внутренней политики также преобладала над
всеми иными движущими силами.
Мотив, которым руководствовались афиняне, насаждая повсюду
демократическое правление, состоял не в насаждении демократического
правления, но в устранении враждебных соседей и достижении абсолютного
подчинения со стороны государств, руководимых вассальными по отношению к
Афинам правительствами.
За восемьдесят лет военного соперничества, сотрясавшего Грецию после
победы в персидских войнах, единственным дипломатическим принципом,
утверждаемым афинянами в спорах с соседями, было право сильного давить
слабого.
Оно провозглашалось при Перикле -- на совете в Спарте перед началом
Пелопоннесской войны, и в афинском Народном собрании -- демагогом Клеоном,
предложившим разрушить город Митилену, и делегацией, посланной афинянами к
народу Мелоса.
Дабы достичь абсолютного подчинения со стороны прочих свободных
городов, свободный город Афины прибегал к захватам, депортациям, резне и
порабощению.
Когда один из умеренных афинян высказался против предложения Клеона
перерезать мужчин Митилены, а женщин и детей продать в рабство, Клеон назвал
его трусом, врагом Афин, неафинянином, чувствительной душонкой и слабым в
коленках либералом.
Демагог Клеон был радикальным демократом, первым в череде появившихся
после Перикла политических лидеров-бизнесменов.
В древних Афинах радикальными демократами были как раз бизнесмены.
При обсуждении вопросов законодательных Клеон произносил трескучие, но
действенные тирады. В отличие от своего предшественника Перикла с его
благородным красноречием, Клеон, произнося речи, ревел и стенал, гневно
вышагивал и пилил воздух руками, навлекая на себя обиженное презрение
Фукидида, Аристофана и прочих представителей образованной элиты, которым
вульгарность его призывов и неотесанность сторонников внушали отвращение.
Почти все политики, вышедшие из этого нового класса торговцев,
отличались резким городским выговором, махали руками и дергали головой на
простонародный и иноземный манер, порождая досаду и издевки со стороны
аристократии, бывшей в прошлом кладезем афинской культуры и становым столпом
афинской истории.
Подобно многим самовлюбленным и наглым политикам, Клеон был тонкокож,
неуступчив, склонен к фиглярству, горласт и изнывал от жалости к себе.
Он требовал, чтобы ему объяснили, почему для управления правительством
не годятся те самые методы, которыми он с такой выгодой для себя пользовался
в своем кожевенном бизнесе, где его работниками были рабы.
Если бы ему дали волю, демократ Клеон запретил бы всякую критику на
театре и лишил бы всех и каждого права противоречить ему. Он казался скорее
нашим современником, чем человеком классической эпохи, когда вопил в
Народном собрании:
-- Мне и прежде уже не раз приходилось убеждаться в неспособности
демократии править империей!
Европейский император Карл V принадлежал, как говорят, к числу лучших в
Священной Римской империи. Он отрекся от престола, чтобы уйти в монастырь.
Своему сыну Филиппу II он передал трон Испании, испанские владения на
Сицилии и в Неаполе, Испанскую Америку и все те территории на севере Европы,
которые именовались Нидерландами, или Низинными Землями.
Большую часть своей долгой жизни Филипп II провел в попытках
восстановить католицизм в Нидерландах, где люди в большинстве своем и без
того были католиками, а также навязать себя в качестве короля населению, уже
признавшему его таковым.
Однако во главе посланной туда армии он поставил герцога Альбу,
человека бестактного и бессердечного. Жестокость и зверства герцога Альбы
возбудили несмелые протесты и в конце концов подтолкнули оппозицию к
вооруженному возмущению, продлившемуся восемьдесят лет.
В восстании Нидерландов сыграла определенную роль и традиция: поколения
дворян, торговцев, крестьян и даже королевских чиновников уже привыкли к
значительной местной автономии, от которой им вовсе не хотелось отказываться
в угоду далекой центральной власти. Присутствие же на их земле чужеземных
солдат вспоило чувство обиды и укрепило враждебность.
Вильгельм Оранский, бывший в качестве штатгальтера Голландии, Зеландии
и Утрехта высшим в Нидерландах представителем испанской короны, в конце
концов присоединился к голландскому сопротивлению и со временем возглавил
его.
Прошедший лютеранскую выучку немецкий католик с отличавшимися
терпимостью религиозными убеждениями, Вильгельм был наследным владетелем
земель в немецкой области Нассау, а также княжества Оранского, что на
юго-востоке Франции.
Когда выяснилось, что наиболее преданными его сторонниками являются
кальвинисты, он принял их веру.
Поскольку испанские армии все глубже проникали во Фландрию, Вильгельм
перенес свою штаб-квартиру из Брюсселя, а затем и из Антверпена в
голландский город Дельфт. Голландские провинции Нидерландов и вправду
выглядели провинциальными в сравнении с Бельгией, особенно если вспомнить
барочные увеселения, которым предавался там фламандский двор, и человек с
характером послабее мог бы уступить Филиппу, дабы вновь погрузиться в эту
роскошь.
Голландская Война за освобождение была явлением удивительным, ибо
началась она не как восстание, да и войной за освобождение ее никто не
считал, пока после первых ее двадцати лет формальный акт низложения не
придал этим словам нового смысла.
"Акт о низложении Господина Низинных Земель, Филиппа II" официально
отменял подданство Филиппу как нарушителю подразумеваемого общественного
договора между властителем и его подданными, в силу которого источником
власти правительства служит просто согласие управляемых. Эта декларация
независимости голландцев на двести лет опередила американскую Декларацию
независимости и на шестьдесят -- гражданскую войну в Англии.
Национальный гимн Голландии, сочиненный около 1570 года, еще в 1985-м
содержал клятву верности испанской короне.
Из семнадцати провинций, изначально входивших в состав Нидерландов,
независимость получили только семь северных. Из них по названию известны
лишь некоторые -- Голландия, Зеландия, Утрехт и, возможно, Фрисландия; за
пределами, а возможно, и внутри Нидерландов не многие слыхивали о
Гронингене, Оверэйсселе и Гельдернланде. В росте морской мощи страны
участвовали лишь две береговые провинции -- Голландия и Зеландия.
Вильгельм Оранский, известный также как Вильгельм Молчаливый, был
отцом-основателем этой новой страны, к которой сам он никакого отношения не
имел; и вот, за шестьдесят четыре года до завершения войны за освобождение,
а именно в один из дней года 1584-го, в два часа пополудни, он был убит у
себя в доме тремя пулями, выпущенными ему в грудь из пистоля, деньги на
покупку которого он же и ссудил.
Убийца, Балтазар Жерар, вдохновленный главным образом объявленной
королем Филиппом крупной наградой, был католическим фанатиком, проникшим в
дом Вильгельма Оранского под личиной нищего кальвинистского фанатика, отца
которого сожгли как еретика. Вильгельм дал ему денег на еду и приличное
одеяние, а Жерар купил пистоль, пороху с пулями и застрелил своего
сострадательного благодетеля.
Балтазар Жерар не был ни голландцем, ни испанцем, он был бургундцем.
Его схватили при попытке сбежать.
Его предали допросу и пытке. В передышках между допросами и пытками он
чувствовал себя вполне непринужденно и мирно беседовал со своими поимщиками.
Вынесенный ему приговор был ужасен, пишет Мотли в своем "Возникновении
Голландской республики".
Его приговорили к смерти: постановлено было, что правую его руку сожгут
каленым железом, что плоть его будет в шести различных местах отодрана от
костей щипцами, что его заживо четвертуют и выпотрошат, что сердце вырвут из
груди и бросят ему в лицо и что его, наконец, обезглавят.
Зрители благоговейно дивились поразительной выдержке, с которой он
переносил каждое из названных наказаний. Под конец он даже улыбнулся толпе,
когда у одного из палачей возникли на эшафоте некие комические затруднения.
Он слегка вздрогнул, только когда в лицо ему бросили вырванное из груди
сердце. Вскорости после этого он, как рассказывают, испустил дух.
