который ставит вакуумный насос на пятидесятифутовую скважину? Ты бы назвал
его оп- тимистом?
-- Я бы назвал его дураком.
-- И я тоже, -- сказал Проптер. -- Вот тебе и ответ на твой вопрос:
дурак тот, кто, невзирая на прошлый опыт, проявляет оптимизм в ситуации, не
дающей для этого никаких оснований. Когда Роберт Оуэн набрал целую толпу
дефективных, недоучек и закоренелых ворюг и решил создать с ними новый,
лучший тип общества, он показал себя круглым дураком.
Наступила пауза; Пит сменил шлифовалку на пилу.
-- Кажется, у меня дурацкого оптимизма тоже хвата- ло, -- задумчиво
сказал юноша, когда доски были распи- лены.
Проптер кивнул.
-- В некоторых отношениях ты и правда был черес- чур оптимистичен, --
согласился он. -- Зато в других, на- оборот, грешил излишним пессимизмом.
-- Например? -- спросил Пит.
-- Ну для начала,-- сказал Проптер,-- ты слишком оптимистично относился
к социальным преобразовани- ям. Воображал, будто добро можно фабриковать
мето- дами массового производства. Но, как это ни досадно, добро -- не тот
товар. Добро есть продукт тонкой духов- ной работы, и производится оно
только отдельными людьми. А если люди не знают, в чем оно состоит, или
453
не желают трудиться ради него -- тогда, понятно, ему неоткуда будет взяться
даже при самом безупречном общественном строе. Ну вот! -- произнес он другим
то- ном и выдул опилки из только что просверленного отвер- стия. -- А теперь
на очереди ножки и перекладины для стульев. -- Он пересек комнату и принялся
регулировать токарный станок.
-- А к чему я, по-вашему, относился с излишним пес- симизмом? --
спросил Пит.
Не подымая глаз от станка, Проптер ответил:
-- К человеческой природе.
Пит был удивлен:
-- Я-то думал, вы скажете, что я смотрел на челове- ческую природу
чересчур оптимистично,-- сказал он.
-- Что ж, в некотором смысле верно и это,-- согла- сился Проптер. --
Подобно большинству людей в наше время, ты проявляешь безрассудный оптимизм
по отно- шению к людям, как они есть, к людям, существующим только на
человеческом уровне. Воображаешь, что люди могут остаться такими, как есть,
и при этом жить в мире, заметно улучшенном по сравнению с нашим. Но мир, в
котором мы живем, является результатом прошлых че- ловеческих деяний и
отражением человечества в его ны- нешнем виде. Очевидно, что если люди
останутся таки- ми же, как прежде и сейчас, то и мир, в котором они живут,
не улучшится. Думая иначе, ты проявляешь оп- тимизм, граничащий с безумием.
Но в то же время ты -- заядлый пессимист, если считаешь, будто люди по самой
своей природе обречены всю жизнь прозябать на чисто человеческом уровне.
Слава Богу,-- с ударением сказал он,-- это не так. В их власти подняться
вверх, выйти на уровень вечности. Ни одно человеческое общество не сможет
стать заметно лучше, чем теперь, если в нем не имеется значительной доли
сограждан, знающих, что их человечность -- не последнее слово, и сознательно
пыта- ющихся вырваться за ее пределы. Вот почему нужно быть глубоким
пессимистом по отношению к вещам, на
454
которые большинство людей смотрит с оптимизмом,-- это и прикладная наука, и
социальные реформы, и че- ловеческая природа, какова она в среднем мужчине
иди женщине. И вот почему нужно видеть источник настоя- щего оптимизма в
том, о существовании чего многие даже не знают, до того они пессимистичны,
-- в возмож- ности преобразовать и преодолеть человеческую приро- ду. И не
путем эволюции, не в каком-нибудь отдаленном будущем, но в любое время --
если угодно, здесь и сей- час -- с помощью верно сориентированного ума и
доб- рой воли.
Он включил станок на пробу, затем остановил, что- бы еще немного
подрегулировать.
-- Между прочим, оптимизм и пессимизм такого рода характерны для всех
великих религий,-- добавил он.-- Пессимизм касательно мира в целом и
человеческой при- роды, как юна проявляется у большинства мужчин и женщин.
Оптимизм относительно вещей, доступных каждому, было бы только желанье да
умение.-- Он опять включил станок, на сей раз окончательно.
-- Тебе знаком пессимизм Нового Завета, -- продол- жал он, повысив
голос, чтобы перекрыть шум.-- Пес- симизм, относящийся к человечеству в
массе: много званых, да мало избранных. Пессимизм, касающийся слабости и
неведения: у неимеющих отнимется и то, что имеют. Пессимизм по отношению к
жизни на обыкновен- ном человеческом уровне; ибо если хочешь достичь иной,
вечной жизни, этой жизнью следует пожертвовать. Пессимизм по отношению даже
к самым высоким фор- мам светской морали: в царство небесное нет доступа
тому, чья праведность не лучше праведности книжников и фарисеев. Но кто
такие книжники и фарисеи? Простонапросто самые уважаемые граждане; столпы
общества; люди с правильным образом мыслей. И несмотря на это -- вернее,
именно поэтому, Иисус называет их ехидниным отродьем*. Ах, доктор Малдж,
доктор Малдж! -- в скобках добавил он. -- Солоно тебе пришлось бы, по
455
встречай ты своего Спасителя! -- Склоненный над стан- ком, Проптер
улыбнулся. -- Ну вот; такова, стало быть, пессимистическая сторона
евангельского учения,-- про- должал он. -- И те же самые вещи ты найдешь в
священ- ных книгах буддистов и индуистов, только там они сис- тематизированы
и изложены более философским языком. Мир как он есть и люди на чисто
человеческом уровне не внушают ни малейшей надежды -- таков об- щий
приговор. Надежда появляется лишь тогда, когда человеческие существа
начинают понимать, что царство небесное, или как бы тебе ни
заблагорассудилось его на- звать, находится внутри них и может быть
достигнуто всяким, кто готов предпринять необходимые усилия. Вот в чем
оптимистическая сторона христианства и про- чих мировых религий.
Проптер остановил станок, вынул обточенную ножку стула и приладил на ее
место другую.
-- Это вовсе не тот оптимизм, которому учат в либе- ральных церквах*,--
сказал Пит, вспоминая свой пере- ходный период между пастором Шлицем и
воинствую- щим антифашизмом.
-- Конечно,-- согласился Проптер.-- То, чему учат в либеральных
церквах, не имеет ничего общего ни с хри- стианством, ни с любой другой
реалистической религи- ей. По большей части это обыкновенная чушь.
-- Чушь?
-- Чушь, -- повторил Проптер.--Гуманизм начала двадцатого века,
сдобренный евангелическими воззрени- ями девятнадцатого. Ну и сочетаньице!
Гуманизм уверя- ет, будто добро может быть найдено на том уровне, где его
нет, и отрицает факт существования вечности. Еван- гелическая доктрина
отрицает связь между причинами и следствиями, утверждая, будто существует
божественная личность, способная прощать грехи. Они как Джек Спрэт и его
жена*: поставив между собой тарелку со смыслом, вылизывают ее дочиста. Нет,
я не прав, -- прибавил Про- птер сквозь жужжание станка, -- не совсем
дочиста. Гу
456
манисты говорят не более чем об одном народе, евангели- ческий Бог -- только
один. Эту последнюю каплю смыс- ла слизывают патриоты. Патриоты и
политические сектан- ты. Они поклоняются сотне враждебных друг другу идолов.
"Богов на свете много, и местные политические заправилы -- пророки их".
Благожелательная глупость либеральных церквей не так уж плоха для мирных
вре- мен; но заметь, что во времена кризиса она всегда допол- няется ярыми
безумствами национализма. И на этой-то философии воспитывается молодое
поколение. С помо- щью этой философии, как. полагают оптимистически на-
строенные взрослые, вы измените мир. -- Проптер нена- долго замолчал, потом
добавил: -- "Что посеешь, то и пожнешь. Бог поругаем не бывает". Не
бывает,-- повто- рил он. -- Но люди просто не хотят в это верить. Им все
кажется, что они могут бросить вызов природе вещей, и это сойдет им с рук.
Раньше я подумывал написать не- большой трактатик, вроде поваренной книги; я
бы назвал его "Сто способов поругания Бога". И взял бы из исто- рии и
современной жизни сотню примеров, демонстриру- ющих, что бывает, когда люди
гнут свою линию, не же- лая считаться с природой вещей. Можно было бы
разделить эту книгу на главы: "Поругание Бога в сельс- ком хозяйстве",
"Поругание Бога в политике", "Поруга- ние Бога в системе образования",
"Поругание Бога в фи- лософии", "Поругание Бога в экономике". Полезная вышла
бы книжица. Только невеселая, -- добавил Про- птер.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сообщение дневника о том, что на восемьдесят втором году жизни Пятый
граф стал отцом троих незаконнорож- денных детей, отличалось поистине
аристократической сдержанностью. Никакой похвальбы, никакого самолю-
бования. Всего лишь краткая, спокойная констатация
457
факта между пересказом беседы с герцогом Веллингто- ном и замечанием о
музыке Моцарта. Сто двадцать лет спустя доктор Обиспо, отнюдь не являющийся
английс- ким джентльменом, возликовал так шумно, словно это достижение было
его собственным.
-- Трое, черт побери! -- вскричал он с чисто проле- тарским восторгом.
-- Трое! Что вы на это скажете?
Воспитанный с Пятым графом в одной традиции, Джереми сказал, что это
неплохо, и продолжал читать.
В 1820-м граф опять заболел, но не очень серьезно; трехмесячный курс
лечения сырыми потрохами карпа вернул ему прежнее здоровье -- по его словам,
"здоро- вье человека во цвете лет".
Годом позже, впервые за четверть века, он навестил племянника с
племянницей и был весьма удовлетворен, обнаружив, что Каролина превратилась
в сварливую ста- руху, что Джон уже успел облысеть и страдает астмой, а их
старшая дочь так заплыла жиром, что никто не хо- чет брать ее замуж.
По поводу смерти Бонапарта он философски заме- тил, что человек,
неспособный утолить жажду славы, власти и наслаждений, не обременяя себя
тяготами вой- ны и рутиной государственного правления, достоин назы- ваться
глупцом. "Язык, принятый в хорошем обществе, -- заключил он, -- с
достаточной ясностью показывает, что подвиги, подобные подвигам Александра и
Бонапарта, имеют эквивалент в мирной, домашней жизни. Мы го- ворим о
любовном Приключении, о Победе над своей избранницей и об Обладании ею. Для
умного человека эти иносказания достаточно красноречивы. Раздумывая над их
смыслом, он постигает, что война и погоня за Империей плохи, ибо глупы,
глупы, ибо излишни, а из- лишни, ибо удовольствия, доставляемые Победами и
Завоеваниями, с помощью неизмеримо меньших хло- пот, усилий и тревог могут
быть получены за шелковой занавесью Алькова Герцогини или на соломенном Тю-
фяке Молочницы. А если сии простые Утехи вдруг по
458
кажутся человеку скучными, если он, подобно антич- ному Герою, захочет
покорить новые Миры -- тогда, выложив дополнительную гинею, а чаще всего,
как по- казывает мой опыт, по добровольному соглашению, используя скрытую
жажду Унижений и даже Боли, человек может развлечь себя, пустив в ход Розги,
Кан- далы, Плетку и любые иные атрибуты абсолютной Власти, какие только
может подсказать ему Фантазия Победителя, вынести нанятое Терпение
Побежденной и одобрить ее согласный Вкус. Я вспоминаю слова док- тора
Джонсона*: трудно представить себе более невин- ное занятие, чем
зарабатывать деньги. Однако человек, занимающийся любовью, еще более
невинен. Если бы у Наполеона хватило Ума удовлетворять свою Страсть к
Владычеству в Салонах и Опочивальнях родной Корсики, он умер бы на Свободе,
