(матушкину свадебную), и пушистые домашние туфли.
- Брайан. Брайни. Пожалуйста, проснись, дорогой. Я помогу тебе
раздеться, сниму покрывало с постели и уложу тебя.
- Угу.
- Пожалуйста, дорогой.
- Я не сплю.
- Конечно, нет. Дай-ка я сниму с тебя ботинки.
- Я сам. - Он сел и стал разуваться.
- Хорошо, дорогой. Я сейчас выпущу воду из ванны и налью тебе свежую.
- Ты еще не выливала свою?
- Нет.
- Так я в ней и помоюсь. Миссис Смит, вы неспособны загрязнить воду -
вы лишь придаете ей восхитительный аромат.
И мой галантный рыцарь в самом деле залез в мою ванну, еще теплую. Я
легла в постель - и крепко уснула, не дождавшись его. А он не стал меня
будить.
Проснулась я в темноте часа в два или три ночи и испугалась, что лежу
в чужой кровати, а потом вспомнила.
- Брайни?
- Проснулась?
- Вроде бы.
Я прижалась к нему, потом села и сняла рубашку - она мне мешала. А
Брайни снял свою, и мы впервые были оба совсем нагие, и это было чудесно,
и я поняла, что вся моя прежняя жизнь была лишь подготовкой к этому
моменту.
После долгой, медленной прелюдии мы оба вспыхнули разом, а потом я
тихо лежала под ним, полная любви.
- Спасибо, Брайни. Было чудесно.
- Тебе спасибо. Люблю тебя.
- И я люблю тебя, муж. Брайни. А где твой кот? В Цинциннати или в
Ролле?
- А? Нет, в Канзас-Сити.
- Здесь? Он у кого-нибудь живет?
- Не знаю.
- Что-то я тебя не пойму.
- Ты его еще не нашла, Мо. Это котенок, которого ты мне подаришь.
Свадебный подарок жениху от невесты.
- Брайни, противный!
Я начала его щекотать, а он - меня. Кончилось это тем, что Морин
опять стала издавать громкие неприличные звуки. Потом Брайни почесал мне
спину. Люди женятся не только для того, чтобы им чесали спину, но это тоже
хорошая причина - есть такие места, которые очень трудно достать самому.
Потом я почесала спину ему. И наконец мы уснули, перепутавшись, как котята
в лукошке.
Морин нашла, наконец, свое истинное призвание, свою судьбу.
Шампанское мы пили за завтраком.
7. МЫ ВЫБИВАЕМ ЧЕКИ
Начитавшись откровенных автобиографий раскрепощенных женщин
двадцатого века, особенно тех, что увидели свет во второй фазе Последних
Войн, после пятидесятого года, я сознаю, что теперь должна подробно
рассказать о своей беременности и первых родах: и про тошноту по утрам, и
про смену настроений, про слезы и про чувство одиночества... а потом
ложные схватки, внезапный отход вод, эклампсия, хирургическое
вмешательство и тайны, которые я разболтала под наркозом.
Сожалею, но у меня все было не так. Я видела, как некоторых женщин
тошнит по утрам - это, должно быть, ужасно, но со мной такого никогда не
случалось. Моей проблемой всегда было "не выйти из графика", не набрать
больше веса, чем мой доктор считал нужным. (Были времена, когда я могла
убить за шоколадный эклер.)
Мои первые роды продолжались сорок минут. Если бы в 1899 году было
принято рожать в больницах, я родила бы Нэнси по пути в больницу. А так
Брайан сам принял Нэнси под моим руководством, и ему пришлось намного
труднее, чем мне.
Потом прибыл доктор Рамси, перевязал и обрезал пуповину и сказал
Брайану, что тот отлично поработал (и правда). Доктор занялся удалением
последа, и бедняге Брайни стало дурно. Женщины крепче мужчин - нам
приходится быть крепче.
Иногда мои схватки продолжались чуть подольше, но слишком надолго
никогда не затягивались. В первый раз, само собой, никто не делал мне
разрезов, и швы накладывать не пришлось. Во все последующие разы я тоже не
разрешала резать себя, так что у меня там никаких рубцов нет - только
здоровые мышцы.
Я племенная кобыла, так создала меня природа - бедра у меня широкие,
а родовой канал гуттаперчевый. Доктор Рамси говорил, что все дело в том,
как я настроена, но мне-то лучше знать. Это мои предки наделили меня
генами производительницы, и я благодарна им... потому что видела женщин,
сложенных не столь удачно, которые ужасно страдали, а порой и умирали при
родах. Да-да, "естественный отбор", "выживает сильнейший", и Дарвин был
прав - все так. Но нелегко хоронить свою близкую подругу, которую в
расцвете лет погубил собственный ребенок. Я была на таких похоронах в
двадцатые годы и слышала, как елейный старикашка-священник толкует о
Божьей воле. У могилы я, как будто нечаянно, наступила ему на ногу острым
каблуком, а когда он взвыл, сказала, что это Божья воля.
Один раз я родила во время бриджа. Это был Пат, Патрик Генри, и стало
быть, 1932 год, и стало быть, играли мы с контрактом. Все совпадает: это
Джастин и Элеанор Везерелы научили нас играть с контрактом, когда сами
научились, а играли мы у них. Их сын, Джонатан Везерел, женился на нашей
старшей дочке - из этого следует, что Везерелы тоже были говардской
семьей, но подружились мы с ними задолго до того, как узнали об этом. А
узнали мы об этом только в ту весну, когда увидели Джонатана в говардском
списке женихов для Нэнси.
Я играла в паре с Джастином, а Брайни - с Элеанор. Джастин сделал
заявку, мы заключили контракт и собирались приступить к игре, но тут я
сказала:
- Кладите карты рубашкой вверх и ставьте на них пресс-папье: я рожаю!
- Эта раздача не считается, - сказал мой муж.
- Разумеется, - согласился мой партнер.
- Черта с два! - ответила я как истинная леди. - Я заказала этот
хренов контракт, и я его выиграю. А ну-ка, помогите мне встать.
Через два часа мы разыграли ту раздачу. Доктор Рамси-младший пришел и
ушел. Я лежала в кровати Элеанор. Складной столик поставили поперек
постели, подперли подушками, а мой партнер держал на руках моего
новорожденного сына. Эл и Брайни полулежали по обе стороны от меня. Я
заказала малый шлем в пиках - рискованный - с контрой и реконтрой - и села
без одной.
Элеанор показала мне нос:
- Э-э, сидим на дне окопа! - И вдруг всполошилась: - Мо! Подвинься,
дорогая! Я сейчас рожу своего!
Так что Брайни в ту ночь принимал двоих ребят, а доктору пришлось
поворачивать обратно, не успел он зайти к себе домой. Он ворчал на нас,
что надо сразу договариваться и что он вычтет с нас за бензин и возьмет
сверхурочные. Потом поцеловал обеих рожениц и ушел - мы давно уже знали,
что Рамси - тоже говардовцы, и док-младший был для нас все равно что член
семьи.
Я позвонила Этель, сказала, что мы остаемся ночевать, объяснила
почему.
- У вас все в порядке, дорогая? Как вы с Тедди, справитесь? (У них на
руках было четверо малышей. Или пятеро? Нет, четверо.)
- Конечно, мама. А у тебя мальчик или девочка? А у тети Элеанор?
- У меня мальчик, а у Элеанор девочка. Можете придумывать имя... по
крайней мере, для нашего.
Но смешнее всего было то, о чем мы не сказали ни доку-младшему, ни
детям: это Брайни сделал ту девочку моей подружке Элеанор, а мне сделал
мальчика ее муж Джастин... в тот уик-энд, когда мы праздновали в Озарске
пятидесятилетие Элеанор. Празднуя, мы все расслабились, и наши мужья
решили, что, раз мы все говардовцы, нечего связываться с дурацкими
резинками - авось выбьем по чеку.
К слову: как я сказала, Элеанор забеременела в день своего
пятидесятилетия. Но в свидетельстве о рождении, заполненном доком-младшим,
было указано, что возраст матери - сорок три года. А у меня - тридцать
восемь вместо пятидесяти. В двадцатые годы мы все получили устное
предупреждение от попечителей Фонда Говарда: скрывать свой истинный
возраст и убавлять себе годы при каждом удобном случае. Позднее нам каждые
тридцать лет помогали оформлять новые документы, и постепенно из этого
развилась система "маскарад", спасшая Семьи Говарда в Безумные Годы. О
"маскараде" я знаю только по архивам - меня извлекли из этой каши,
благодаря Небесам и Хильде, в 1982 году.
В эпоху декаданса мы с Брайаном выбили пять чеков - пять ребятишек за
декаду с 1900-го по 1910 год. "Выбиванием чеков" это занятие назвала я, а
муж подхватил мою низкопробную, вульгарную шуточку. Я только что
оправилась после родов старшей (нашей милой Нэнси), и доктор Рамси
разрешил мне "исполнять супружеские обязанности" - ей-богу, так это тогда
и называлось, - если мне того хочется.
Я вернулась от доктора домой, поставила обед, приняла еще раз ванну,
надушилась возбуждающими духами, подаренными мне Брайни на Рождество,
накинула зеленовато-лимонный пеньюар, подаренный тетей Кароль на свадьбу,
пошла взглянуть на свой обед и прикрутила газ - у меня все было
рассчитано. И стала ждать прихода Брайни.
Он вошел. Я приняла вызывающую позу. Он оглядел меня с ног до головы:
- Меня прислал Джо. Я туда попал?
- Это смотря что ты ищешь, дружок, - ответила я глубоким страстным
голосом. - Что тебе предложить? - Тут я вышла из роли. - Брайни! Доктор
Рамси говорит, что все в порядке!
- Выражайся яснее, девочка. Что именно в порядке?
- Да все. Я снова признана годной. - И я сбросила пеньюар. - Иди ко
мне, Брайни, - выбьем чек.
В тот раз у нас дело, правда, не выгорело - я забеременела вновь
только в начале 1901 года. Но попытки были сплошным удовольствием, и мы
старались снова и снова. Как сказала однажды мама Делла: "Да ведь оно как,
девонька, бывает - сто раз подряд, и хоть бы что".
Что за мама Делла и откуда она взялась? Ее привел Брайан, когда я
слишком растолстела, чтобы самой управляться со стиркой. Наш первый дом -
крохотный домишко на Двадцать шестой улице - стоял неподалеку от
негритянского квартала. Делла ходила к нам пешком и работала за доллар и
трамвайный билет в день. То, что на трамвае она не ездила, значения не
имело - десять центов входили в уговор. Делла родилась рабыней и не умела
ни читать, ни писать, но была самой настоящей леди - я не встречала более
настоящей: ее сердце было исполнено любви ко всем, кто соглашался принять
ее любовь.
Ее муж работал грузчиком на пристани братьев Ринглинг, я его никогда
не видела. А Делла продолжала ходить ко мне - или к Нэнси, "своему
ребеночку", и тогда, когда мне уже не требовалась помощь, прихватывая с
собой своего младшего внучонка. Внучонка она оставляла с Нэнси, а сама
принималась делать за меня мою работу. Иногда ее удавалось усадить на
место с помощью чашки чая, но нечасто. Потом она работала у меня, когда я
ждала Кэрол, - и так с каждым ребенком вплоть до 1911 года, когда Господь
взял ее к себе. Если рай есть - Делла там.
Неужели рай для тех, кто верит в него, так же реален, как
Канзас-Сити? Это должно вписаться в космологию "Мир как миф". Надо будет
спросить об этом Джубала, когда я выберусь из этой тюрьмы и вернусь в
Бундок.
В лучших ресторанах Бундока очень популярен "картофель a'la Делла" и
прочие блюда по ее рецептам. Делла многому меня научила. Не знаю, научила
ли ее чему-нибудь я - она была гораздо опытнее и мудрее меня во всем, что
у нас было общего.
Вот мои первые пять "чековых деток":
Нэнси Айрин, 1 декабря 1899 г. или 5 января 1900 г.
Кэрол (Санта-Каролита), названная в честь моей тети Кароль, 1 января
1902 г.
Брайан младший, 12 марта 1905 г.
Джордж Эдвард, 14 февраля 1907 г.
Мэри Агнес, 5 апреля 1909 г.
После Мэри я забеременела вновь только весной 1912 года - и родился
мой любимчик, мой баловень Вудро Вильсон... он же мой любовник Теодор
Бронсон, а много позже - мой муж Лазарус Лонг. Не знаю, почему я не
беременела все это время - но уж точно не от недостатка старания: мы с
