криками носились вокруг. А потом взялись за генеральную уборку - вдруг
отец и Том и мистер Смит (я не произносила этого вслух) вернутся на той
неделе. Фрэнку было велено скосить траву и вообще навести на дворе порядок
- не спрашивай как, а делай.
Воскресная служба в церкви была посвящена благодарственному
молебствию. Преподобный Тимберли развел еще более пространные
благоглупости, но никто не возражал, а я тем более.
После службы мать спросила:
- Ты пойдешь завтра в школу, Морин?
Я еще не думала об этом. Наш школьный комитет решил устроить летнюю
школу - не только для тупиц из начальных классов, но и для
старшеклассников, - из патриотических побуждений: чтобы мальчики могли
пораньше получить аттестат и пойти в армию. Я тоже записалась на занятия:
и чтобы углубить свое образование, отказавшись от мысли о колледже, и
чтобы заполнить щемящую пустоту внутри, вызванную уходом отца и Тома (и
мистера Смита).
(Самыми длинными годами моей жизни были те, что я провела, поджидая
мужчин с войны. В том числе и тех, кто не вернулся.)
- Еще не знаю, мама. Думаете, завтра будут занятия?
- Будут. Ты приготовила уроки?
Она же знала, что нет. Трудно было бы выучить греческие неправильные
глаголы, скребя на коленях кухонный пол.
- Нет, мэм.
- А что сказал бы на это твой отец?
- Да, мэм, - вздохнула я.
- И не надо себя жалеть. Летняя школа - это твоя идея, и не нужно
пренебрегать дополнительными занятиями. Ну-ка, марш. Сегодня я сама
приготовлю ужин.
Но они не вернулись ни на той неделе, ни на следующей, ни осенью, ни
к Новому году.
Вернули домой только тело Чака. Гарнизон прислал стрелковый взвод, и
я впервые присутствовала на военных похоронах и плакала в три ручья.
Седовласый горнист сыграл Чарльзу: "В мире покойся, храбрый солдат. Бог с
тобой".
Если я когда-нибудь и чувствую себя верующей, то лишь когда играют
похоронный "отбой". И по сей день так.
Кончились занятия в летней школе, настал сентябрь, и передо мной
возник вопрос: продолжать ли мне учиться, а если продолжать, то где? Я не
желала сидеть дома и быть нянькой при Джордже. Раз мне нельзя поехать в
Колумбию, то хотелось бы поступить в Батлерскую академию, двухлетнюю
частную школу, - там давали гуманитарное образование, которое и в
Колумбии, и в Лоуренсе засчитывалось как начальный курс. Я сказала матери,
что сохранила свои подарочные деньги - и на Рождество, и на свой день
рождения, и еще прикопила "яичных". "Яичными" назывались деньги, которые я
заработала сама - ухаживая за соседскими курами, торгуя в ларьке на
ярмарке и так далее. Заработки мои были редки и невелики, но на обучение и
на книги хватит.
- А как ты будешь добираться туда и обратно? - спросила мать.
- А Том как добирался?
- Не отвечай вопросом на вопрос, юная леди. Мы обе знаем, как ездил
твой брат: в хорошую погоду на двуколке, в плохую верхом, а в совсем уж
скверную оставался дома... Но твой брат - взрослый мужчина, а как
собираешься ездить ты?
Я подумала. Двуколка - не проблема: при Академии имелась конюшня.
Верхом? Я умела ездить почти не хуже братьев, но девушке не подобает
являться в школу в комбинезоне, а дамское седло не годится для такой
погоды, когда нельзя проехать в двуколке. И верхом ли, в повозке - с
октября по март мне придется уезжать до света и возвращаться затемно.
В октябре 1889 года Сара Троубридж выехала на двуколке с отцовской
фермы в Ричхилл, за четыре мили от них. Лошадь с повозкой вернулась домой,
а Сару так и не нашли.
В нашей округе было спокойно - но самый опасный на свете зверь ходит
на двух ногах и порой рыщет по деревенским проселкам.
- Я не боюсь, мама.
- Что посоветовал бы твой отец?
Я сдалась и приготовилась походить в нашу школу еще один семестр, а
то и следующий. Школа была меньше чем в миле от нас, и по дороге везде
жили знакомые - только крикни. А главное, можно было заняться предметами,
которые я не успела пройти. Я продолжила занятия греческим и латынью,
начала учить дифференциальное исчисление и немецкий, а вместо обеда
слушала курс геологии и истории средних веков. А в субботу утром, само
собой, по-прежнему брала уроки фортепиано - первые три года меня учила
мать, а потом решила, что мне нужна более подготовленная наставница.
Музыке я обучалась "за так": мисс Примроз задолжала отцу и за себя и за
свою престарелую больную мать.
Так что с начала осени я была при деле, и у меня оставалось еще много
времени, чтобы каждую неделю писать письма мистеру Смиту (сержанту Смиту!)
с обилием новостей, но без сантиментов - и отцу, и Тому, и Чаку... пока
мне не вернули мое очередное письмо, а через неделю не привезли и самого
Чака.
Я не встречалась с мальчишками или молодыми людьми, о которых стоило
бы говорить. Те, что получше, ушли на войну; оставшиеся казались мне
какими-то слюнтяями или совсем уж малолетками. Не то чтобы я стойко
хранила верность мистеру Смиту. Он не просил меня об этом, и я тоже не
ждала, что он будет хранить верность мне. У нас состоялось всего лишь одно
- весьма успешное - свидание, но это еще не помолвка.
И я изменяла ему - правда, только с кузеном Нельсоном, это не в счет.
У нас с Нельсоном имелась одна общая черта: оба мы были постоянно
озабочены, как целое козье стадо, но с миссис Гранди обходились бережно,
как лисица со своим выводком.
Я предоставляла ему выбирать время и место - он был прирожденный
изобретатель. Во время свиданий мы удерживали друг друга от слишком бурных
проявлений страсти, чтобы не потревожить миссис Гранди. Я вполне бы могла
выйти за Нельсона, хотя он был моложе меня, если бы не наше близкое
родство. Он был очень славный мальчик (если не считать каверзы с лимонной
меренгой).
Наши не вернулись к Рождеству, зато в город доставили еще два мертвых
тела. Я присутствовала на похоронах - в память о Чаке.
В январе пришел домой брат Том вместе со своим полком. Мать с Фрэнком
поехали в Канзас-Сити встречать эшелон и смотреть парад. Пройдя маршем по
Уолнат-стрит, полк опять поворачивал к вокзалу, где большинство солдат
снова садились в вагоны и разъезжалось по своим родным городкам. Я
осталась дома с сестренками и Джорджем, в душе считая, что поступаю очень
благородно.
Том привез матери письмо:
"Миссис Айра Джонсон
Через любезное посредничество
капрала Томаса Джефферсона Джонсона
Рота С Второго Миссурийского полка.
Дорогая мадам!
Я надеялся вернуться домой тем же поездом, что и наш сын Томас. В
самом деле, по условиям моего контракта, меня, как военврача ополчения, не
имеют права задерживать на службе более ста двадцати дней после
провозглашения мира, то есть дольше двенадцатого декабря или же шестого
января - расхождение в датах законом допускается.
Однако должен с сожалением уведомить Вас, что Главный врач армии
обратился ко мне и всем моим коллегам с просьбой остаться на службе до тех
пор, пока не представится возможность уволить нас в запас. И я дал
согласие.
Мы уже считали, что нам удалось покончить с опустошительными
эпидемиями, что полевые госпитали можно свернуть и отослать оставшихся
больных в форт Брегг. Однако после прибытия три недели назад больных и
раненых из Тампы наши надежды рухнули.
Короче говоря, мадам, я нужен своим пациентам. Вернусь домой, как
только Главный врач сочтет возможным меня отпустить. Будем следовать духу
клятвы Гиппократа, а не букве контракта.
Я верю, что Вы поймете меня, как всегда понимали. Остаюсь преданный
Вам Ваш любящий муж
Доктор Айра Джонсон,
капитан медицинской службы".
Мать не плакала при нас - и я тоже не плакала при других.
В конце февраля я получила письмо от мистера Смита... со штемпелем
Цинциннати!
"Дорогая мисс Морин!
К тому времени, как Вы получите это письмо, я уже сниму синюю
армейскую форму и надену гражданское. Пока я пишу эти строки, наш Огайский
саперный батальон едет на запад.
Самое заветное мое желание - увидеться с Вами и вновь искать Вашей
руки. С мыслью об этом я собираюсь провести несколько дней дома с
родителями, а потом сразу же отправиться в Роллу, чтобы возобновить
занятия. Хотя я и получил диплом в прошлом апреле на шесть недель раньше
срока, эта бумажка не возместит мне тех занятий, которые я недополучил.
Так что я намерен наверстать упущенное и добавить еще немного для ровного
счета - а в Фивах смогу бывать каждый уик-энд. (К чему этот хитрый тип и
вел с самого начала!)
Могу ли я надеяться увидеть Вас в субботу четвертого марта и в
воскресенье пятого? Открытка с ответом должна застать меня в колледже, но
если Вы не ответите, я буду считать, что Вы согласны.
Как медленно идет этот поезд!
Наилучшие пожелания Вашим родителям и привет всей семье.
В нетерпеливом ожидании четвертого числа
остаюсь преданный Вам
Брайан Смит, бакалавр,
сержант саперного батальона
ополчения штата Огайо".
Я перечитала письмо еще раз и задержала дыхание, чтобы успокоить
сердце. Потом пошла к матери и дала прочесть ей. Она прочла и улыбнулась:
- Счастлива за тебя, дорогая.
- Может быть, написать ему, чтобы подождал, пока не вернется отец?
- Твой отец уже выразил одобрение мистеру Смиту... и я присоединяюсь.
Пусть приезжает. - Мать задумалась. - Попроси его, пожалуйста, если можно,
взять с собой военную форму.
- Да?
- Ну конечно. Чтобы он мог ее надеть в воскресенье в церковь. Думаю,
тебе будет приятно.
- Еще бы! Как Том в его первое воскресенье дома. Чудесно!
- Мы можем гордиться им. Я и отца твоего попрошу надеть форму в
первое воскресенье. - Она снова задумалась. - Морин, мистеру Смиту не
обязательно останавливаться в пансионе миссис Гендерсон или ехать ночевать
в Батлер. Фрэнк может поспать на второй кровати у Тома, а мистер Смит
пусть займет бывшую комнату Эдварда.
- О, чудесно!
- Да, дорогая. Но, Морин, - посмотри-ка на меня. Я хочу, чтобы во
время его пребывания под нашим кровом дети - в том числе и Томас - не
увидели и даже не заподозрили чего-либо неподобающего.
Я вспыхнула до самых ключиц.
- Обещаю, chere mama.
- Не надо обещать. Просто веди себя осмотрительно. Мы с тобой обе
женщины, доченька; я хочу тебе помочь.
Март настал просто золотой, что меня очень устраивало: не хотелось
просидеть весь день в гостиной, соблюдая приличия. Погода стояла теплая,
солнечная, безветренная. И в субботу четвертого числа я отправилась на
прогулку, как благовоспитанная девица - с зонтиком, рукавами "баранья
ножка" и невероятным количеством нижних юбок - пока Дэйзи не увезла нас на
сто ярдов от дома, вне досягаемости посторонних ушей.
- Брайни!
- Да, мисс Морин?
- Какая еще там "мисс Морин". Ты уже имел меня один раз, так что
можешь оставить свои официальные манеры, когда мы одни. Скажи лучше -
эрекция налицо?
- Ну, раз уж вы об этом упомянули - да!
- Если бы ты сказал "нет", я бы расплакалась. Посмотри, дорогой,
какое чудесное местечко я нашла.
Вообще-то его нашел Нельсон - а значит, была гарантия, что этого
