взглянуть в лицо голым фактам и не покраснеть? По-моему, таких здесь нет.
Даже этот столь красивый господин, который попросил вас выслушать меня, уже
успел вынести мне обвинительный приговор. Его интересует декорум, а не
истина. А что, если истина противоречит декоруму? Признает ли он ее? И вы
все? По-моему, нет. Тем не менее, если я не продолжу, вы расцените это как
доказательство вашей правоты. Любой тупица с улицы решит, что вы, тупицы,
изобличили меня, Пинеро, как шарлатана и самозванца. Я еще раз объясню вам
суть моего открытия. Короче говоря, я изобрел способ определить, сколько
остается жить человеку Я могу заранее представить вам расписание Ангела
Смерти. Я могу сказать вам, когда Черный Верблюд преклонит колени у вашей
двери. Поработав с моим аппаратом пять минут, я могу сказать любому из вас,
сколько песчинок еще остается в ваших песочных часах. -- Он умолк и скрестил
руки на груди: На мгновение воцарилась тишина. Потом по залу прокатился
шумок. Наконец председатель сказал:
-- Но вы же не кончили, доктор Пинеро?
-- А что еще можно к этому добавить?
-- Вы нам не объяснили механизм вашего открытия.
Брови Пинеро взлетели вверх.
-- Вы хотите, чтобы я отдал плоды моих трудов на забаву детям? Это
опасное знание, друг мой, и я берегу его для человека, который понимает
самую суть. Для себя. -- Он постучал себя по груди.
-- Но откуда нам знать, что это не пустые претензии?
-- Очень просто. Вы пришлете комиссию, перед которой я продемонстрирую
работу своего аппарата. Если все подтвердится, очень хорошо, вы это
признаете и оповестите об этом весь мир. Если не подтвердится, я буду
изобличен и принесу извинения. Да, я, Пинеро, принесу извинения.
В глубине зала поднялся худой сутулый мужчина. Председатель дал ему
слово, и он заговорил:
-- Господин председатель! Как может почтенный доктор серьезно
предлагать такую проверку? Или он хочет, чтобы мы двадцать, а то и тридцать
лет ждали, чтобы кто-нибудь скончался и тем доказал его правоту?
Пинеро ответил, не дожидаясь разрешения председателя.
П-ф! Какой вздор! Неужели вы так мало знакомы со статистикой и не
знаете, что в любой большой группе обязательно найдется хотя бы один
человек, который должен умереть в ближайшем будущем? Вот что я Вам предложу.
Разрешите мне обследовать всех, кто находится в зале, и я назову человека,
который умрет в ближайшие две недели, да-да, а также и день, и час его
смерти. -- Он обвел зал яростным взглядом. -- Вы согласны!
На этот раз поднялся дородный человек, размеренно ронявший слова.
-- Я, со своей стороны, решительно против такого эксперимента. Как
врач, я с прискорбием замечал явные. симптомы серьезных сердечных
заболеваний у многих наших пожилых коллег. Если эти симптомы известны
доктору Пинеро, что вполне вероятно, и если в качестве своей жертвы он
изберет кого-нибудь из них, выбранный им человек, вполне возможно,
скончается в указанный срок независимо от того, работает ли кухонный таймер
почтенного докладчика или нет
Его тут же поддержали.
-- Доктор Шепард абсолютно прав. Зачем мы будем тратить время на
шаманские фокусы? Я убежден, что субъект, именующий себя доктором Пинеро,
хочет воспользоваться авторитетом нашего собрания, чтобы придать
правдоподобие своим утверждениям. Если мы примем участие в этом фарсе, то
сыграем ему на руку. Не знаю, что он, собственно, добивается, но, бьюсь об
заклад, он придумал какой-то способ использовать нас для рекламы его афер.
Господин председатель, предлагаю вернуться к повестке дня.
Это предложение было встречено аплодисментами, однако Пинеро не сел.
Под вопли "К порядку! К порядку!" он мотнул своей растрепанной головой и
высказал все, что хотел.
-- Варвары! Идиоты! Болваны! Такие, как вы, мешали Признанию всех до
единого великих открытий с начала времен. От такого подлого невежества
Галилей перевернется в могиле. Жирный дурак, который вон там теребит эмблему
своего тайного общества, называет себя врачом. Знахарь -- было бы куда
точнее! А тот лысый коротышка вон там... да-да, вы! Именуете себя философом
и болтаете всякую чушь о жизни и времени, укладывая их в свои аккуратненькие
категории. Да что вы о них знаете? И как можете хоть что-нибудь узнать, если
не хотите познать истину, когда вам предоставляется такая возможность. П-ф!
-- Он сплюнул. -- Вы называете это Академией Наук. А, по-моему, это съезд
гробовщиков, которые думают только о том, как бы лучше забальзамировать идеи
своих великих предшественников.
Он умолк, переводя дух. Его подхватили под руку два члена президиума и
вытащили из зала. Из-за стола прессы вскочили репортеры и кинулись за ним.
Председатель объявил заседание закрытым.
Репортеры нагнали Пинеро, когда он выходил через служебный вход. Шел он
пружинистой походкой и что-то насвистывал. От недавней воинственности не
осталось и следа. Они столпились вокруг него.
-- Как насчет интервью, доктор?
-- Что вы думаете о современной системе образования?
-- Вы им ловко врезали. Ваша точка зрения на жизнь после смерти?
-- Снимите шляпу, доктор, и поглядите, как вылетит птичка.
Он ухмыльнулся им.
-- По очереди, по очереди, ребята. И не так быстро. Я сам когда-то был
репортером. Может, заглянем ко мне?
Несколько минут спустя они попытались разместиться в единственной
комнате Пинеро, где царил страшный беспорядок, и закуривали его сигары.
Пинеро обвел всех взглядом, сияя улыбкой.
-- Что пьем, ребята? Шотландское виски? Или кукурузное? -- Когда и это
было улажено, он перешел к делу. -- Ну, а теперь, ребята, что вы хотите
узнать?
-- Выкладывайте, доктор. Есть ли у вас что-нибудь цельное или нет?
-- Безусловно, есть, мой юный друг.
-- Ну, так объясните нам, как он работает, ваш аппарат. И мы вам не
профессора, от нас так просто не отделаетесь.
-- Прошу прощения, мой дорогой. Это мое изобретение. Я надеюсь на нем
подзаработать. Не потребуете же вы, чтобы я подарил его первому встречному?
-- Послушайте, доктор, вы должны нам что-нибудь дать, если хотите
попасть в утренние газеты. Чем вы пользуетесь, магическим кристаллом?
-- Ну, не совсем. Хотите посмотреть мой аппарат?
-- Еще бы! Это уже дело.
Он провел их в примыкавшую к комнате мастерскую и взмахнул рукой.
-- Вот он, ребята.
Они увидели что-то вроде массивной рентгеновской установки. Но, если не
считать очевидного факта, что работала она на электричестве, догадаться о
том, как она действует, было невозможно, хотя некоторые шкалы были размечены
привычным образом.
-- Принцип его работы, доктор. Пинеро вытянул губы и задумался.
-- Без сомнения, вам всем знаком трюизм, что жизнь-это электричество.
Ну, разумеется, это пустые слова, но они помогут вам уловить суть искомого
принципа. Кроме того, вам говорили, что время -- это четвертое измерение.
Может быть, вы верите этому, может быть, нет. От частых повторений смысл
полностью исчез. Осталось клише, с помощью которого краснобаи внушают
почтение дуракам. Попробуйте сейчас представить себе, что, собственно, это
значит, прочувствуйте это.
Он подошел к одному из репортеров.
-- Возьмем, к примеру, вас. Ваша фамилия Роджерс, верно? Отлично,
Роджерс. Вы феномен пространства-времени и имеете четыре измерения. Высотой
вы чуть меньше шести футов, шириной около двадцати дюймов, а толщиной дюймов
десять. Во времени позади вас этот феномен пространства -- времени достигает
примерно одна тысяча девятьсот пятого года, срез которого мы видим вот здесь
под прямым углом к оси времени с той же глубиной, как и в данный момент. "В
дальнем конце находится младенец, попахивающий кислым молоком и срыгивающий
свой завтрак на слюнявчик. На другом конце находится, быть может, старик.
Где-то в восьмидесятых годах. Представьте себе этот феномен
пространства-времени, который мы называем Роджерсом, как длинного розового
червяка, растянувшегося через годы. Вот здесь, в тысяча девятьсот тридцать
девятом году, он минует нас и тянется дальше. И срез, который мы видим,
выглядит одиночным дискретным телом, Но это иллюзия. Этот розовый червяк
физически тянется через все эти годы. Собственно говоря, существует
физическая непрерывность всего человечества, поскольку эти розовые червяки
ответвляются от других розовых червяков. В этом смысле человечество
напоминает лозу, ветки которой переплетаются и дают новые отростки. И только
глядя на лозу в разрезе, мы можем впасть в заблуждение, будто эти побеги --
дискретные индивиды.
Он помолчал и обвел всех взглядом. Один из них, с угрюмой скептической
физиономией, сказал:
-- Все это очень мило, Пинеро, но, даже если это правда, так толку что?
Пинеро удостоил его безмятежной улыбкой.
-- Терпение, друг мой. Я попросил вас считать жизнь электрической. А
теперь сочтите наших длинных розовых червей проводниками электричества. Вы,
вероятно, слышали о том, как инженеры с помощью некоторых измерений могут
определить точное место разрыва в трансатлантическом кабеле, все время
оставаясь на берегу. Я проделываю то же с нашими розовыми червями. Приложив
свои инструменты к срезу вот здесь, в этой комнате, я могу определить, где
происходит разрыв. Иными словами, когда наступает смерть. Или, если хотите,
я могу произвести обратное исчисление и назвать вам дату вашего рождения. Но
это не интересно: вы ведь ее уже знаете.
Угрюмый репортер презрительно хмыкнул.
-- Вот и попались, доктор: если ваше определение человечества как лозы
или розовых червей правильно, то определять дни рождения вы не сможете,
поскольку связь с человечеством непрерывна и ваш электрический проводник
ведет через мать до самых отдаленных предков.
-- Совершенно верно и очень умно, друг мой, улыбнулся Пинеро. -- Но вы
слишком увлеклись аналогией. Речь ведь идет не об измерении какого-то
проводника электричества. В некоторых отношениях это больше походит на
измерение длины очень длинного коридора с помощью звука, отражаемого от
дальнего его конца. Момент рождения представляет своего рода изгиб в
коридоре, и при правильной настройке я могу уловить эхо от этою изгиба.
-- С удовольствием, мой дорогой друг. Испробуем на вас? -- Попался,
Люк, -- сказал кто-то из репортеров. -- Соглашайся или заткнись.
-- Я согласен. Что мне надо сделать?
-- Во-первых, напишите на листке день и час вашего рождения и отдайте
листок кому-нибудь из ваших коллег.
-- Ну, а теперь что? -- спросил Люк, отдавая листок.
-- Снимите верхнюю одежду и станьте на эти весы. А теперь скажите, вы
когда-нибудь были много толще или много худее, чем сейчас? Нет? А сколько вы
весили при рождении? Десять фунтов? Великолепный, здоровый младенец. Теперь
такие крупные рождаются редко.
-- Ну и что значит весь этот треп?
-- Я пытаюсь примерно определить средний срез нашего длинного розового
проводника, мой милый Люк. А теперь, пожалуйста, сядьте вот туда. А теперь
зажмите в зубах этот электрод. Нет-нет, вас не дернет. Напряжение очень
низкое. Меньше микровольта. Но мне нужен хороший контакт.
Доктор отошел от него, скрылся за аппаратом, опустил над головой
козырек и только тогда стал вертеть ручками. Зрители увидели, как некоторые
из циферблатов ожили, аппарат глухо загудел. Затем он умолк, и Пинеро
выбрался из своего тайничка.
-- Я получил февраль тысяча девятьсот второго года. У кого листок с
датой.
Хранитель листка развернул его и прочел:
-- Двадцать второго февраля девятьсот второго года.
