- Да, но... ты ласкала его, как ласкают собак. Никогда не похлопывай
кошку, а только поглаживай. И не делай резких движений перед самым его
носом; когда ты гладишь Пита, ему нужно видеть, что у тебя добрые
намерения. Ты всегда должна быть уверена, что ему это нравится. Если ему
не хочется, чтобы его гладили, он потерпит из вежливости - коты ведь очень
вежливы, - но только недолго. Так что очень важно оставить его в покое
прежде, чем у него лопнет терпение. - Я помолчал. - Ты же не любишь кошек?
- Что? Фу, какие глупости! Конечно же люблю. Просто мне не
приходилось часто иметь с ними дело. Она у тебя очень обидчивая?
- Он. Пит - кот. Вообще-то он не обидчив, с ним всегда хорошо
обходились. Но, повторяю, с кошками надо уметь обращаться. И никогда не
надо смеяться над ними.
- Что? Почему, ради всего святого?
- Потому что они действительно забавны, даже очень комичны, пожалуй.
Но у них отсутствует чувство юмора - насмешка их обижает. Однако упрекать
тебя за то, что ты смеешься над ним, он не станет, а просто удалится, и
завоевать его дружбу снова будет непросто. Но это не так важно. Гораздо
важнее знать, как найти к нему подход. Когда Пит вернется, я научу тебя,
что нужно сделать.
Но в тот день Пит так и не вернулся, и мне не пришлось учить ее. С
тех пор Белл ни разу к нему не прикоснулась. Она разговаривала с ним и
вообще вела себя так, будто любила его, но держалась от него подальше. Пит
тоже соблюдал дистанцию. Я вскоре забыл о случившемся - не мог же я из-за
такой ерунды позволить себе сомневаться в женщине, которая была для меня
дороже всего на свете.
Но вопрос о Пите вновь возник и чуть не стал камнем преткновения. Мы
с Белл обсуждали, где будем жить, когда поженимся. Правда, тогда она не
назвала дня нашей свадьбы, но мы тем не менее тратили массу времени,
обсуждая всякие подробности. Я хотел приобрести небольшое ранчо неподалеку
от фабрики, а Белл предпочитала квартиру в городе, пока мы не сможем
позволить себе приобрести виллу в районе Бель-Эр.
- Дорогая, это непрактично, - уверял я ее. - Мне необходимо жить
поближе к работе. А кроме того, как в городской квартире держать кота?
- Ах вот ты о чем. Я рада, что ты сам упомянул об этом. Я тут
подзанялась кошачьим вопросом серьезно, прочитала пару книг. Мы его
кастрируем, тогда он станет более покладистым и будет вполне счастлив,
живя в квартире.
Я уставился на нее, не веря своим ушам. Превратить старого бойца в
евнуха? Сделать из него украшение для камина?
- Белл, ты сама не понимаешь, что говоришь!
- Не спорь, мамочке лучше знать, - нетерпеливо перебила она.
И принялась выкладывать обычный набор доводов, свойственный тем, кто
считает кошек лишь частью интерьера. И что ему, мол, не будет больно, и
что для его же блага, и что она знает, как он для меня дорог, и что у нее
в мыслях не было лишать меня общества Пита... и что так для всех нас будет
лучше.
Я прервал ее:
- А почему бы тебе не устроить это нам обоим?
- Что ты имеешь в виду, дорогой?
- Себя. Я стал бы послушным, всегда бы ночевал дома и никогда с тобой
не спорил. Как ты заметила, это совсем не больно, и я даже стал бы намного
счастливее.
- Ты говоришь глупости, - покраснев, сказала Белл.
- Ты тоже.
Больше она об этом не заговаривала.
Белл никогда не допускала, чтобы разногласия приводили к ссоре. Она
замолчала и затаилась, ожидая подходящего случая. В ней, пожалуй, тоже
было что-то кошачье... поэтому, наверно, я и не мог бы от нее отказаться.
И я рад был случаю замять дело, поскольку по уши был занят новой
работой. "Ловкий Фрэнк", "Вилли" и "горничная" должны были обязательно
принести нам большой доход. Но я был помешан на идее создать совершенный
многоцелевой домашний автомат-слугу. Можете назвать его роботом, хотя
такое определение не совсем точно, да и я не имел намерения конструировать
механического человека.
Мне хотелось создать агрегат, который мог бы выполнять любую работу
по дому - не только уборку и приготовление пищи, но и более сложную:
менять грудным детям подгузники или заправлять новую ленту в пишущую
машинку. Я хотел, чтобы вместо одноцелевых "горничных", "Вилли-окномоев",
"нянек Нэнси", "огородников Гессов" любая семья была бы в состоянии купить
одну машину, и по цене, ну скажем, хорошего автомобиля. А делать такая
машина могла бы все - как слуги-китайцы, правда известные моему поколению
только по книгам.
Создание такой машины было бы равносильно появлению нового "Манифеста
об освобождении рабов". Мне хотелось опровергнуть старую истину: "домашнюю
работу никогда не переделаешь". Нудная, тяжелая, однообразная работа по
дому оскорбляла мои чувства инженера.
"Ловкого Фрэнка" я хотел сотворить из стандартных частей и на основе
уже известных принципов. В одиночку с нуля не начнешь: тут надо было
использовать прежний научно-технический опыт и развивать его дальше. Иначе
ни черта не вышло бы. К счастью, уже многого достигла оборонная
промышленность, и, имея доступ к секретным сведениям, я времени в армии
даром не терял. Да моему агрегату не требовалось выполнять столь же
сложные задания, что и управляемой ракете. Я добивался одного: "ловкий
Фрэнк" должен был производить любую работу по дому, которую до сих пор
делала женщина. Он не должен был уметь играть в карты, заниматься любовью,
есть или спать, но должен был прибирать за картежниками, готовить,
застилать кровати, нянчить детишек - уж, во всяком случае, следить за их
дыханием во сне и звать кого-нибудь, если что не так. Не было
необходимости "учить" его отвечать на телефонные звонки - такой прибор уже
выпускала АТТ. На дверные звонки он тоже мог не отвечать - большинство
квартир в новых домах оборудовались системой ответчиков. Но, чтобы
выполнять такое множество обязанностей, у него должны были быть руки,
глаза, уши и мозг... достаточно вместительный мозг.
"Руки" я мог заказать у компании, изготовлявшей оборудование для
атомной промышленности, - они же поставляли "руки" для "горничной". Но на
этот раз мне требовались приборы лучшего качества, с многоцелевым
сервомеханизмом и обратной связью, с большими степенями свободы, - те, что
использовались при отмеривании радиоактивных изотопов.
Та же компания могла поставлять и "глаза" - правда, они могли бы быть
более простой конструкции, ведь "Фрэнку" не требовалось видеть и
действовать из-за бетонных укрытий, как на атомных станциях.
"Уши" приобретались через компании по производству телевизоров, хотя
я и сам мог бы разработать схему, обеспечивающую управление "руками"
Фрэнка по тому же принципу, как "управляются" руки человека.
Но, используя транзисторы и печатные схемы, в небольшом объеме
возможно уместить множество центров управления различными операциями.
"Фрэнку" не придется пользоваться стремянкой, чтобы, скажем, покрасить
потолок. Я сделаю, чтобы у него могла вытягиваться шея... и руки. А может
быть, научить его спускаться и подниматься по лестнице?
Вообще-то аналог уже имелся - инвалидное кресло на колесах с мощным
приводом. Стоило, наверно, приобрести одно из них и использовать как
основу для шасси, подогнав под него размеры и вес опытной модели, - так я
получил бы необходимые параметры для разработки. Управлять передвижением
будет "мозг" "Фрэнка".
С "мозгом" мне пришлось помучиться. Можно собрать агрегат, соединить
отдельные части наподобие человеческого скелета или даже более
функционально. Можно собрать достаточно тонкую координационную систему -
так, чтобы этот агрегат забивал гвозди, соскребал грязь с пола, разбивал
яйца или, наоборот, не разбивал. Но, пока у него нет центра управления,
соответствующего тому, что размещается у человека в черепной коробке,
машина мертва. К счастью, человеческий мозг мне и не требовался: я хотел
создать послушного идиота, годного в основном только для нудной домашней
работы.
Здесь пригодились трубки памяти Торсена. Они применялись в
межконтинентальных ракетах, и их упрощенный вариант - в системах
регулирования уличного движения, в Лос-Анджелесе например. Нет нужды
углубляться в теорию электронных трубок, поскольку даже в лабораториях
"Белл корпорейшн" в этом не очень разбираются. Суть заключается в том,
что, если вмонтировать трубку Торсена в механизм контроля и
запрограммировать операцию, трубка "запомнит" ее и сможет в дальнейшем
управлять операцией без участия человека. Этого вполне достаточно для
работы сложных станков. Но для более хитроумных механизмов - управляемых
ракет и "ловкого Фрэнка" - необходимо вмонтировать вторичные цепи, которые
дадут возможность машине "рассуждать". Конечно, рассуждать, как человек,
машина, по-моему, не сможет никогда, просто регулирующие цепи дадут
команду: следить за тем-то и тем-то в таких-то пределах; обнаружив то-то и
то-то, действовать по программе. Сложность программы зависит от
возможностей памяти трубки Торсена - а они практически не ограничены!
Можно так запрограммировать, что вторичные цепи рассуждения в любое время
прервут цикл, если возникнет несоответствие с первично заложенной
информацией. То есть смысл в том, что нужно лишь однажды научить "ловкого
Фрэнка" вытирать со стола, очищать тарелки от остатков пищи и загружать их
в мойку, - дальше он все это запомнит и будет действовать самостоятельно.
А электронная регулирующая - цепь рассуждения - проследит, чтобы он не бил
тарелки. Если вставить вторую трубку памяти, машина сможет менять пеленки
младенцу, но никогда не выбросит в мусорное ведро вместо использованных
пеленок ребенка.
В квадратную голову "Фрэнка" легко могла бы вместиться хоть сотня
таких трубок. В каждую из них можно занести память только об одной
определенной операции. Затем монтируется цепь блокирования на случай, если
"Фрэнк" столкнется с чем-то, что не вложено в его память, - в этом случае
цепь сработает, он остановится и "позовет на помощь". И дети, и посуда - в
безопасности. Так на каркасе инвалидного кресла на колесах я построил
своего "Фрэнка". Выглядел он, как осьминог в любовной схватке с
вешалкой... но как при этом чистил серебряные ложки!
Майлз с недоверием осмотрел первого "Фрэнка". Он внимательно
наблюдал, как "Фрэнк" смешал мартини и подал нам стаканы, потом вытряхнул
и тщательно протер пепельницы (не прикоснувшись к тем, что стояли
чистыми), открыл окно и закрепил рамы, подъехал к книжному шкафу, вытер
пыль с книг и снова аккуратно расставил их по полкам.
- Много вермута, - сделав глоток, сказал Майлз.
- Именно так мне и нравится. Но можно научить его смешивать и в твоем
вкусе. У него еще не задействовано много трубок.
Майлз отпил еще глоток.
- Как скоро его можно пустить в производство?
- Ну, лет десять с ним надо повозиться, - отвечал я. И, не ожидая,
пока он взвоет, добавил: - Однако упрощенную модель можно будет запускать
уже лет через пять.
- Чушь! Мы обеспечили тебя всем необходимым, но опытный образец
должен быть готов через полгода.
- Черта с два. Ведь это мое magnum opus. И я не собираюсь отдавать
его, пока он не станет произведением искусства: во-первых, размером в три
раза меньше, во-вторых, у него должны полностью заменяться блоки, кроме
торсеновских трубок. Он будет настолько ловким, что сможет не только
прогуливать собак и купать детей, но даже играть в пинг-понг. Разумеется,
если покупатель доплатит. - Я взглянул на "Фрэнка": тот методично вытирал
