сделать для обзора Хека (Hack) в Zeitschrift fur die gesamte
Staatswissenschaft, vol. 28, 1872, pp. 183--184, который не только отметил
превосходный уровень книги и новизну использованного в ней подхода, но также
указал -- в отличие от Менгера -- что экономически значимые отношения между
благами и потребностями представляют собой не отношения между причиной и
следствием, но между целями и средствами.] Попытки Менгера добиться, опираясь
на факт публикации этой книги, права на чтение лекций (Privatdozentur) в
Венском университете привели к успеху только после изрядных хлопот. Вряд ли он
мог знать, что как раз перед тем, как он приступил к чтению лекций,
университет окончили два молодых человека, мгновенно понявших, что его работа
создает ту самую "архимедову точку опоры", как ее называл Визер, с помощью
которой можно переделать существовавшую систему экономической мысли.
Б°м-Баверк и Визер, первые и наиболее восторженные последователи Менгера,
никогда не были его учениками в буквальном смысле слова, и их попытка
популяризировать идеи Менгера на семинарах лидеров старой исторической школы
-- Кнайса, Рошера и Хилдебранда -- оказалась тщетной. [Может быть не вовсе
неуместно здесь поправить неверное утверждение Альфреда Маршалла, что между
1870 и 1874 годами, когда он занимался уточнением деталей своей теоретической
системы, "Б°м-Баверк и Визер были еще мальчуганами и ходили в школу..."
Memorials of Alfred Marshall, ed. A.C. Pigou (London: Macmillan, 1925), p.
417). В 1872 году оба оставили Венский университет и были приняты на
гражданскую службу, а уже в 1876 году они смогли доложить на семинаре Кнайса в
Гейдельберге основные элементы своей доктрины. ] Но мало-помалу
влияние Менгера в Вене усилилось. Вскоре после продвижения в ранг Professor
Extraordinarius в 1873 году он оставил свой пост в канцелярии премьер-министра
-- к великому изумлению своего начальника князя Адольфа Ауерсперга, который не
мог понять, как это кто бы то ни было может обменять положение, открывающее
путь к величайшим почестям, на академическую карьеру. [К тому времени Менгер
уже отклонил предложение стать профессором университетов в Карлсруэ (1872) и в
Базеле (1873), а чуть позднее отклонил также профессорский пост в Цюрихском
политехническом институте с перспективой получить место постоянного профессора
в Университете.] Но это еще не было последним adieu миру политики. В 1876 году
он был назначен учителем злосчастного кронпринца Рудольфа, которому было тогда
18 лет, и сопровождал его в длительных разъездах по Европе, включивших
посещение Англии, Шотландии, Ирландии, Франции и Германии. [Кронпринц Рудольф
(1858--1889), сын императора Австрии Франца-Иосифа I (1830--1916), покончил
самоубийством в 1889 году, предположительно из-за пессимистических оценок
политического будущего Австрии (точные мотивы не известны). Только недавно
благодаря находке записных книжек кронпринца с конспектами лекций появилась
возможность узнать -- чему именно учил Менгер Рудольфа в области экономической
теории и экономической политики. О содержании этих записных книжек
рассказывает Эрик Штрейсслер в "Carl Menger on Economic Policy: The Lectures
to Crown Prince Rudolph", op. cit. Как это ни странно, Рудольфу был прочитан
курс классической политической экономии Адама Смита в истолковании Карла
Генриха Рау и Ф.В.Б. Германна -- безо всякого упоминания революционных идей
Grundsatze. В статье о Менгере, опубликованной в International Encyclopedia of
the Social Sciences, Хайек сообщает, что Менгер "судя по всему, помог
кронпринцу в составлении памфлета (анонимно опубликованного в 1878 году), в
котором критически анализировалась роль высшей австрийской аристократии. Когда
в 1907 году, через 17 лет после смерти эрцгерцога, авторство было открыто,
возникло немалое замешательство". -- амер. изд.] После возвращения в 1879 году
он был назначен главой кафедры политической экономии в Вене и погрузился -- до
конца своей долгой жизни -- в изолированную и спокойную жизнь ученого.
К этому времени доктрины его первой книги -- в промежутке он не опубликовал
ничего, кроме кратких книжных обзоров -- стали привлекать более широкое
внимание. Заслуженно или нет, но в случае с Джевонсом и Вальрасом именно
математическая форма, а не сущность учения выглядела основным их достижением,
и это же оказалось главным препятствием для принятия их идей. Но для понимания
менгеровского изложения новой теории ценностей не существовало подобных
препятствий. Во втором десятилетии после публикации ее влияние начало быстро
распространяться. В это же время начала расти репутация Менгера как учителя,
привлекая на лекции все большее число студентов, многие из которых вскоре
приобрели имя как экономисты. Кроме того, особо следует отметить примкнувших к
школе современников -- Эмиля Сакса и Иоанна фон Коморжинского, а также его
студентов Роберта Мейера, Роберта Цукеркандля, Густава Гросса, а чуть позже
Германна фон Шуллерн цу Шраттенхофена, Рихарда Рейсха и Ричарда Шуллера.
Но в то время как дома некая школа уже формировалась, в других странах, и в
Германии даже больше, чем где-либо еще, к экономистам относились враждебно.
Именно к этому времени относится наибольшее влияние в этой стране молодой
исторической школы, вождем которой был Шмоллер. Сохранявший классическую
традицию Volkswirtschaftliche Kongress был вытеснен вновь созданным Verein fur
Sozialpolitik. [Kathedersozialisten или "кафедральными социалистами" были
Густав Шмоллер, Луиджи Брентано, Карл Бюхер, Адольф Хельд, Г.Ф. Кнапп и их
последователи. -- амер. изд.] Все реже в Германских университетах читались
курсы экономической теории. Скорее всего работой Менгера пренебрегли не
потому, что немецкие экономисты полагали его учение ошибочным, а в силу того,
что они считали предлагаемый им стиль анализа бесполезным.
Совершенно естественно, что в этих условиях Менгер счел более важным не
продолжение работы над Grundsatze, а защиту выбранного им метода от претензий
исторической школы на то, что достоверны только ее методы исследований. Эта
ситуация вызвала появление его второй большой работы -- Untersuchungen uber
die Methode der Sozialwissenschaften und der politischen Okonomie
insbesondere. [Carl Menger, Untersuchungen uber die Methode der
Sozialwissenschaften und der politischen Okonomie insbesondere (Исследования
метода социальных наук), op. cit. В своей статье о Менгере в International
Encyclopedia of the Social Sciences Хайек пишет об этой работе (обозначая ее
по имени первого английского издания): "в ... Problems of Economics and
Sociology ... /Менгер/ попытался доказать значимость теории для социальных
наук. Эта попытка казалась ему необходимой из-за полного безразличия или даже
враждебности к его попыткам перестроить экономическую теорию в своей книге
Principles, выказанных большинством его немецких коллег, находившихся под
влиянием антитеоретических установок молодой исторической школы в области
экономической теории..." Чтобы понять цель Problems и природу порожденных ею
дискуссий, нужно дать отчет в природе школы, против которой была направлена
эта книга. Название "Молодая историческая школа" вводит в заблуждение: в
отличие от фон Савиньи и старой исторической школы в юриспруденции, и даже в
отличие от Росчера и старой исторической школы в экономической теории, эта
"молодая" школа была безразлична к истории как к исследованию уникальных
событий, но рассматривала исторические исследования как эмпирический подход,
ведущий, в конце концов, к теоретическому объяснению социальных институтов.
Они надеялись через исследование исторического развития прийти к постижению
законов социального целого, из которых, в свою очередь, могли бы быть выведены
исторические закономерности, управляющие каждой фазой этого развития. Это была
разновидность позитивистско-эмпирического подхода, позднее принятого
американскими институционалистами (своеобразие которых состояло только в
пренебрежении статистической техникой), которую (вслед за Поппером) лучше
всего обозначить как историцизм. Ср. K.R. Popper, The Poverty of Historicism
(London: Routledge & Kegan Paul, 1957). -- амер. изд.] Следует помнить, что в
1875 году, когда Менгер начал работать над этой книгой, и даже в 1883 году,
когда она была опубликована, еще не началась обильная публикация работ его
учеников, которые определенно утвердили позиции школы, и поэтому он вполне мог
считать, что до тех пор, пока вопрос в принципе не решен, продолжение
дальнейших усилий лишено смысла.
Менгер боролся против использования истории как средства обнаружения
эмпирических законов и защищал то, что он считал должной функцией теории --
воспроизведение структуры социального целого из его частей с помощью
процедуры, которую Шумпетер назвал методологическим индивидуализмом, а сам
Менгер -- "синтетическим методом". Именно это сегодня называют микротеорией.
Менгера чрезвычайно интересовали история и происхождение институтов, и его
озабоченность определялась сознанием необходимости развести задачи
теоретических и исторических исследований и не допустить смешения их методов.
[Природа спора зачастую затемнялась тем фактом, что Менгер, противостоявший
тому, что он считал господствующей в экономической теории псевдо-исторической
школой, держался идей, пришедших к нему через историческую школу в
юриспруденции. Эти идеи восходят к Мандевиллю, Дэвиду Юму и шотландским
философам конца XVIII века, хотя не очень ясно, в какой степени Менгер был
знаком с этими источниками предыдущего столетия. Следует отметить, что Менгер
всегда интересовался историей экономической теории и использовал ее в своих
лекциях с изрядным дидактическим искусством как введение к проблемам
современной экономической теории." -- амер. изд.] Установленные им различия
существенно повлияли на работы /Хейнриха/ Риккерта и Макса Вебера. Может быть
самой важной частью его позиции было ясное осознание того, что, во-первых,
предметом всей социальной теории является отслеживание того, что теперь
принято называть непредусмотренными последствиями отдельных действий (Менгер
использовал термин unbeabsichtigle Resultante) и, во-вторых, что при этом
невозможно разделить генетические и функциональные аспекты (Untersuchungen,
op. cit., 1963 English edition, pp. 163, 180, 182, 188). Излагая и иллюстрируя
эти воззрения, он выходил далеко за пределы экономической теории и, большей
частью, обращался к происхождению права.
На свой манер Untersuchungen представляют собой едва ли меньшее достижение,
чем Grundsatze. Книга является непревзойденным образцом полемики против
притязаний исторической школы на исключительное право истолкования
экономических проблем. Не столь ясно, можно ли так же высоко оценить
содержащееся в ней положительное изложение природы теоретического анализа.
Если бы репутация Менгера держалась на этой единственной работе, имело бы
некий смысл сожаление, порой высказывавшееся его поклонниками, что он отвлекся
от работ по конкретным проблемам экономической теории. Это не следует
толковать как признание малозначимости или невлиятельности его высказываний о
природе теоретического или абстрактного метода. Похоже, что эта книга в
большей степени, чем любая другая, способствовала прояснению особенностей
научного метода социальных наук, и что она чрезвычайно сильно повлияла на
немецких философов, профессионально занимавшихся "методологией". Но с моей
точки зрения представляется, что ее главное значение для современного
экономиста в чрезвычайно глубоком понимании природы социальных явлений,
которое высказывается по ходу обсуждения вышеотмеченных проблем для
иллюстрации различных возможных подходов, а также при рассмотрении развития
концепций, с которыми должны работать социальные науки. Он использовал
обсуждение довольно устарелых взглядов вроде органического или, лучше сказать,
