население только тех стран, которые могут прокормить себя сами. Предоставляя
помощь и возможность расти населению таких регионов, как Сахель, развитые
страны поощряют завышенные ожидания, создают обстановку, налагающую на них
определенные обязательства, и тем самым берут на себя серьезную
ответственность, нести которую им рано или поздно, по всей очевидности,
окажется не под силу. Человек не всемогущ, и вероятность, что его упования
сбудутся, станет выше, если он постарается осознать пределы своих
возможностей, вместо того чтобы позволять увлечь себя естественному, но, к
несчастью, бесплодному, или почти бесплодному, порыву облегчить страдания
других.
Так или иначе, ни малейшей опасности, что в могущем нас беспокоить обозримом
будущем население мира в целом превысит его материальные сырьевые ресурсы, не
существует. Наоборот, у нас есть все основания полагать, что внутренние силы
остановят этот процесс задолго до того, как эта угроза станет реальной (см.
исследования Julian L. Simon (1977, 1981 а & b), Esther Boserup (1981),
Douglas North (1973, 1981) и Peter Bauer (1981), а также мои исследования
(1954: 15) и (1967: 208).
Ведь, за исключением Европы, на всех континентах в зоне умеренного климата
есть крупные регионы, которые не просто могут выдержать рост населения, но
обитатели которых могут надеяться достичь общего уровня благосостояния,
комфорта и цивилизации, уже достигнутого "западным" миром, только за счет
повышения плотности заселения своей территории и более интенсивной
эксплуатации ее ресурсов. Для того чтобы жители этих регионов достигли
желаемого уровня благосостояния, их численность должна возрастать. Увеличение
численности -- в их собственных интересах, и советовать им или -- хуже того --
принуждать их сдерживать рост населения было бы непозволительной и трудно
оправдываемой самонадеянностью. Несмотря на то, что попытки без разбора
сохранять все человеческие жизни, где бы то ни было, могут привести к
серьезным проблемам, законных оснований противодействовать росту какой-либо
группы, если та способна собственными усилиями поддерживать свою численность,
нет ни у кого. Никто из уже достигших высокого уровня благосостояния не вправе
призывать к "нулевому росту" (как сделал Римский клуб или позднее "Глоубал
2000") или подвергать обструкции такого рода страны, которые абсолютно правы,
отвергая подобную политику.
Среди предложений, на которых строятся рекомендации по сдерживанию роста
населения, есть поистине чудовищные. Скажем, предлагается, чтобы передовые
нации превратили часть территорий отсталых народов в своего рода "заповедник".
Идиллическое представление о счастливых первобытных людях, наслаждающихся
своей бедной деревенской жизнью и готовых радостно отвергнуть путь развития,
который один только и может открыть многим из них доступ к тому, что они
считают благами цивилизации, основано на игре воображения. Как мы уже видели,
эти блага достигаются ценою жертв, в частности, отказа от некоторых
инстинктов. Однако народы, отставшие в развитии, должны сами -- каждый
самостоятельно -- решить, стоят ли материальный комфорт и передовая культура
всех этих жертв. Конечно, не следует навязывать им модернизацию; но не следует
также, используя политику изоляции, препятствовать им в поисках возможностей
провести модернизацию.
В истории, как правило, не находится примеров, чтобы рост населения снижал
уровень жизни тех народов, что уже достигли определенного благосостояния.
(Единственное исключение составляют случаи, когда под давлением роста
численности бедняков правительства начинали перераспределять доход в их
пользу.) Как убедительно показал Саймон, "в настоящее время не существует и
никогда не существовало никаких эмпирических данных, свидетельствующих о том,
что рост, численность или плотность населения отрицательно воздействуют на
уровень жизни" (1981 а: 18; см. также его фундаментальные труды по данному
вопросу: 1977 и 1981b).
Разнообразие и дифференциация
Дифференциация -- это ключ к пониманию вопросов, связанных с ростом населения,
и нам придется задержаться на этом имеющем решающее значение пункте.
Дифференциация и разнообразие -- это уникальное достижение человека,
обусловившее многие другие его отличительные черты. Если не считать некоторых
видов животных, сравнительное разнообразие которых явилось результатом
специально осуществляемой человеком селекции, разнообразие его не имеет
равных. Дело в том, что в процессе естественного отбора у людей развился
высокоэффективный орган, позволяющий им учиться у своих собратьев. Это сделало
рост численности людей на весьма значительном отрезке человеческой истории не
самолимитирующимся, как в других случаях, а самоускоряющимся процессом. Рост
населения напоминал своего рода цепную реакцию: более высокая плотность
заселения территории открывала новые возможности для специализации, что
приводило к росту индивидуальной производительности, а он в свою очередь вел к
дальнейшему увеличению численности населения. Благодаря такой большой
численности у людей получали развитие не только их разнообразные природные
качества, но также и еще более разнообразные культурные традиции, и человек
мог, пуская в ход свой высокоорганизованный интеллект, выбирать среди них --
особенно во время своей достаточно долгой юности. Ныне значительнейшая часть
человечества может поддерживать свое существование только потому, что люди так
гибки, что их так много и они так сильно различаются между собой; причем
разнообразие их талантов соединяется с усвоением необозримого множества
всевозможных культурных традиций, и это позволяет им еще сильнее отличаться
друг от друга.
Разнообразие, для проявлений которого возросшая плотность населения открыла
новые возможности, оказалось, по существу, разнообразием условий труда и
трудовых навыков, информации и знаний, собственности и доходов.
Рассматриваемый процесс отличается сложностью, его нельзя свести просто к ряду
причин и следствий; и предвидеть его развитие тоже невозможно, потому что на
каждой стадии увеличение плотности населения всего лишь создает новые
неосознаваемые возможности, которые то ли будут обнаружены и быстро
реализованы, то ли нет. Процесс может протекать очень быстро только тогда,
когда какой-нибудь народ уже прошел через определенную стадию, и с него можно
брать пример. Обучение идет по многим каналам и предполагает огромное
разнообразие конкретных ситуаций и связей между группами и индивидами, за счет
чего и открываются возможности для сотрудничества.
Как только люди научились извлекать преимущества из новых возможностей,
открывающихся с возрастанием плотности населения, это стало основой для
дальнейшего ее увеличения (причем не только благодаря специализации, идущей
вслед за разделением труда, знаний и собственности, но и накоплению некоторыми
индивидами новых форм капитала). Увеличение численности, дифференциация,
общение и взаимодействие на все более обширных пространствах, а также передача
информации во времени -- все это превратило человечество в особый организм с
определенной устойчивой структурой, в силу своих особенностей
благоприятствующей дальнейшему увеличению численности людей.
Насколько мы знаем, расширенный порядок -- это, пожалуй, самая
сложноорганизованная структура во Вселенной: биологические организмы, уже
высокоорганизованные, обрели в ней способность усваивать, ассимилировать
фрагменты надличностных традиций, позволяющих им всякий раз осваиваться в этой
вечно меняющейся структуре, представляющей собой порядок еще более высокого
уровня организации. Шаг за шагом преодолеваются временные препятствия для
дальнейшего увеличения населения; прирост населения обеспечивает условия для
дальнейшего его роста и т. д., чем поддерживается прогрессирующий кумулятивный
процесс, не заканчивающийся до тех пор, пока все плодородные и богатейшие
участки земли не заселяются одинаково плотно.
Центр и периферия
На этом рост населения действительно может остановиться: я не думаю, что этот
жуткий демографический взрыв, чреватый тем, что останутся "только стоячие
места", действительно назревает. Возможно, вся история с ростом населения
подходит сейчас к своему концу или, по меньшей мере, выходит на совершенно
новый уровень. Ведь наиболее быстрый рост населения никогда не был характерен
для стран с развитой рыночной экономикой -- он происходил всегда на периферии,
среди тех бедняков, у которых не было плодородной земли и оборудования и,
соответственно, возможности обеспечивать свое существование, но которым
"капиталисты" предоставили новые возможности для выживания.
Однако эта периферия постепенно исчезает. Более того, едва ли остались на
земле страны, которые можно полностью отнести к ней: взрывной процесс роста
населения на протяжении жизни последнего поколения практически привел к
заселению последних необитаемых уголков земли.
Следовательно, существуют веские основания сомневаться в том, что продление в
необозримое будущее тенденций последних нескольких столетий -- безостановочно
ускоряющегося роста населения -- правомерна. Мы можем надеяться и ожидать, что
как только будет исчерпан последний резерв людей, еще не охваченных
расширенным порядком, так рост их численности, заставляющий многих столь
сильно беспокоиться, начнет постепенно замедляться. В конце концов, ни одна
достигшая достаточно высокого уровня благосостояния группа не проявляет
тенденции к ускоренному росту. У нас нет знаний, достаточных, чтобы
предсказать, как скоро будет достигнут поворотный пункт, но мы можем взять на
себя ответственность за предположение, что пройдет очень-очень много времени,
прежде чем к нам придвинутся ужасы, вызываемые фантазией о неотвратимом
безостановочном росте населения земли.
Я подозреваю, что проблема уже начала смягчаться: темпы роста населения
приблизились сейчас к своему максимуму (или уже достигли его) и в дальнейшем
станут не усиливаться, а ослабевать. Наверняка, разумеется, не скажешь, но
представляется, что приблизительно в последнее десятилетие нашего века рост
населения достигнет максимума (если только этого уже не произошло), после чего
он начнет сокращаться при условии, что не будет сознательного вмешательства,
направленного на его стимулирование.
Уже к середине 1960-х годов ежегодные темпы прироста населения в развивающихся
регионах достигли пика в 2,4%, а потом начали снижаться, и теперешний их
уровень составляет 2,1%. А темпы роста населения в более развитых регионах в
то время уже шли на убыль. Таким образом, в середине 60-х годов ежегодные
темпы прироста населения были, по-видимому, самыми высокими за всю историю
человечества, а затем начался откат от них (United Nations, 1980; J. E. Cohen,
1984: 50--51). Как пишет Коэн, "человечество начало практиковать или
испытывать на себе ограничения, которые регулируют процесс размножения у всех
родственных человеку видов".
Происходящие сейчас процессы станут понятнее, если присмотреться внимательнее
к населению, живущему на периферии развивающихся экономик. Отличными примерами
могут служить быстрорастущие города развивающегося мира: Мехико, Каир,
Калькутта, Сан-Пауло или Джакарта, Каракас, Лагос, Бомбей, население которых
за короткий период увеличилось вдвое или больше того и старые центры которых
окружены хибарами "бидонвиллей".
Население этих городов увеличивается потому, что люди, живущие на периферии
рыночной экономики, уже извлекают из своей включенности в нее выгоду
(состоящую, скажем, в доступе к современной медицине, к более разнообразной
информации, к различным передовым экономическим институтам и практикам),
однако еще не сумели вполне приспособиться к традициям, морали и обычаям
рыночного порядка. Например, обзаводясь потомством, они до сих пор могут
придерживаться обычаев, выработанных: в условиях внерыночной экономики. Так,
скажем, первая реакция бедных людей на едва заметное увеличение уровня
благосостояния сводится к тому, чтобы обзавестись таким количеством детей,
