политической экономии" (1848, кн. II, глава I, "О собственности", подраздел 1;
Works, II: 260 <Милль, 1980: 1, 337, 338>) Милль писал, что в то время как
"законы и условия производства богатства имеют характер, свойственный
естественным наукам", распределение целиком является делом человеческого
учреждения. Как только вещи появляются, люди, порознь или коллективно, могут
поступать с ними как им заблагорассудится". Отсюда он заключал, что "общество
может подчинить распределение произведенного богатства любым правилам, какие
только оно может изобрести". Здесь Милль рассматривает объем продукта как
проблему чисто технологическую, не зависящую от особенностей его
распределения, упуская из виду зависимость объема выпуска от степени
использования существующих возможностей, что представляет собой проблему
экономическую, а не технологическую. Обилием продукта мы обязаны методам
"распределения", т. е. системе рыночного ценообразования. Объем того, что мы
делим, зависит от принципа организации производства -- а в данном случае это
рыночная система ценообразования и распределения. Считать, что "как только
вещи появляются", мы вольны поступать с ними как нам заблагорассудится, просто
неверно, потому что они и не будут произведены до тех пор, пока притязания
индивидов на ту или иную долю в совокупном продукте не породят ценовой
информации.
Но эта ошибка не единственная. Как и Маркс, Милль видел в рыночных ценностях
исключительно следствия, не замечая, что они одновременно являются и причинами
принимаемых людьми решений. Позже, когда обратимся непосредственно к
обсуждению теории предельной полезности, мы обнаружим, как это неточно и сколь
неверным было заявление Милля, что "в законах ценности нет ничего, что
осталось бы выяснить современному или будущему автору; теория этого предмета
является завершенной" (1848: III, I, sect.1, в Works, II: 199--200 <Милль,
1980: 2, 171>).
Торговля -- считают ее настоящей работой или нет -- принесла не только
индивидуальное, но и коллективное богатство благодаря усилиям ума, а не мышц.
Тем не менее, то, что всего лишь переход товаров из рук в руки может
увеличивать их ценность для всех участников и что это необязательно означает
выгоду одного в ущерб другим (или эксплуатацию, как принято ее называть), для
интуиции было и остается трудно схватываемым. Иногда, чтобы рассеять
подозрения и показать, как стремление к прибыли оказывается благотворным для
масс, приводят пример Генри Форда. Пример, в самом деле, показательный: легко
увидеть, как предприниматель мог руководствоваться намерением удовлетворить
очевидные потребности значительного количества людей и как его попытки
повысить их жизненный уровень увенчались успехом. Но все-таки этот пример не
вполне подходит: ведь в большинстве случаев эффект от роста производительности
не так уж нагляден -- проявления его слишком косвенны. Выгоды от
усовершенствования, скажем, производства винтов, веревки, оконных стекол или
бумаги будут распространяться настолько широко, что нам придется
довольствоваться гораздо менее конкретизированным представлением о причинах и
следствиях.
В результате всего этого многие продолжают легкомысленно относиться к
умственным ухищрениям, связанным с торговой деятельностью, даже если не
приписывают их колдовству, не видят в них надувательства, мошенничества или
коварного обмана. Богатство, приобретенное таким способом, кажется гораздо
слабее связанным с какими-то явными (т. е. обусловленными физическими
затратами) заслугами, чем удача охотника или рыбака. Однако если богатство,
полученное благодаря такого рода "реорганизации", смущало простой народ, то
информационно-поисковая активность коммерсантов вызывала к себе поистине
величайшее недоверие. Производительный характер транспортировок,
осуществляемых в торговле, как правило, понимается обывателем хотя бы отчасти,
по крайней мере, после долгих терпеливых разъяснений и доказательств.
Например, мнение, что торговля занимается лишь перемещением уже существующих
вещей, можно тут же скорректировать, указав, что многие предметы можно
изготовить, только когда соберешь из дальних мест все необходимое для их
изготовления. Относительная ценность собранного будет зависеть не от
физических свойств отдельных компонентов, а от пропорций, в каких они, все
вместе, окажутся в подходящих местах в распоряжении изготовителей. Таким
образом, торговля сырьем и полуфабрикатами является предварительным условием
для увеличения физического объема многих видов конечной продукции, которую
вообще можно изготавливать только благодаря наличию (возможно, в небольших
количествах) материалов, доставляемых издалека. Количество того или иного
продукта, которое удается произвести из имеющихся в данном месте ресурсов,
может зависеть от ничтожного количества чего-то другого (например, ртути или
фосфора, или, возможно, даже какого-нибудь катализатора), добываемого только
на другом краю света. И, стало быть, сама возможность материального
производства обусловлена торговлей.
Еще тяжелее дается понимание того, что уровень производительности и даже
взаимосогласование необходимых поставок зависят также от успеха
непрекращающихся поисков широко рассеянной и непрерывно меняющейся информации,
сколь бы очевидным ни казалось это всем уяснившим суть процесса, благодаря
которому торговля дает толчок материальному производству и управляет им,
поставляя информацию об относительной редкости разных предметов в разных
местах.
Возможно, за стойкой неприязнью к коммерческим сделкам лежит не более чем
путаница в понятиях и явное невежество. К этому, однако, примешивается и
существующая от века боязнь неизвестного: колдовского, противоестественного --
а, кроме того, страх перед самим знанием, возвращающий нас к нашим истокам и
навечно запечатленный в первых главах книги Бытия, в истории об изгнании
человека из Рая. Все суеверия, включая социализм, питаются этим страхом.
Предельная полезность против макроэкономики
Страх этот может быть очень сильным, но он не обоснован. Коммерческую
деятельность, конечно же, нельзя считать действительно непостижимой.
Экономические и биологические науки, как мы увидели из предыдущих глав, дают
сегодня неплохие объяснения самоорганизующихся процессов. В общих чертах мы
уже произвели частичную рациональную реконструкцию их истории и благотворного
воздействия на появление и распространение цивилизации в гл. 2 и 3 (см. также
Hayek, 1973).
Обмен производителен; он позволяет наиболее полно удовлетворять человеческие
потребности при наличных ресурсах. Цивилизация обязана своим многообразием и
целостностью, а торговля -- своей продуктивностью тому, что субъективные миры
индивидов, живущих в цивилизованном мире, столь отличны друг от друга. Хотя
это и может показаться парадоксом, разнообразие индивидуальных стремлений и
намерений гораздо более способствует удовлетворению потребностей, чем
однообразие, единодушие и контроль. Парадоксальна и причина этого, состоящая в
том, что разнообразие дает людям возможность овладевать и распоряжаться
большим объемом информации. Только четкий анализ рыночного процесса позволяет
разрешить эти кажущиеся парадоксы.
Повышение ценности -- решающее обстоятельство для обмена и торговли --
отличается от непосредственно наблюдаемого увеличения физических объемов. К
повышению ценности не приложимы законы, действующие в физическом мире, во
всяком случае, в том виде, какой придается им в материалистических и
механистических моделях. Ценность -- это указание на способность предмета или
какой-либо деятельности служить удовлетворению человеческих потребностей, она
устанавливается в ходе обмена, и не иначе как взаимосогласованием
индивидуальных предельных норм замещения (или эквивалентности) различных
товаров и услуг. Ценность не есть атрибут или физическое свойство, присущее
вещам независимо от их взаимосвязей с людьми, она есть всего лишь определенный
аспект этих связей, вынуждающий нас при принятии тех или иных решений об
использовании вещей учитывать возможности лучшего использования этих вещей
другими. Повышение ценности происходит только благодаря существованию
человеческих целей и намерений и имеет смысл только применительно к ним. Как
поясняет Карл Менгер (1871/1981: 121 <Менгер, 1903: 85>), ценность -- "это
суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их
распоряжении благ для поддержания жизни и их благосостояния". Экономическая
ценность показывает, в какой (все время меняющейся) степени различные вещи
способны удовлетворять определенной шкале целей -- той или иной из множества
разрозненных, индивидуальных...
У каждого человека есть свой собственный особый порядок ранжирования
преследуемых целей. Мало кто может (если вообще кто-нибудь может) знать о
шкале предпочтений ближнего, а в полной мере она не бывает известна даже ему
самому. Усилия миллионов людей в разных ситуациях, с разной собственностью и
разными желаниями, имеющих доступ к разной информации о средствах достижения
целей, знающих мало или не знающих ничего о конкретных потребностях друг
друга, стремящихся достичь целей, ранжированных по индивидуальным шкалам,
координируются в рамках системы обмена. По мере того как отношения
взаимообмена объединяют индивидов, обретает существование никем не задуманная
система высшего порядка сложности, и создается неиссякающий поток товаров и
услуг. Благодаря этому сбываются ожидания очень значительного количества
участвующих индивидов и подтверждаются ценностные представления, которыми они
руководствовались в своей деятельности.
Множество разных рядов, составленных из различных целей, складывается в общую
и единообразную шкалу промежуточной, или отраженной, ценности материальных
средств, которые и приходится распределять между этими конкурирующими целями.
Поскольку большую часть материальных средств можно использовать для достижения
множества различных целей той или иной степени важности, а разные средства
нередко могут заменять друг друга, конечная ценность целей оказывается
отраженной в единой шкале ценности средств -- то есть в ценах, -- зависящей от
относительной редкости этих средств и возможностей обмена среди их владельцев.
Поскольку меняющиеся фактические обстоятельства требуют постоянных передвижек
в иерархии целей, для достижения которых могут использоваться средства того
или иного рода, эти две шкалы ценностей будут изменяться различным образом и в
разной степени: индивидуальные системы ранжирования конечных целей будут
отличаться известной стабильностью, однако относительная ценность средств, на
производство которых будут направляться усилия каждого, будет подвергаться
непрерывным случайным колебаниям, которые нельзя предусмотреть и причины
которых для большинства людей останутся непостижимыми.
Иерархия целей (отражающая то, что многие рассматривают как свои постоянные
или "долговременные" ценности) относительно стабильна, в то время как иерархия
средств чрезвычайно неустойчива, из-за чего многие идеалистически настроенные
люди восхваляют первую и презирают последнюю. Действительно, служение
постоянно меняющейся шкале ценностей может показаться отвратительным. Пожалуй,
это и есть основная причина того, что зачастую люди, обеспокоенные более всего
достижением конечных целей, тем не менее, наперекор собственным намерениям
пытаются воспрепятствовать внедрению процедуры, которая приводила бы прямо к
их реализации. В большинстве своем люди на пути к достижению собственных целей
вынуждены добиваться того, что для них (как, впрочем, и для всех) представляет
собой лишь средство. Иными словами, им приходится в определенный момент
подключаться к длинной цепочке, складывающейся из различных видов деятельности
и, в конце концов, приводящей к удовлетворению неизвестной потребности: через
какое-то более или менее продолжительное время, в каком-то более или менее
отдаленном месте -- чему предшествуют многочисленные промежуточные стадии,
ориентированные на достижение самых разных целей. Ценник, который рыночный
