Представители эксплуатирующей организации увлеченно
разглядывали свой микрорайон с вершины башни. Нашли какую-то
котельную и обрадовались. Похоже, происходящее на башне их
мало интересовало.
Между тем Ицхак предложил нашим "дорогим гостям"
опробовать на себе нашу методику прогнозирования.
- Возможно, - добавил он, лучезарно улыбаясь, - вас это
настолько впечатлит, что вы сделаетесь нашими постоянными
клиентами.
Только сейчас замысел Ицхака развернулся передо мною во
всей красе. Он начертил простенькие оси с примитивными
запросами, вроде "удачный брак" и "повышение зарплаты".
Мы никогда прежде не делали прогнозов для частных лиц.
Ицхак не без оснований полагал, что моя жопа не в состоянии
почуять, приведет ли к желаемому зачатию спаривание госпожи Н.
с господином М. в день Набу четвертой недели месяца аррапху.
Для того, чтобы почуять это, нужна жопа госпожи Н. Или, на худой
конец, господина М.
И вот...
- Попробуйте сами, - с обольстительной миной уговаривал
Ицхак смутившихся представителей охлоса. Нос Ицхака шевелился,
обретя самостоятельное бытие. - И вам не захочется ничего иного...
Доверьтесь своей жопе. Жопа - тончайший инструмент
человеческой души. В какой-то степени она - зеркало личности. В
статье "Неизведанная жопа" я писал об этом...
Тощая девица оторвалась от любования башней Этеменанки,
тряхнула головой и решительно заявила, что готова подставить свою
жопу под эксперимент. Она-де изучает нераскрытые возможности
человеческой личности. Это-де тема ее дипломной работы в
институте Парапсихологии Личности.
Коммунистка немедленно налетела на нее разъяренной
курицей.
- Представители эксплоатирующих классов, изучающие в
своих насквозь прогнивших институтах опиум, каким опаивают
потом оболваненный народ, - начала она.
Мы так поняли, что эта кривоногая особа также непрочь
подставить задницу.
Но и девицу, и коммунистку медленным, величавым, почти
императорским жестом отмела в сторону педагогическая дама.
- Поскольку наиболее пострадавшей от ваших аморальных
опытов организацией является наш детский садик, - сказала она, -
то я готова пойти на этот омерзительный эксперимент.
Ицхак почтительно поклонился этой даме, затем повернулся к
обеим девицам и слегка комически пожал плечами. Даже
подмигнул. Девка из института Парапсихологии Личности ему явно
глянулась. Впрочем, она осталась к семитским ужимкам Ицхака
совершенно равнодушной.
- Прошу всех покинуть лабораторию, - произнес Ицхак таким
тоном, будто распоряжался где-нибудь на ракетном полигоне. -
Господин Даян, будьте любезны проводить наших посетителей в
лабораторию и показать им работу графопостроителя.
- Прошу, - сказал я, невольно подражая изысканным манерам
Ицхака.
Один за другим наши посетители исчезали с площадки. Ицхак
между тем демонстрировал педагогической даме насадки и
присоски, показывая - но не прикасаясь - к каким местам задницы
надлежит их присоединять.
Дама кивала. Ее пышная прическа слегка растрепалась.
Наконец мы с Ицхаком также спустились в лабораторию.
Ицхак вложил в держатель свежий лист ватмана. Нажал на кнопку.
Прозвучал далекий сигнал. Следом за сигналом донесся голос
дамы:
- Поехали!
Ицхак нажал другую кнопку. Дама отозвалась приглушенным
визгом и девическим хихиканьем.
- Щёкотно!.. - крикнула она нам. - Ой! Мамочки...
Две другие педагогические дамы переглянулись между собою
и прыснули. Коммунистка побагровела. Вложила микрофон в
черную коленкоровую сумку, похожую на футляр от армейского
прибора обнаружения боевых отравляющих веществ.
Прошипела:
- Здесь происходит глумление!
- Отнюдь, сударыня, - молвил Ицхак.
Коммунистка тряхнула растрепанными желтыми волосами и
резко бросила:
- Я ухожу! Я видела предостаточно! Народ будет оповещен
обо всех тех непотребствах и бесчинствах, которые... И пусть ваш
холуй проводит меня к выходу!
- Здесь нет холуев, сударыня, - еще вежливее ответил ей
Ицхак. - Только сотрудники.
- Какая разница! - рявкнула коммунистка. И, вильнув крепкой
попкой в кожаной мини-юбке, направилась прочь по коридору.
Тяжелая сумка била ее по бедру.
Я посмотрел ей вслед, но провожать почему-то не захотел.
Самописец вычертил на ватмане несколько кривых и умер.
Вскоре на лестнице послышалась возня. Ицхак подбежал - ловить
даму, буде та упадет.
Дама благополучно одолела последнюю ступеньку и
вывалилась в помещение лаборатории. Она была очень красна.
Одернув платье, она подошла к ватману. Уставилась на
кривые.
- Что вас интересовало? - спросил Ицхак. - Как видите, здесь
имеются пики и впадины, характеризующие положительные и
отрицательные показатели интересующего вас процесса в его
динамическом развитии...
Дама сердито спросила:
- Что значит - "в динамическом развитии"?
- На горизонтальной оси мы традиционно откладываем
временные интервалы... Вертикальная характеризует сам процесс.
- А...
Дама, проявив неожиданную сметку, поняла. Приблизила лицо
к графику. Хмыкнула. Остальные дамы обступили ее. Поизучав
график - потом оказалось, что даму интересовало финансирование
детских дошкольных учреждений на ближайший квартал - дамы
воззрились на Ицхака куда более приветливо.
- Я могу это взять? - спросила дама-экспериментатор. И, не
дожидаясь ответа, потянулась к ватманскому листу.
Ицхак только склонил голову.
Дама выдернула лист и ловко свернула его в трубку.
Ицхак направился к выходу. Открыл дверь.
- Если у вас больше нет вопросов, господа...
- Все, что мы здесь увидели, чрезвычайно любопытно, -
сказала другая педагогическая дама. - И, возможно, имеет большой
практический смысл. Однако это не снимает главной проблемы:
проблемы соблюдения приличий. Нельзя ли как-нибудь оградить...
от обозрения... жопу?
- Сударыня, - терпеливо сказал Ицхак, - жопа должна быть
подставлена всем ветрам. Это одно из основных условий. Без этого
прогноз может многое потерять в точности.
- А может, и пес с ней, с точностью? - спросила самая
молчаливая из трех дам. Судя по ее виду, она была кем-то вроде
завхоза. - Моральный облик, знаете ли, дороже...
- В таком случае, мы сталкиваемся с неразрешимой
проблемой... - начал было я. Мне захотелось поучаствовать в
разговоре.
- Неразрешимых проблем не бывает, - брякнул представитель
эксплуатирующей организации.
Девица в пушистом свитере подошла к Ицхаку и молча, очень
крепко пожала ему руку. Ицхак ухмыльнулся ей. Она с каменным
видом повернулась и направилась к выходу.
Ицхак по очереди обменялся рукопожатием со всеми
пиджаками. Толстяк из "Курьрера" хлопнул его по спине и
ободряюще кивнул. Ему здесь понравилось, я видел. Крепко сбитый
паренек из "Обсервера" сложил глиняные таблички в холщовые
карманы, свернул и убрал в фирменный портфель с жесткими
стенками. Высокомерно кивнул Ицхаку, а на меня вообще не
обратил внимания.
Всей толпой мы направились к выходу. В темных коридорах
наткнулись на коммунистку. Она безнадежно заблудилась и теперь
плутала по башне, уныло дергая то одну, то другую запертую
дверь.
Наконец, гости покинули "Энкиду прорицейшн". Ицхак вытер
пот со лба.
- Ты молодец, - сказал я.
Он улыбнулся.
- Ты просто гений, - добавил я.
А бывшая золотая медалистка Аннини робко спросила:
- Они насовсем ушли?
- Нет, - сказал Ицхак. И повалился на диван. - Ребята, давайте
звякнем Буллиту и надеремся все вместе, как сволочи?..
* * *
Я проснулся среди ночи оттого, что страшно хотел пить.
Простонал, мотнул головой по подушке - туда, сюда. В диванном
валике скрипнули влажноватые стружки. Я взбил ногами
скомканное непостижимым образом одеяло и слабо позвал
Мурзика.
Тот спал крепким, безмятежным сном и даже не пошевелился.
Обычно мой раб устраивался спать возле моего дивана на полу
- вернее, на вытертой циновке. Не такой уж я кровосос, чтоб
человека на голом полу держать. Я ему даже старый плед позволил
брать. Кстати, Мурзик был вполне доволен. В бараке он вообще на
досках спал, а случись перебор крутых - так и вовсе под нарами.
Это мне сам Мурзик простодушно рассказывал.
Простертый в бессилии, я дотянулся до палки, какой обычно
задергиваю шторы, уцепил ее пальцами и потыкал в бесформенную
черную массу на полу. Масса дернулась и обрела форму Мурзика.
- А? - нелепо вскрикнул мой раб.
- Воды! - потребовал я. - С лимонным соком!.. Живо, ты!..
- А... - простонал Мурзик. Встал на четвереньки, потряс
головой. Поднялся и, то и дело припадая к стенам, направился на
кухню. Громыхнул чайником, сдавленно выругался. Вожделенно
забулькал жидкостями: наливал в стакан воду и лимонный сок.
Я терпеливо ждал. Я очень долго ждал. Когда у моих губ
неожиданно возник холодный и мокрый стакан, я вздрогнул.
- Давай.
Я отобрал у него стакан и выхлебал до дна. Оставшиеся капли
ловко выплеснул Мурзику в морду.
- Что ходил так долго? Еще!..
Процедура повторилась. Поставив стакан на пол, я словил
моего раба за ухо и сильно вывернул.
- Ай, - сказал Мурзик, окончательно обретая бодрость.
- Это за то, что ползаешь мухой, когда господин твой
страдает, - пояснил я. Мне значительно полегчало. - Ну, ладно.
Ступай спать.
Мурзик невнятно промычал и снова растянулся на полу. Он
улегся так, чтобы холодный пол студил вывернутое ухо. Вскоре он
снова спал - сопел ровно и спокойно.
А мне не спалось. Жажда была утолена, и голова болела не
так сильно, но зато я стал мерзнуть. Космический ветер задувал в
прорехи моего биополя. Я ощутимо зяб.
Хуже всего было то, что гад, кажется, вернулся. Он снова
взгромоздился на мой загривок и принялся сосать космические
энергии. Предназначенные и отпущенные, между прочим, мне!
Сущий глист. Я почти физически чувствовал, как он раздувается у
меня на загривке.
Я лег на спину, чтобы придавить гада. Похоже, это мало ему
повредило. Не зная, что еще сделать против гада, я постановил
себе наутро побить Мурзика. И посетить кого-нибудь более научно
обоснованного, чем госпожа Алкуина. Например, психотерапевта.
С этой мыслью я заснул.
* * *
Утром, когда зевающий во всю необъятную пасть Мурзик
подавал мне завтрак (комковатую манную кашу, сваренную на
воде), я обратился к рабу с речью.
- Мурзик, - молвил я, - ты помнишь госпожу Алкуину?
Глаза Мурзика помутнели. Беловатая слюна вдруг показалась
в углу рта.
- Да кто ж такое забудет... - еле слышно отозвался он.
Я удивленно посмотрел на него.
- У тебя что, давно женщин не было?
- У меня их, почитай что, никогда толком и не было, -
простодушно ответил Мурзик.
- Ну и дурак, - пробормотал я. - Ладно. Подойди-ка и встань у
меня за спиной.
Мурзик отложил ложку (во время разговора он выскребывал
кастрюлю). Осторожно приблизился. Встал, где я велел.
- Глянь, как там у меня мои дыры поживают, - распорядился я.
Мурзик застыл в каменной неподвижности. Я повернулся
посмотреть, что такое с моим рабом. Мурзик был красен и
растерян.
- В чем дело? - резковато спросил я.
- Так я... ну... господин... даже на руднике, где баб годами
не... Неудобно как-то! - выпалил он наконец, прерывая собственный
смущенный лепет. - Все же деньги за меня заплачены! Как же я
вас...
Я встал, опрокинув табурет. Развернулся к Мурзику всем
корпусом. И - хрясь! - треснул его по морде. У него аж щеки
студнем затряслись.
- Хам! - взвизгнул я не своим голосом.
Мурзик заморгал. На скуле у него отпечатались мои пальцы -
три красных пятна.
- Это... - вымолвил он.
- Я тебя... - задыхаясь от гнева, крикнул я. - Я тебя...
обратно!.. На Ниппурской Атомной сгниешь, сука!
Мурзик моргал и вздыхал, глазами ерзал, с ноги на ногу мялся.
