этих притирок была изначально забита в стоимость услуги.
Мурзика мне выдали через три стражи. Судя по виду моего
раба, эти три стражи он провел в непрерывных страданиях. Под
свитером бугрились бинты, морда бледная, как мука, - брел,
пошатываясь, между двух санитаров в зеленых халатах. Санитары
имели вид свирепый, неприступный, ручищи волосатые, поступь
твердую - я даже оробел.
Они доставили Мурзика в холл и сдали мне под расписку. Я
шкрябнул подпись в графе "раб получен", забрал гарантийный
талон и пластмассовый контейнер с лекарствами, и санитары ушли.
Мурзик безмолвно блуждал глазами и норовил осесть на пол.
Я водрузил его на лавку и отправился ловить рикшу.
* * *
Очищенный от позорящих звание вавилонского гражданина
отметин Мурзик еле добрался до дома и бесполезной колодой
рухнул на мой диван. Я пошел и купил для него складную кровать.
Установил ее на кухне. После этого места в кухне уже не
осталось. Отправил шатающегося Мурзика на кухню - нечего мой
диван своими мазями прованивать.
Чтобы успокоить нервы, посмотрел по 22-му ашшурскому
каналу репортаж о драке в эламском парламенте. Посмеялся.
Настроение у меня улучшилось.
Заглянул на кухню - посмотреть, не подох ли еще мой
освобождаемый раб. Уж конечно кошка, возликовав, перебралась
жить на мурзикову кровать. И потомство свое туда же перетащила.
Мурзик лежал, обсиженный котами, пах целебными мазями и глядел
в потолок.
Я отправился в грязноватое кафе на нашей улице и принес
оттуда Мурзику прохладные котлеты и отварной рис с подливкой.
Мурзик ел и очевидно страдал.
- Тебя что, Мурзик, никогда не пытали? - спросил я.
Мой раб сказал, что нет, никогда.
- Терпи, Мурзик, свобода того стоит.
Мурзик выразил сомнение. Я обозвал его неблагодарной
скотиной. Насчет этого Мурзик не возражал. Я видел, что ему
очень плохо.
А Цира, эта сучка, как назло, запропала. В храмах
Эрешкигаль под землей отсиживалась, не иначе. Глаз свой
залечивала.
* * *
Назавтра я подступился к Ицхаку за справкой о
трудоустройстве.
Время для этого я выбрал не самое подходящее. Но у Ицхака
сейчас и не могло быть подходящего времени. Его разрывало на
части между потребностью непрерывно трахать очкастую девицу и
необходимостью расширять сферу деятельности нашей
прогностической фирмы.
Однако я не мог ждать, пока сложная семитская душа моего
шефа обретет надлежащий покой. И потому без затей взял его под
руку во время обеденного перерыва.
- Блин! - сказал Ицхак, обливаясь горячим кофе. - Ты что,
Баян, ебанутый?
- Сам ты ебанутый, - огрызнулся я, разом забыв о
необходимости быть покладистым.
Но Ицхак только вздохнул.
- Если бы... - сказал он мечтательно.
- Изя, - вкрадчиво начал я, подсаживаясь к нему за столик.
Мы обедали в маленьком кафе в трех шагах от нашего офиса.
Кафе стало процветать одновременно с нами и отчасти - благодаря
нам. Это был своеобразный симбиоз двух небольших частных фирм.
- Как обычно? - спросила нас девушка, высовываясь из-за
стойки.
Мы даже не кивнули. Она крикнула повару, чтобы тот запек
картофель в гриле и нарезал салат, только без лука.
- Изя, - сказал я, вытирая своим носовым платком кофейное
пятно на его рукаве. - Ты говорил как-то, что собираешься
расширить штат.
Ицхак склонил голову набок и зашевелил носом, как
муравьед.
- Говорил.
- Уборщицу брать будешь?
- Очень возможно.
- Возьми, Изя, возьми. Дело хорошее. Я, со своей стороны,
хотел бы тебе предложить одного человечка...
- Не темни, Баян. Рассказывай сразу и все. Кто она, где
познакомились, здорова ли трахаться?
- У тебя, Иська, одни бабы на уме. Это не она, а он.
Ицхак поперхнулся и долго кашлял.
- Не в этом смысле! - закричал я и гулко захлопал его по
спине.
Багровый Ицхак выдавил, наконец:
- Хватит гвозди забивать...
И отпихнул меня.
Некоторое время мы молчали. Девушка принесла нам
картофель и салат. Я попросил немного жареной рыбы, а Изя
незатейливо удовольствовался сарделькой.
- Как ты можешь есть эту гадость? - спросил я.
- А что? - удивился Ицхак. - Еда - она и есть еда. Так что это
за человечек такой, да еще мужеского пола?
Я почувствовал, что краснею.
- Да раб мой, Мурзик.
- На заработки отпустить его хочешь?
- Вообще отпустить хочу.
Ицхак посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
- А ты хоть интересовался, сколько это стоит - отпустить
раба?
- Да.
Ицхак пожал плечами и впился в сардельку. Я наклонился
над тарелкой, ковыряя рыбу.
Потом Ицхак спросил, очевидно сердясь на мою глупость:
- И зачем тебе это надо?
- Долгая история... Изя, ты веришь в переселение душ?
- Я верю в информацию. В хорошо поставленный
менеджмент. В родительскую любовь. В то, что безусловно
положительные эмоции вызывает только хорошая пища. Достаточно?
- Нет, - сказал я. - Обещай, что никому не расскажешь...
Я наклонился через стол и вполголоса поведал Ицхаку о
своем путешествии в прошлые жизни. Рассказывать было тяжело,
потому что Ицхак мне не верил. Особенно когда речь зашла о том,
что мы с Мурзиком оказались одним и тем же человеком. Да еще
каким! Великим героем Энкиду!
- Ну да, конечно, - сказал Ицхак, откидываясь на спинку
стула и ковыряя в зубах вилкой. - Энкиду. Не больше, не меньше.
- Гляди, металлокерамику попортишь, - сказал я мстительно. -
Я и не прошу, чтобы ты мне верил. Дай справку о трудоустройстве
Мурзика, вот и все, о чем я прошу.
- Ага, - сказал Ицхак, продолжая ковырять. - Я тебе справку
дам, а через месяц твой Мурзик потребует, чтобы я и вправду
предоставил ему работу.
- А ты и предоставь, - разозлился я. - Что тебе, уборщица не
нужна?
- Мне нужна женщина. Ни один мужчина так не приберет,
как женщина.
- Иська, не жлобись. Ты же знаешь Мурзика. Ну, возьми его с
испытательным сроком...
- Не держи меня за дурака. Кто берет уборщицу с
испытательным сроком? Это не программист и не менеджер...
- Возьми без срока. Не понравится, уволишь.
- А ты знаешь, Баян, что, по нашему трудовому
законодательству, если я беру освобожденного раба на работу, то
в течение года не имею права увольнять его?
- Изя... - воззвал я.
- Погоди, - перебил Ицхак, - а жилплощадь? Тебе не позволят
освободить раба без справки о предоставлении ему жилплощади.
Где ты ему будешь площадь брать? Будешь инсулу ему покупать?
Разоришься ты на своем переселении душ...
- К себе пропишу, - разозлился я и встал, отодвигая стул.
Стул провизжал по каменному полу.
Ицхак повертел пальцем у виска. И сказал:
- Ладно, возьму твоего Мурзика на работу. Что мы с тобой, в
конце концов, не разберемся. Свои люди... Год отработает, а там
его и уволить можно по закону...
- Не придется тебе его увольнять, - сказал я. - Он хороший.
* * *
Дома меня ждала Цира. Разъяренная. Не то сама еще на
лестнице мои шаги услышала. Не то кошка заволновалась, у двери
тереться стала. Я не выяснял.
Цира распахнула дверь еще до того, как я полез в карман
куртки за ключами. И прямо с порога понесла:
- Рабовладелец!.. Изувер!..
Я попытался проникнуть за порог, но не тут-то было - она
билась об меня грудью, как птичка о стекло, и всё норовила
заехать кулачком мне по носу.
- Погоди ты, - слабо отбивался я. - Дай хоть в дом войти...
- Бесчеловечное животное!
- Да замолчи! - рявкнул, наконец, я и поймал ее за руки.
Она пискнула. Укусить меня попыталась. Я отодвинул ее в
сторону, вошел, разулся и снял куртку.
Цира, всхлипывая без слез, пошла за мной в комнату.
- Скотина... - на ходу говорила она. - Низкая тварь...
Я сел на диван, заложил ногу за ногу. Цира продолжала
разоряться. Я узнал о себе много нового. Наконец, она примолкла.
Надо отдать ей должное, разорялась она долго.
- Ну, - сказал я и поднял к ней голову, - и в чем, интересно,
дело?
- В чем дело? - завопила она с новой силой. - Он еще
спрашивает! Растленный работорговец!
Тут я не выдержал и заревел:
- Я противник рабства! Я аболиционист!
- Аболиционист херов! - вцепилась Цира в новую тему. -
Противник рабства! А сам рабов пытаешь!
- Кого я пытаю? - надсаживаясь, заорал я. - Это ты меня
пытаешь!.. Сучка белобрысая!..
- А Мурзик? - крикнула Цира. Она аж приседала от ярости.
- Что - Мурзик?
- Почему ты подверг его пыткам? - выкрикнула она. - Ты что
же, думаешь, раз он купленный раб, то можно... так... Что он
игрушка для твоей садистской... мелкой душонки...
Она задохнулась.
- Цира, - сказал я, - ты можешь оскорблять меня, но
пожалуйста не трогай душу великого Энкиду.
Она с размаху плюхнулась рядом со мной на диван и наконец
разревелась.
- Ну? - спросил я. - Что еще?
- Что ты с ним сделал? За что ты его?..
Я встал, неторопливо открыл комод, вытащил из-под стопки
футболок пачку бумаг на освобождение Мурзика и швырнул ей на
колени.
- Читай, - сказал я. И вышел на кухню.
Мурзику и впрямь было совсем худо. Глаз не открывал.
Инфекцию ему занесли, что ли? Костоправы, одно слово.
Я нашел гарантийный талон и набрал номер телефона,
указанный там. Сперва долго было занято, потом не брали трубку.
Наконец нелюбезно осведомились о причине моего звонка.
- Да человек после вашего лечения помирает.
Там деловито осведомились:
- Жар?
- Да.
- Сколько?
Я не измерял Мурзику температуру - какой смысл, если и без
того видно, - но ответил уверенно:
- Сорок.
Медикусы любят четкие, точные, лаконичные ответы.
- Возраст?
- Тридцать один.
- Хронические заболевания?
- Отсутствуют.
- Ждите бригаду.
- Когда? - спросил я.
- В течение суток.
- Так он помрет за сутки.
- А я что могу сделать? Дайте ему аспирин, если вы такой
беспокойный.
И повесили трубку.
Я выругался и отправился обратно к Цире. Она уже
закончила чтение документов и сидела смущенная.
- А, Цира, - сказал я, забирая у нее бумаги, - поняла теперь,
что невинного человека опорочить хотела?
- Я же не знала...
- Да. Многого ты еще не знаешь о людях, Цира.
- А что я должна была думать, когда он открыл мне дверь и
тут же повалился на пол? Весь забинтованный, морда опухла... Я
его еле до кровати дотащила...
- Ты целить умеешь, Цира?
- Нет. Я работаю только с тонкими планами.
Я плюнул и пошел пичкать Мурзика аспирином.
Бригада явилась через две стражи. Неопрятного вида дядя
влез в кухню, брезгливо посмотрел на Мурзика и велел мне снять с
него повязки.
Я снял. Под повязками все распухло и покраснело. Дядя
сдавил мурзикову руку пальцами, посмотрел, не выходит ли гной.
Гноя, вроде бы, не было.
- Так у него и не воспалилось вовсе, - сказал дядя
недовольно. - Зачем вызывали-то?
- Откуда мне знать? - огрызнулся я. - Я не доктор. Плохо
ему, вот и вызвал.
- Ему и должно быть плохо. А чего вы ожидали? Ему вон
какую площадь обработали. Вам, вообще-то, говорили, что нельзя
такую площадь за один раз обрабатывать?
- Ничего мне не говорили. Взяли деньги и сделали работу. Вы,
костоправы, портачите, а люди страдают.
Дядя в охотку послал проклятие коллегам и небрежно
набросил на Мурзика одеяло.
- Так что мне с ним делать? - спросил я, понимая, что дядя
сейчас сбежит и больше я его не дозовусь.
Дядя повернулся ко мне.
- Кормить бульоном. Следить, чтобы обязательно ел, пусть
понемногу. Смазывать мазью, которую вам дали. Мазь еще
