стряпают.
Ицхак решил ввести новую услугу - частное прогнозирование.
За очень большие деньги любой свободный вавилонский
налогоплательщик может подставить собственную жопу ветрам
перемен. Для этого планируется оборудовать вторую
обсерваторию. Мне было поручено разработать стандартные оси
для частных запросов.
Работы поприбавилось. Я спросил Ицхака, собирается ли он
повышать зарплату. Ицхак повысил на десять сиклей, будто в
насмешку. Мы с ним поругались, но в общем-то я был доволен.
Несколько раз ко мне приходила Цира, и мы трахались. При
мне она больше не вязалась к Мурзику, но я знал, что с Мурзиком
она трахается тоже.
Ицхак взял на работу свою очкастую вешалку. Она
неожиданно проявила себя дельным программистом, и я сразу
перестал на нее злобиться. По работе с ней очень даже можно
было общаться. На отвлеченные темы она разговаривала с большим
трудом.
Аннини, смущаясь, рассказала мне, что опять забеременела.
В четвертый раз.
Я спросил бывшую золотую медалистку, почему она делится
этой сногсшибательной новостью со мной. Аннини залилась краской
и сказала, что ей нужен совет друга. И одноклассника.
- Никак Ицхаково семя в тебе проросло, почва распаханная?
Она кивнула. Она была очень несчастна. Я похлопал ее по
плечу.
- Не говори об этом мужу, Аннини. И Иське не говори. Муж
тебя побьет, а Иська будет требовать, чтобы ты ему ребенка
отдала. Семиты помешаны на детях.
Аннини высморкалась и благодарно сказала мне, что теперь
ей стало значительно легче.
Пригретая безответственным Мурзиком серая кошка в
очередной раз принесла потомство. На сей раз она выродила шесть
угольно-черных котят прямо в нашем шкафу. Я вытаскивал чистую
рубаху, и тут-то эти козявки посыпались мне на руки.
Я рассвирепел и велел Мурзику немедленно утопить
ублюдков. Но у котят уже открылись глазки, мутно-небесной
синевы, и мой раб наотрез отказался это делать. Упрямо бубнил,
чтобы я сам их, значит, топил, коли не жаль мне живого дыхания...
Кошка, прибежавшая из кухни, смотрела на нас
вытаращенными янтарными глазами.
Сам я никого топить не могу. У меня ранимая душа.
- Небось, когда прораба живьем сожгли, так не кобенились и
чувствительных из себя корчили, - сказал я.
Мурзик принял у меня из рук котят. Живым клубком они
поместились в его ладонях.
- Так то прораб... - сказал Мурзик, вздыхая. - А то
кошенёнки...
* * *
- Я знал, что вы вернетесь, - энергично приветствовал меня
учитель Бэлшуну и потряс мою руку. - Проходите. Друг мой, я рад
вам сердечно.
Я протиснулся боком в дверь. Могучая витальность учителя
Бэлшуну подавляла меня.
- Прошу простить за беспорядок, - говорил Бэлшуну, громко
топая по комнате и собирая разбросанные повсюду книги и
магические предметы. - Не ждал посетителей. Но вы не думайте, -
он выпрямился и на мгновение глянул мне в глаза, да так, что дух у
меня захватило, - я действительно рад вам.
- Я взял два выходных, - сказал я. - Видите ли... по зрелом
размышлении... прошлые жизни... Конечно, мой раб - ничтожество,
поэтому и... А Цира утверждает, будто великое прошлое и
божественная кровь...
- Цира исключительно одаренная девушка, - серьезно сказал
учитель Бэлшуну. - Во время моих сеансов она иногда видит, как
душа выходит из тела и созерцает оставленный ею бренный сосуд.
В эти мгновения душа одновременно и беззащитна - вследствие
удивления, владеющего ею, - и всесильна, ибо неподвластна земным
законам.
- Видите ли... - продолжал мямлить я.
Но учитель Бэлшуну все знал не хуже моего.
- Разумеется, друг мой. Такой незаурядной личости, как вы,
необходимо заглянуть в свои прошлые воплощения. Вам могут
приоткрыться такие тайны... Не исключено, что это изменит всю
вашу жизнь. Да. Это может изменить всю вашу жизнь.
Я немного струхнул. Мне вовсе не хотелось менять мою
жизнь. Тем не менее у меня хватило сил лицемерно обрадоваться
известию.
- Нам необходимо немного подготовиться, - сказал учитель
Бэлшуну. - Я предлагаю вам посидеть со мной часок в библиотеке,
побеседовать. Затем мы перейдем в лабораторию и...
Библиотека учителя Бэлшуну представляла собой огромную
комнату, мрачную, как склеп. Шкафы стояли полупустые, а книги -
гигантские тома и затрепанные издания в бумажных переплетах -
валялись в беспорядке на полу, на креслах, на подоконнике. Их
покрывал густой слой пыли.
Я чихнул. Никогда не знал, что у меня аллергия на пыль.
Учитель Бэлшуну уютно устроился на грязном полу среди
книжных развалов и принялся рассказывать мне о своих учениках и
клиентах.
Путешествия в прошлые жизни были настолько
захватывающими, что я заслушался, изнемогая от зависти.
Ожидание томило меня: когда же и я?.. Если все эти торговцы
подержанными автомобилями, мелкая храмовая прислуга, мойщики
стекол, разносчики товаров по адресам, водители трейлеров,
реставраторы по изразцам, журналисты заштатных газетенок и
прочий сброд были в прошлой жизни принцами и принцессами
крови, черными рыцарями, воинами Несокрушимой Тысячи
императора Наву, великими актерами и певцами, вольными
путешественниками - открывателями новых берегов, ну - на худой
конец, придворными, музыкантами, в самом крайнем случае -
богатыми купцами, - если все они хоть на миг согрелись величием
прошлых воплощений, то какое же великолепное прошлое ожидает
меня! Меня, о котором Цира говорит "невероятные вещи"!..
Потомив еще с полчасика, учитель Бэлшуну пригласил меня в
лабораторию. Сказал, что достаточно сосредоточился и настроился
на работу.
Я неловко спросил его о деньгах. Он рассмеялся.
- Друг мой, у меня их столько, что я могу приплачивать
клиентам, лишь бы приходили. Ведь каждый опыт возвращения в
прошлые жизни добавляет что-то в бесценную копилку знаний,
которую я собирают уже не первый год.
Больше я с ним о деньгах не заговаривал.
Он уложил меня на кушетку и закутал пледом. Точь-в-точь
как Мурзика. После чего встал в головах и начал ворковать,
уговаривая быть совершенно расслабленным в этом прекрасном
месте.
Я лежал, тяжелый, как полено. Я не мог пошевелить ни
рукой, ни ногой. И в то же время всякая материальность как будто
оставила меня. Мне вдруг стало казаться, что я воспаряю над
кушеткой. Вместе с пледом. Все окружающее перестало для меня
существовать. Я был всем и ничем. Мне было очень хорошо.
Потом я начал медленно снижаться. Голос друга и
путеводителя посоветовал мне ласково:
- Взгляните себе под ноги. Что вы видите?
Я посмотрел себе под ноги. И увидел. Сперва смутно, потом
все более и более отчетливо.
- Я вижу пол, - сказал я моему другу.
Он обрадовался:
- Расскажите нам об этом прекрасном поле.
- Это дощатый пол, - охотно начал я. - Он темный от времени,
склизкий. Он мокрый. И теплый. Я стою на нем в сапогах. Сапоги
мои грязны.
- Поднимите глаза выше. Посмотрите на свои ноги, руки.
Оглядитесь по сторонам. Что вы видите?
Я начал озираться. Повертел перед глазами растопыренными
пальцами. То, что я увидел, мне не слишком понравилось. Мне не
захотелось рассказывать об этом.
А мой друг пророкотал весело:
- Мы с интересом ожидаем вашего рассказа, находясь здесь,
в прекрасном месте.
- Ну... - занудил я, совсем как Мурзик. - Это... Руки у меня,
значит, красные, распаренные. В мозолях. Я нахожусь в городской
бане. Я банщик. Я подаю тазы и шайки, приношу мыло. Я вижу
множество голых мужиков...
- Это аристократическая баня?
- Да нет, какая там аристократия, господин... Так, фигня.
При государе императоре-то, при Наву, помните? Наоткрывали
этих бань, ну, общественных, чтобы народ, значит, вшей по улицам
не трусил... Вот в такой общественной, прости Нергал, баньке и
подвизаюсь. Народишко грубый, хамоватый, мытья не любит. А то! С
них же за это трудовую деньгу дерут. А коли патруль на улице на
ком вошь обнаружит - в тюрьму посадят. Непременно. В яму. И
засекут кнутом, чего доброго. Вот и ходят в баньку-то. Скрипят, а
ходят. Такие дела, господин... Давеча мы с моим напарником друг
другу чуть бороды не поотрывали... - Я захихикал. История вдруг
показалась мне забавной. - Напарник-то пьяный пришел. Ну, я тоже
выпивши был. Слово за слово, сцепились - за что уж, и не
вспомнить. За бороды друг друга, значит, волтузим. В парилку
влетели. Там пар, сыро, народу голого полно. А мы в сапогах да
ватниках. Повалились на пол и покатились. Он до горячего
бассейна докатился и сверзился, только брызги полетели! "Ой, -
вопит, - сичас сварюсь! Братушка, вынимай меня!" Я его вытащил...
Мужики хохочут, с полок падают, как те клопы...
В таком духе я продолжал с полстражи. Потом учитель
Бэлшуну начал выводить меня обратно, в нынешнюю жизнь:
- Я хочу, чтобы вы знали - то была прошлая жизнь. Сейчас у
вас другая жизнь. Сейчас вы вернетесь в ваше нынешнее
воплощение. Позвольте вашему сознанию вернуться в ваше тело. По
хлопку... алеф... бейс... гимл!
Он хлопнул в ладоши. Я открыл глаза. Учитель Бэлшуну
ободряюще улыбался мне, но я видел, что он растерян. Я и сам был
здорово обескуражен. Мне почему-то было очень стыдно. Как будто
меня застукали за онанизмом.
Я резко сел на кушетке. Голова у меня закружилась, и
учитель Бэлшуну торопливо подхватил меня, не дав упасть.
- Тише, тише, друг мой...
- Что это было? - спросил я, лежа в его объятиях и глядя на
него снизу вверх умоляющими глазами.
- Только сон, - ответил он, почти матерински.
- Нет, это был не сон, - возразил я и забарахтался. - Да
пустите же, больше не кружится.
- Вы не упадете?
- Да нет, со мной уже все в порядке. Все прошло.
Он уложил меня обратно на кушетку и сел в ногах.
- Вы знаете, - упрямо повторил я, - что это не сон. Это
подлинное путешествие. Такое же подлинное, как у всех
остальных. Я был там. Я осязал этот склизкий пол, эти горячие
шайки с водой, слюнявую бороду моего напарника... Слышал, как
гулко отдается хохот по всей бане. Я был там! Я там был! Я был
этим...
Мои губы искривила судорога. Я не мог больше говорить. Я
чувствовал себя глубоко униженным.
Учитель Бэлшуну взял меня за руку.
- Друг мой, - проговорил он прочувствованно, - я удивлен не
меньше вашего.
- Обещайте мне... - пролепетал я. - Обещайте, что об этом
никто не узнает...
- Разумеется. Строго конфиденциально.
- И Цира... Цира тоже.
- Цира? - Он поднял брови. - Помилуйте! Вы стесняетесь
Циры? Это все равно, что стыдиться медсестры! Она научный
работник.
- Ну... Мы с ней... иногда... Мне бы не хотелось, чтобы она
знала обо мне такое...
Он беспечно махнул рукой.
- Да бросьте вы! Цира может что-нибудь посоветовать. В
конце концов, она может найти этому объяснение. Да и то,
дружище, - он опять сжал мой локоть, - ведь это только одна из
множества ваших жизней. Вы можете прийти ко мне на следующей
седмице и мы с вами попробуем снова. Отправитесь в другую
жизнь. Я уверен, что в вас воплощена очень древняя душа. Цира -
та просто видит это. Я непременно приглашу ее на следующий
сеанс. Она может углядеть что-то, чего мы с вами при всем
желании разглядеть не в состоянии.
Я сдался.
- Ну, хорошо... Только мне бы не хотелось, чтобы Цира...
- Возможно, ваше новое путешествие доставит вам иные,
более приятные воспоминания.
Я попробовал сесть. Мне это удалось. Голова больше не
кружилась. Только на душе остался противный осадок. Будто
банная мокрота пристала к пальцам и никак не хотела сходить.
* * *
Не ведая ни о какой банной мокроте, Мурзик, тем не менее, о
моей ходке к учителю Бэлшуну проведал. Не иначе, как от Циры.
Дня полтора вокруг меня вился, не знал, как подступиться. А потом
вдруг незатейливо повалился мне в ноги и стал упрашивать, чтоб я
