этот Синяка перед Одо фон Хильзеном? Хильзен не много отодвинулся.
Синяка даже не заметил этого. Мысленно он был уже в пустом доме, в
развалинах, слева от Хильзена. У него и раньше получалось видеть сквозь
стены и проникать в мысли других людей (чаще всего - приютского повара),
но никогда еще это не было так сильно, так очевидно. Толчок - и Синяка как
будто стал тем самым человеком, что таился среди развалин. И теперь видел
Хильзена глазами ненависти и страха: костлявый юнец с барскими замашками.
Расселся, будто у себя дома! Скаля зубы, человек поднял арбалет.
Хильзен услышал слева от себя тихий шорох, как будто пробежала мышь.
В тот же миг Синяка что было сил толкнул его, и Хильзен, не успев даже
крикнуть, упал на мостовую. Туда, где только что сидел молодой
Завоеватель, вонзился арбалетный болт.
Теперь Синяка смотрел на происходящее уже своими глазами. Он
выпрямился. Человеку с арбалетом показалось, будто Синяка вырос перед ним
из пустоты. Солнце светило Синяке в спину, и русые волосы, пронизанные
лучами, стали золотистыми. Юноша побледнел, и его смуглое лицо стало
пепельным. Свет как будто окутал Синяку с головы до ног.
Синяка вытянул руки ладонями вперед, обращая их в сторону пустого
дома. Второй болт, свистнув, пролетел мимо синякиного уха. Юноша повернул
ладони к себе, словно вытягивая невидимую сеть. Из развалин нехотя, как бы
против своей воли, выбрался тощий человек с арбалетом. Его трясло. Прямо
перед ахенцем высилась стройная фигура, объятая серебряным пламенем.
- Оставь оружие, - проговорил тихий мальчишеский голос, разрушая
очарование страха.
Человек присел и осторожно положил арбалет на камни. Когда он
выпрямился, страшная тень уже исчезла. На груде развалин стоял босой
парнишка, загорелый до черноты. И совершенно безоружный.
- Эй, не бойся, - сказал паренек.
У ахенца затряслись губы. Теперь он вовсе не понимал, почему
подчинился, почему оставил арбалет вместо того, чтобы пристрелить своих
врагов из засады. Как вообще получилось, что он послушался приказаний
какого-то оборванца?
- Зачем ты стрелял? - спросил Синяка.
Человек слегка отступил, пошатнулся и вдруг завизжал, разбрызгивая
слюну:
- Гады! Гады! Убью вас! Гады!
Хлопнул выстрел. Человек застыл с раскрытым ртом и повалился затылком
в выбитое окно пустого дома. Синяка спрыгнул с груды камней и увидел
Хильзена, который дунул в дымящееся дуло своего пистолета и пристально
поглядел на него своими злыми черными глазами.
Синяка казался очень усталым. И как будто постаревшим. Когда он
тяжело привалился к Хильзену плечом, тот поморщился, но ничего не сказал.
Синяка вздохнул и перевел дыхание.
- Устал я, - сказал он виновато. - Не понимаю, что со мной. И есть
очень хочется. Ты убил его?
- Надеюсь, - пробормотал Хильзен. - Как тебе удалось его выманить, а?
Синяка не ответил. Он снова повернулся в сторону залива, к людям,
которых заметил еще прежде, и встал.
- Кого ты там увидел? - спросил Хильзен, засовывая пистолет за пояс.
- Это Норг, - уверенно сказал Синяка, - и с ним кто-то...
- Баба, кто же еще, - сказал Хильзен, пожимая плечами. - Норг -
известный любитель юбок.
- Это не женщина. - Синяка вдруг рассмеялся. - Идем-ка.
Он легко зашагал под горку к заливу.
Синяка не ошибся - на набережной действительно гулял Норг. Одетый в
куртку без рукавов, он был, как обычно, с головы до ног был увешан
оружием. Возле него крутилась девчушка лет пяти, с круглыми серыми глазами
и двумя толстенькими короткими косичками, которые болтались, как собачьи
уши. Девочка была плотно закутана в огромный серый платок, завязанный на
спине большим узлом. Платок мешал ей, но она стойко терпела неудобство.
Кожаные башмаки, которые были ей велики, норовили свалиться при каждом
шаге, и она то и дело притоптывала ножкой.
У Хильзена отвисла челюсть.
- ЧТО ЭТО, Норг? - пробормотал он чуть ли не в ужасе.
Норг побагровел от смущения и прикрикнул на ребенка, после чего пожал
плечами.
- Это Унн, - глупо сказал он. - Привет, Синяка. Проклятая баба
всучила мне своего гаденыша, чтобы я с ним, значит, повозился, пока она
что-то там варит...
Он с затаенной нежностью покосился на "гаденыша". Хильзен, все еще
ошеломленный, переводил взгляд с ребенка на Норга.
- Чья она? - переспросил он.
- Да бабы одной! - с досадой ответил Норг.
- Ты что, всерьез загулял с мамашей?
- Угу, - буркнул Норг, глядя себе под ноги. - Я бы женился на ней. А
что? Она ласковая. И ни слова по нашему не понимает. Я к ней приду,
принесу еды, она сварит и бух на стол миску. Я ем, она смотрит. Погладишь
ее - ревет. Тихо ревет, боится. Ты бы узнал у нее, Синяка, почему она все
время плачет? Я ее, по-моему, ни разу не обидел. Вон она идет.
Хильзен и Синяка оглянулись. По улице, путаясь в длинной широкой
юбке, шла вдова по имени Далла. Рыжая прядь выбилась из-под платка и упала
на бровь. Золотистые глаза смотрели на Завоевателей тревожно, в них не
было и следа того веселого бесстрашия, с которым таращила глазенки на
Норга маленькая Унн. Потом Далла узнала Синяку и пошла медленнее.
Остановившись в пяти шагах, Далла негромко сказала ему:
- Опять ты здесь.
Синяка неопределенно пожал плечом.
- Что я тебе сделал?
- Ты нелюдь, - твердо сказала женщина. - Что-то в тебе есть такое, от
чего мороз продирает по коже.
Она взяла за руку свою дочь и обернулась к Норгу. Норг шагнул к ней,
обнял за плечи. Далла вздрогнула, а потом тихо вздохнула и прижалась к
нему, другой рукой крепко удерживая возле себя девочку.
Синяка и Хильзен переглянулись и, не сговариваясь, пошли к заливу.
Ларс Разенна стоял на берегу реки Элизабет, примяв сапогами серую
траву. Демон Тагет путался у него в ногах, стараясь устроиться поудобнее
среди скользкой и холодной глины. Была уже поздняя осень. Из темной мутной
воды торчали сухие камыши. Глядя на них, Разенна глубоко вздохнул и
произнес с чувством:
- Да, вот это девушка!
- Богам она не понравилась, - подал голос Тагет. - Боги были
разочарованы, боги нашли ее скупой и грубой, а я склонен полагать, что они
редко ошибаются.
Великий Магистр посмотрел на маленького демона сверху вниз.
- Что твои боги могут понимать в девушках, - сказал он. - А ты,
чучело, тем более.
Тагет фыркнул.
- И я ничуть не жалею о том, что застрелил Завоевателя, - добавил
Ларс многозначительным тоном и опять поглядел на Тагета. - Вообще,
согласно Уставу Ордена, убивать можно только ради пропитания, но здесь был
особый случай...
Тагет не дал ему договорить.
- Ты должен был вырезать его сердце, - произнес демон с оттенком
горечи и разочарования. - Оскудела этрусская кровь, и тошно мне стало от
этого в сердце моем.
Для наглядности он ткнул себя под горло сухим пальчиком, после чего
задрал голову и сверкнул на Ларса белесыми глазками:
- Почему сердце не вырезал?
- Некогда было, - с досадой сказал Великий Магистр.
Тагет выразительно передернул плечиком.
- Учи вас, учи, этрусков безмозглых... все без толку. Были вы, люди,
сущим недоразумением, и остались им же, лишь усугубив свои пороки, но
отнюдь не усовершенствовав свою натуру.
- Да ладно тебе, - сказал Разенна, ничуть не смутившись. - Так уж и
"отнюдь". А порох кто изобрел?
Тагет посмотрел на него как на полного идиота.
- Ларс Разенна, - произнес он, - мало ли что вы там изобрели... В
старину хоть Гомер был, Полибий какой-нибудь. А сейчас! - Он махнул рукой.
- Да разве древние римляне, к примеру, позволяли себя завоевывать? Только
гуннам, да и то не сразу! - Подумав еще немного, демон снова заговорил о
деле: - Ладно, хватит про девушку. Это не тема для обсуждения между
паладинами, чего не скажешь о доброй трапезе. Давай лучше поговорим о
твоем преступлении.
- Подвиге, - поправил Ларс.
- Поживи с мое, Разенна, и тебе станет ясно, что это одно и то же...
Итак, своим выстрелом, не имеющим цели добычи пропитания, ты спас от
неминуемой гибели брата прекрасной Анны... - Демон мечтательно прикрыл
глазки. - Да, это достойно зависти.
- Если хочешь знать, - Ларс горделиво выпрямился, - я спас не одного,
а сразу двоих.
- У нее два брата? - удивился демон.
- Да нет же, бестолковое ископаемое, - ответил Великий Магистр. -
Второй был просто солдатик.
- Каков из себя? - тут же впился Тагет.
- Да я на него особо и не глядел. - Ларс наморщил нос. -
Деревенщина...
- Как выглядел? - настойчиво повторил демон.
- Как?.. - Разенна прищурил свои и без того узкие глаза, вызывая в
памяти образ солдатика. - Знаешь, Тагет, ничего интересного не могу
припомнить. Странно только показалось, что он такой смуглый.
Демон насторожился.
- Смуглый?
- Да, почти черный. А глаза светлые. На что он тебе сдался? Боги его
вылечили - и ладно. Сидит, небось, на кухне у печки... Что с тобой?
Тагет заволновался, забегал взад-вперед, время от времени
останавливаясь, приседая и хлопая себя по бокам.
- Тагет, - окликнул его Разенна, - что-нибудь случилось?
Демон пожевал губами, с удовольствием помучил Ларса и, наконец,
объявил:
- По твоему рассказу больно уж он похож на... Нет, не могу сказать,
пока сам не убедился. Слушай, Ларс, я должен посмотреть на него. Проводи
меня к этим твоим Вальхеймам.
- Ты рехнулся, старый пень. Девушка может испугаться.
- Ничего, я прикинусь младенцем, а ты скажешь, что я твой внебрачный
ребенок.
Глаза Ларса засветились неприкрытой злобой, но Тагет невозмутимо
поковырял в ухе и вытер палец о штаны с самым серьезным видом.
Вдали за рекой Элизабет громыхнуло. Быстро темнело. Надвигалась
непогода.
- Скотина ты, - сказал Ларс своему другу.
Тагет вдруг с силой прижался к ногам Великого Магистра, вдавив голову
ему в колени. Ларс Разенна наклонился и подул на седую макушку.
- Эй, что с тобой?
Тагет трясся, зубы его постукивали, лапки уцепились за штаны Ларса.
Громыхнуло вторично.
- Стреляют, гляди ты, - удивленно отметил Ларс. - Делать им нечего.
Прогремело еще раз, медленно, торжественно.
- Это не пушки, - сказал Тагет шепотом. - Это гроза.
- Ай, - сказал Разенна, - не стыдно ли тебе, о демон? Ты всю жизнь
заклинал молнии - и вот, струсил...
- Нервы шалят, - ответил Тагет и добавил гордо: - Старость близко...
- Давай, заклинай по-быстрому и пойдем в город, - нетерпеливо
распорядился Великий Магистр. Ему ужасно захотелось поскорее увидеть
Анну-Стину.
Переборов страх, демон с трудом оторвался от колен своего друга,
вскарабкался на невысокий холмик у реки Элизабет и вскинул маленькие ручки
к тучам.
- Велика власть твоя, о Менерфа, громы в руках предержащая... - начал
он, и вдруг прямо над ним с треском разорвалась тройная молния. Пискнув,
демон шарахнулся к Ларсу и забился ему под куртку. Гром ударил
оглушительно. Демон сипло завопил: "Мама!.." Ларс почувствовал, как он
дрожит.
Подергав его за связанные в пучок волосы, Ларс сказал:
- Эх ты... "мама"... У тебя же нет мамы, чудовище, тебя в борозде
нашли.
- Про маму я загнул для красного словца, - оправдываясь, пробубнил
демон. Он все еще вздрагивал. - На самом деле мать моя и отец мой -
великий этрусский народ, который я учил заклинать молнии.
- Ты же до смерти боишься гроз.
- Потому и заклинаю, что боюсь. Перезабыл только все.
Демон высунулся из-под локтя Разенны. Дождь еще не начинался, резкие
