- Не знаю... - протянул он. - Это как сказать... Если хозяин добрый и
не дерется...
- Ну ладно, - сказал Синяка. - Иди, подумай об этом. Мне все равно
нужно в город.
Великан посмотрел на него долгим странным взглядом, затем, крякнув,
опустился на колени и с жаром поцеловал грязные босые ноги Синяки, после
чего торжественно выпрямился во весь свой внушительный рост. К его животу
прилипли клочья мха и несколько круглых листьев осины. Повернувшись, Пузан
с хрустом и чавканьем затопал по болоту.
Тагет со вздохом повертел пальцем у виска, намекая на явную
умственную неполноценность Синяки.
- Если ты и вправду тот, из предсказания, то все равно непроходимый
болван, - заявил маленький демон. И вдруг новая мысль заставила его
подскочить на месте и испустить отчаянный вопль: - Пузан!!!
Великан замер, потом затопал назад, однако остановился на
значительном расстоянии.
- Это меня кто сейчас звал? - спросил он, с надеждой поглядывая на
Синяку.
Маленький демон подпрыгивал, переминался с ноги на ногу и вообще вел
себя крайне беспокойно.
- Это я тебя звал, дубина!
Великан угрожающе надвинулся на Тагета.
- За "дубину" схлопочешь, - предупредил он, но демон продолжал
бесноваться:
- Ты Пузан?
- Ну, - согласился великан.
- Как же я тебя сразу-то не узнал? Я Тагет! Демон я, этрусский демон!
Пузанище! Сколько лет, сколько зим! Мы же на твоей сопке сейчас живем!..
Так она Пузановой и называется! В твою честь!
Пузан с чмоканьем опустился в лужу.
- Так это что... река Элизабет в мире Ахен?
- Конечно! - взвизгнул демон.
- Ясная Ран... - со стоном произнес великан.
- Братушка! - Тагет изловчился и повис у него на шее. - Сколько же
веков ты был в плену?
- Двести годков провел, - скорбно отозвался великан.
- Вот паразит, вот паразит, - скороговоркой произнес демон и украдкой
погрозил черному замку сухоньким кулачком.
Великан шумно сопел - видимо, от избытка чувств. Ларс Разенна смотрел
на него с любопытством. Ходили легенды, что Пузанову сопку насыпал некий
великан. Будто поспорил он с неким демоном, что вот не слабо ему песка
натаскать и сопку насыпать, чтобы высотка над болотом образовалась. Тагет
уверял, что некий демон - это он сам, а великана Пузаном звали. Разенна
над легендой посмеивался, хотя в Устав Ордена, по просьбе
отцов-учредителей, ее включил. И вот теперь оказалось, что все это чистый
миф.
Торжествующий Тагет тыкал маленьким пальчиком в грудь Пузана, яко в
несокрушимую скалу, и говорил:
- Ведь это живой миф Элизабетинских болот... Живая легенда! Пузан!
Вся эта низина... и сопка... Да что говорить! Ларс, ты должен принять его
в Орден.
Великий Магистр немедленно возмутился при виде такого откровенного
посягательства на свои права.
- Детка-Тагетка, - сказал он слащавым тоном, не предвещающим ничего
хорошего. - Давай ты подождешь, пока тебя не выберут Великим Магистром...
- Ну хорошо, - не сдавался демон, - но жить он будет у нас. Все-таки
сопка... В честь кого названа! Живая легенда...
Великан нерешительно посмотрел на Синяку, видимо, признавая в нем
своего хозяина, но юноша улыбнулся ему и кивнул. Затем он повернулся к
Ларсу.
- Я иду в город, Ларс Разенна, - сказал он. - Не обижай великана,
хорошо?
Ларс молча поправил карабин, хотя необходимости в этом не было. Не
дождавшись ответа, Синяка хлопнул его по плечу и двинулся через болота в
обратный путь. Великий Магистр долго смотрел ему вслед. Демон Тагет жался
к боку великана, постукивая от холода зубами. Великан вертел головой и
безмолвно восхищался вновь обретенным отечеством.
- Эх, зря мы парня отпустили, - задумчиво сказал Великий Магистр.
Когда Синяка добрался до края болота, повалил снег. Тучи все еще
ползли с востока, от реки Элизабет, и в городе было черно. Синяка так и не
понял, когда наступила ночь. Там, где по улицам промчались потоки воды,
остался мелкий хлам.
Синяка был уже возле форта. Белые хлопья летели сквозь темноту и
беззвучно исчезали в черной воде. Неожиданно, словно напоследок,
прогрохотал гром, и волны, бившиеся о стены форта, ответили ему грохотом.
Синяка остановился и нагнулся, растирая заледеневшие ноги. Внезапно
ему показалось, что здесь есть кто-то еще. Он поднял голову и увидел, что
на краю стены со стороны моря показались две белых руки. Чьи-то пальцы
ловко цеплялись за камни. Синяка склон ил голову набок и стал смотреть.
Над стеной форта появился сверкающий шлем, из-под которого ниспадали
четыре длинных светлых косы. Затем он увидел молодую женщину, одетую в
мокрое, плотно облепившее тело платье. Тяжелый кожаный пояс сползал на
бедра, короткий меч в ножнах бил ее по ногам.
Юноша переступил с ноги на ногу, и тогда воительница заметила его.
Блеснув в полумраке белозубой улыбкой, она поманила его к себе.
- Подойди же, раб, - сказала она. - Что стоишь чурбан чурбаном и
глазеешь на знатную даму?
Синяка не двинулся с места.
- Ты что, глухой к тому же? - Она пожала плечами. - Ты меня слышишь?
- Слышу, - ответил Синяка. - Почему ты решила называть меня рабом? Я
Синяка, если ты хочешь со мной познакомиться.
- В первый раз вижу свободного человека безоружным.
- Почему ты думаешь, что я безоружен? - Синяка подумал о том, что
произошло в подвале у Торфинна и еле заметно улыбнулся.
- Подай мне руку, - приказала девушка.
Опираясь на синякину руку, она спрыгнула со стены, хрустнув каблуком
о камень. Синяка подхватил ее, и сквозь мокрое платье ощутил под ладонями
жар, исходящий от ее тела.
- Я Амда, - сказала она, - племянница Бракеля Волка.
Она провела ладонью по мокрому от растаявшего снега лицу. Синяка
смотрел на нее, слегка прищурив глаза, и улыбался. Девушка ему нравилась.
- Слушай, а кто ты такой? - спросила Амда, окидывая его изучающим
взглядом. - Ты не похож на пленного. Ты тот, с "Медведя"? Дружок
сиятельного фон Хильзена?
- Не все ли тебе равно, Амда?
- Дурачок, - заявила она покровительственно и, привстав на цыпочки,
погладила Синяку по влажным волосам, однако объяснять ничего не стала. - Я
вспомнила, тебя подобрал Косматый Бьярни, так?
- Верно, - ответил Синяка.
- Сегодня у ваших в Датской башне, вроде бы, праздник первого снега,
- сказала она. - Парням только повод дай, чтобы напиться.
- Идем, я провожу тебя, - сказал ей Синяка.
Амда открыла тяжелую дверь башни, и в тот же миг грянул пушечный
выстрел. Девушка отпрянула и прижалась к стене.
- Проклятье, - пробормотала она.
Вокруг все заволокло пороховым дымом, сквозь который еле-еле
пробивались пятна света от горящих факелов. Из дыма донесся дружный
радостный вой, на гребне которого взлетел фальцет Батюшки-Барина:
- Вот это бабахнуло!
Синяка споткнулся у входа о бочонок, выпрямился и прищурил глаза. В
бочонке что-то булькнуло. Судя по всему, в башне действительно полным
ходом шла пирушка. Галдели голоса, стучали кружки, топали ноги, и в эту
какофонию особенным, отчетливым звуком вплетался хруст снега и звон шпаг.
- Там дерутся, - ревниво сказала Амда.
- Пойдем посмотрим, - с готовностью предложил Синяка.
Они обошли башню кругом и в желтом пятне света, падавшем из окон
второго этажа, увидели поглощенных поединком Хильзена и Норга.
Хильзен, стройный, темноволосый, легкой тенью скользил по тропинке, и
в его глазах светилось вдохновение. Он сражался левой рукой. Широкоплечий
Норг со взъерошенными жесткими волосами цвета соломы был груб и небрежен,
как всегда. Он уже тяжело дышал, хватая ртом холодный воздух, но сдаваться
пока не хотел.
Блестящими глазами Амда посмотрела на бойцов несколько минут, потом
вздрогнула от холода и пошла в башню следом за Синякой.
Их появление встретили радостными воплями. Завоеватели подгуляли уже
до такой степени, что обрадовались бы даже черту.
- Синяка! - крикнул Иннет с "Черного Волка". Язык у него основательно
заплетался. - А мы тут такой "о танненбаум" отгрохали! Во!
Он широко взмахнул рукой в сторону елки, укрепленной в углу комнаты;
ее всунули доспеху между ног и привязали ремнем, чтобы не падала.
Пьяным жестом Иннет имел неосторожность задеть по уху Косматого
Бьярни. Капитан "Медведя" мимоходом ударил его кулаком в лицо, не
прекращая дружеской беседы с Тоддином. Иннет упал под стол и не
показывался более.
В углу возле елки сидел на полу Хилле и ел засохшие оладьи невероятно
грязными руками, время от времени обтирая их об одежду. Изредка он
задумчиво озирал окрестности большими карими глазами, похожими на глаза
оленя. Батюшка-Барин был с ног до головы заляпан жиром.
За столом Синяка заметил капитана "Черного Волка". Бракель
приветственно замычал с набитым ртом и замахал своей племяннице большим
ножом, на который был насажен внушительный кусок жареного мяса.
На миг все голоса перекрыл чистый звук трубы. Мелодия, простая и
веселая, запорхала по залу. Синяке показалось, что челюсти пирующих начали
двигаться в такт. Он нашел глазами музыканта - тот стоял за спиной у
Бьярни. Это был горожанин лет пятидесяти, одетый в потасканную, но еще
крепкую куртку, обшитую шнурами. Волосы у него начинали седеть.
Музыкант опустил трубу, взял со стола два куска мяса и начал жадно
есть, давясь и захлебываясь слюной. Второй кусок он торопливо сунул в
нагрудный карман, вздрогнув при этом всем телом - мясо было горячее.
Бьярни обернулся, на миг прервав беседу, и вы рвал еду у музыканта из рук.
Тот жалобно посмотрел на капитана, однако ни слова не сказал.
- Тебя зачем позвали? - вопросил Бьярни. - Чтоб ты жрал? Играй,
давай, ты!..
Рот музыканта плаксиво перекосился, однако он послушно поднял трубу.
Желтоволосая Амда приметила на краю стола местных девиц разнузданного
вида и обменялась с ними быстрыми неприязненными взглядами. Затем она
пристроилась возле своего дяди и с аппетитом принялась за еду.
Синяка пнул Хилле в бок. Батюшка-Барин подавился блином и возмущенно
выругался, вытирая локтем рот.
- Пойдем вниз, поможешь пиво дотащить, - сказал Синяка. - Я там видел
бочонок.
- А ведь верно, - сказал Батюшка, вставая.
Бочонок пива вызвал новый взрыв восторга. Синяка стал героем
следующих пяти минут.
- Каков! - с отеческой гордостью изрек Бьярни и указал на него рукой.
Синяка подошел к желтоволосой девушке.
- Дай мне, пожалуйста, нож.
Она склонила голову набок, и Синяка только сейчас как следует
разглядел ее при ярком свете. Глаза у нее были серые, а широкоскулое лицо
усыпано бледными веснушками.
- Возьми, - сказала девушка.
Синяка уселся верхом на бочонок и двумя резкими ударами пробил в нем
дыру. Пиво плеснуло на пол, когда Синяка наклонил бочонок.
- Подставляйте кружки! - крикнул Синяка.
Первым возле него оказался Хилле.
- Эта девка - сущая чертовка, - сказал Батюшка, облизываясь. - Ты
хоть знаешь, простота, кто она?
- Почему чертовка? - удивился Синяка. - Она хорошенькая.
- Хорошенькая стерва, - уточнил Хилле. - Это Амда, племянница
Бракеля. Бракель обнаружил ее на "Черном Волке" через неделю после
отплытия. Поначалу хотел утопить, да ребята отговорили. - Хилле энергично
почесался и прильнул к пиву.
Когда Синяка возвращал Амде нож, Бракель уставился на паренька мутным
взором. Какое-то время старый Завоеватель, видимо, пытался установить, не
темнеет ли у него от пьянства в глазах, но потом вспомнил, что видел
Синяку еще раньше и с облегчением сказ ал, громко икнув посреди фразы:
