смуглое лицо с воспаленными веками и пересохшими губами. Затем вытер руки
об одежду и пристально посмотрел на Хильзена.
- Что это с ним?
- Жаль парня, - хмуро сказал Хильзен.
- Жаль - не жаль, - пробормотал Норг в растерянности, - но он-то
один, а нас-то много... - Он немного поразмыслил и добавил: - Хотя лично
мне это не нравится. Одно дело - в бою кого-нибудь...
Он пожал тяжелыми плечами и шумно вздохнул. Его хорошее настроение
начинало улетучиваться.
- И котлы он всегда чистил, - сказал Норг, растравляя себя еще
больше.
Вообще-то Завоеватели были людьми агрессивными и неуступчивыми, и
синякина привычка безропотно делать любую грязную работу вызывала у них
раздражение. Не могли они уважать такого человека. Но с другой стороны,
это было очень кстати, ибо лень - одна из основных добродетелей истинного
воина, а чистить котлы иногда все-таки надо.
Хильзен сказал рассеянно, все еще думая о главном:
- А ты знаешь, что он был тогда у форта?
- Да ну! - поразился Норг. - А я думал, что мы всех перебили... - Он
взглянул на Синяку с новым интересом. - То-то он мне всегда нравился.
Синяка передвинулся на полу и прижался спиной к остывшей печке. Потом
он попытался встать, но зашатался и рухнул на пол. Норг вспомнил о
недожеванном пирожке, который оставался у него за щекой, и энергично
задвигал челюстью.
- Ну так что будем делать? - спросил он с набитым ртом.
Синяка снова сел на полу и тупо попытался улыбнуться. Губа у него
треснула, и на подбородок сползла капелька крови. Хильзен ощутил острое
желание послать все в хель, к чертовой бабушке, и напиться. Бьярни на его
месте вообще бы думать не стал.
- Ну вот что, - сказал, наконец, Хильзен. - Его нужно убрать отсюда.
Да прекрати ты жевать! - рявкнул он на Норга.
Норг поперхнулся и побагровел.
Хильзен рывком поднял Синяку. При этом рукав синякиной куртки
зацепился за край заслонки, ветхая ткань треснула, и рукав повис на нитке.
- Тьфу, - с сердцем сказал Хильзен.
Он поудобнее подхватил Синяку, оказавшегося на удивление тяжелым, и
заметил, что на руке чуть пониже локтя у того выжжен знак: сова на колесе.
Он попробовал вспомнить, где недавно видел этот символ, но не смог.
- Он все равно помрет, зря стараешься, - вздохнул Норг, но Хильзен
счел его слова недостойными ответа.
- Его нужно отнести в город и найти кого-нибудь, кто будет за ним
присматривать, - сказал он и вдруг вскинул на Норга глаза. - Может быть,
твоя... как ее? Далла... Может быть, она согласится? Ты говорил, она
добрая...
Норг помялся чуть-чуть, а потом сказал:
- Она-то, может, и согласится, да я не хочу. - Он опасливо покосился
на Синяку. - Понимаешь, там девочка, Унн... вдруг с ней что-нибудь
случится...
Хильзен посмотрел на свои ногти и сказал:
- Если Бьярни его увидит сейчас, он просто вышвырнет его вон.
- Потащили... - решительно произнес Норг. - Там придумается.
Хильзен понес Синяку вниз по лестнице. Синякины ноги бессильно
волочились по полу. Норг подобрал с лавки свой теплый плащ и пошел следом.
Плащ у Норга был приметный: в свое время арбалетные болты его
буквально изорвали, однако упрямый Завоеватель наотрез отказался
расстаться с этими лохмотьями и поставил заплатки из лисьего меха.
Заплатки торчали клочьями и придавали плащу сходство с облезлой шкурой.
- Погоди, - сказал Норг, нагоняя Хильзена уже на площади перед
башней, - одень-ка его потеплее.
Хильзен завернул Синяку в плащ, и Норг взял его на руки, как ребенка.
- Какой горячий, - пробормотал он и огляделся по сторонам. - Ладно,
куда потащим?
Хильзен переступил с ноги на ногу, слушая, как хрустит снег. Город,
утонувший в сугробах, лежал вокруг, темный и безмолвный. Где-то в домах,
уцелевших после осады и штурма, притаились люди, но они пережили
достаточно страха, чтобы выдать сейчас свое присутствие. Уже начинало
темнеть - дни были короткими.
- Вперед, - угрюмо сказал Хильзен. - В конце концов, кроме нас, в
этом городе кто-нибудь еще остался.
- Сомневаюсь, - сказал Норг.
Развалины и снег - больше ничего. Норг вполголоса сокрушался о том,
что не захватили с собой факел, хотя луна уже взошла и светила довольно
ярко. Синяка вдруг надрывно закашлял, содрогаясь у Норга на руках. Норг
прикрыл его рот огромной ладонью, царапая мозолями синякины треснувшие
губы.
- Слушай, Хильзен, - сказал Норг. - Самая легкая смерть - замерзнуть.
- Он осмотрелся по сторонам и показал на огромный мягкий сугроб. - Это
лучше, чем промаяться еще с неделю и все равно сдохнуть.
Хильзен молчал. Он понимал, что друг его прав, но Хильзену еще не
случалось бросать беспомощных людей на произвол судьбы, и он не слишком
хорошо представлял себе, как это делается.
Они стояли на улице Черного Якоря. Здесь было так же темно и
пустынно, как и повсюду. Дома казались черными глыбами среди синего снега.
И вдруг в одном окне Хильзен приметил свет. Окно было затянуто плотной
шторой, но недостаточно тщательно, и бледная полоска от горящей
керосиновой лампы пробивалась на улицу.
- Смотри, - сказал Хильзен.
Норг поудобнее взял Синяку и широким шагом двинулся к дому.
- Стой! - сказал Хильзен.
- Чего?
- Не ходи.
- То ходи, то не ходи... Тебя не поймешь, умник. Если в окне свет,
значит, там люди.
- Мы даже не знаем, что там за люди, - сказал Хильзен.
Норг фыркнул, как тюлень.
- Какая-нибудь несчастная семья. После того, как мы их побили, эти
горожане жмутся друг к другу, как котята в коробке, и дрожат...
- И взрывают наши склады, - напомнил Хильзен.
- Я не понимаю, чего ты хочешь? - разозлился Норг. - Сейчас мы
постучим в дверь, проломим пару черепов, а тем, кто уцелеет, всучим нашего
Синяку, вот и все.
- Чтобы они перерезали ему горло, - сказал Хильзен. - Давай его сюда.
Он протянул к Синяке руки, и Норг слегка отстранился.
- Что, все-таки в сугроб? - сказал он нехотя.
- Давай, - повторил Хильзен. Он опустил Синяку на снег, встал рядом
на колени и принялся бить его по щекам и тереть ему руки снегом.
Синяка снова закашлялся. Потом хрипло прошептал:
- Не бей меня...
- Это я, - сказал Завоеватель. - Я, Хильзен.
Мутные синие глаза остановились на бледном пятне лица. Хильзен
схватил Синяку за плечи и поставил на ноги.
- Видишь? - сказал он, настойчиво сжимая его плечо и показывая на
полоску света в окне. - Иди туда, проси помощи. Тебя убьют, если ты
больной вернешься в башню.
Синяка шатался в руках Хильзена.
- Почему убьют? - спросил он заплетающимся языком.
Хильзен не ответил.
Синяка шагнул вперед. До дома было всего несколько метров. Он
протянул руки, коснулся стены. Стоя за углом, оба друга прислушивались к
шагам в гулком подъезде. Потом все стихло.
- Похоже, впустили, - сказал Норг. - Наверное, проклинают нас и
жалеют бедного парня.
- Да уж, - фыркнул Хильзен. - Пойдем отсюда.
Анна-Стина Вальхейм расставляла на скатерти чашки. Чая в доме давно
уже не было, пили пустой кипяток. В комнате было тепло и уютно. На стене
возле окна, задернутого черной шторой, висели две горящие керосиновые
лампы.
Самое темное место в гостиной занимал крупный, уже немолодой человек
с перевязанной рукой. Он смотрел на Анну-Стину восхищенными глазами. Его
совершенно не беспокоило, как относится к подобным взглядам ее брат
Ингольв.
Капитан тоже был здесь - сидел, упираясь локтями в стол, и хмуро
безмолвствовал. Человеку с перевязанной рукой Анна-Стина казалась
воплощением души старого, навсегда утраченного Ахена - стройная, немного
суровая, в простой клетчатой юбке и мужской рубашке, старой рубашке брата.
Поймав его взгляд, Анна-Стина, наконец, улыбнулась.
- Вы умеете льстить без слов, господин Демер, - сказала она.
- Вовсе нет, дорогая госпожа Вальхейм, - возразил он. - Я обдумываю,
чем еще развлечь наших друзей Завоевателей.
Ингольв пристально посмотрел на него, но промолчал.
- Вы считаете, что ваш вчерашний налет на склады был удачным? -
спросила Анна-Стина.
- Как посмотреть, - ответил Демер. - Лично я склонен полагать, что
все-таки да.
- Но вы потеряли почти всех своих людей.
- Это верно, - тут же согласился он. - Но оставшиеся теперь отлично
вооружены. Наконец-то мы сможем говорить о более серьезных делах...
Анна-Стина покачала головой, и бывший купец третьей гильдии произнес
таким уверенным тоном, что девушке стало не по себе:
- Я думаю, надо хотя бы на время отвоевать у них Ахен.
И снова наступила тишина. Потом Вальхейм сказал:
- Для начала объясните мне одну вещь, господин Демер. Как вам пришло
в голову явиться именно сюда?
- Нетрудно догадаться, - усмехнулся Демер. - Вы - один из немногих,
если не единственный, капитан Вальхейм, кто сражался с врагом до
последнего.
- Если бы эту дыру возле форта заткнули другим офицером, то до
последнего сражался бы он.
- Что толку судачить о том, чего не было! У форта вы стояли насмерть.
Вы - человек чести, капитан.
Ингольв поморщился, словно от зубной боли. Зная, как брат не любит
подобного рода речей, Анна-Стина поспешно вмешалась:
- Но ведь Ингольв считался погибшим.
- Да, я тоже так думал. Однако мне сказали, что вы живы, капитан.
Почему-то мне сразу подумалось, что Ингольв Вальхейм - не из тех, кто
покидает свой дом на милость Завоевателей. И коли он жив, то искать его
нужно на улице Черного Якоря. Как видите, я оказался прав.
Брат и сестра переглянулись.
- Вам СКАЗАЛИ, что я жив? - переспросил Ингольв, не веря своим ушам.
- Кто?
- Один молодой человек, почти мальчик... А что?
- Как он выглядел?
- Довольно странно, по правде говоря...
- Смуглый? - перебил Ингольв. - С синими глазами и клеймом Витинга на
руке?
- Насчет клейма не скажу, но в остальном вы правы. Непонятный
паренек, что и говорить. Вы действительно его знаете?
- Да, - хмуро сказал Ингольв. Он хлебнул кипятка из старинной зеленой
чашки с золотой розой на донышке и тяжело задумался.
- Ингольв был его командиром, - тихонько пояснила Анна-Стина.
Демер поперхнулся.
- Вы хотите сказать, что этот юноша - солдат?
Она кивнула.
- Дела-а... - протянул Демер, совсем как мальчишка-разносчик из
мелочной лавки, и Анна-Стина вдруг вспомнила о том, что купец третьей
гильдии начинал свой путь приказчиком в лавке колониальных товаров. - А вы
знаете, господа, где я его встретил?
- Да уж, желательно было бы узнать, - сказал Вальхейм.
- В башне Датского замка, у Завоевателей.
Ингольв помолчал несколько секунд, осваиваясь с этой новостью. Потом
спросил:
- В плену?
Воображение мгновенно нарисовало Анне-Стине образ синеглазого
солдатика в цепях на грязной соломе.
Но Демер ответил непонятно:
- У меня не сложилось такого впечатления.
- Что вы имеете в виду? - в упор спросил Вальхейм.
- Во всяком случае, когда Бьярни меня допрашивал, ваш бывший солдат
переводил его вопросы.
- Какая сволочь, - сказал капитан.
Демер продолжал спокойно:
- Вечером он принес мне воды, а потом помог бежать. Он очень странный
юноша, господин капитан. Я не стал бы на вашем месте торопиться с
выводами.
- Ладно, к черту парня. То, что он делает, касается только его
совести. Раз я еще жив, значит, он меня еще не выдал. Остальное меня не
волнует.
- Тогда к делу, - сказал Демер. - Основные части Завоевателей ушли за
