огромные лапы.
- Ты пришел кстати, брат долгожданный, трапеза поспела.
- Ему бы человечинки, брат кормилец, - вставил Тагет, свешиваясь с
печки. - А ты его зайчатиной потчуешь.
- Молчи, брат недомерок, - беззлобно огрызнулся Ларс.
Тагет подскочил в ярости, стукнувшись макушкой о низкую закопченную
балку.
- Издеваешься над Уставом? Высмеиваешь Орден? Смотри, Разенна...
Боги, сидевшие рядком на лавке против Великого Магистра, нервно
заерзали. Видно было по всему, что им очень хочется поддержать оппозицию в
лице маленького демона, но не решаются они. Против Ларса, как известно, не
попрешь, потому как потомок этрусских царей и нравом бывает свиреп.
Тагет сполз с печки и самым первым запустил пальцы в общую кастрюлю,
выбирая кусочек поинтереснее.
- Тагет, нельзя ли потише, - сказал Сефлунс, забрызганный соусом.
Демон проигнорировал это замечание с поразительным равнодушием. Он
деловито обкусал заячью ножку и, как бы между прочим, сказал:
- А я знаю, почему наш дорогой магистр стал злее, чем ядовитая жаба с
Черного Болота.
Ларс усмехнулся и отправил в рот основательный сноп кислой капусты.
- Влюбился наш Ларс, - безжалостно продолжал Тагет, - и не знает,
бедняга, что ему делать.
Разенна смутить себя не позволил.
- А ты, конечно, знаешь.
- А я, представь себе, знаю, - объявил Тагет. - Я, если хочешь знать,
во время проведения рекогносцировки утащил у тролльши Имд ее полное
собрание шпаргалок, именуемое "Книгой заговоров и заклинаний".
- Форточник, - сказал Ларс с оттенком восхищения в голосе. - А ну,
почитай братьям долгожданным, что там написано.
Тагет поучающе поднял сухонький пальчик.
- Ибо щекочущая нервы беседа много способствует пищеварению, -
процитировал он из Устава, после чего обтер об одежду пальцы и полез на
печку за книгой. Через минуту он высунулся снова и захрустел старыми
страницами. Спустя некоторое время он уяснил себе содержание прочитанного
и изрек:
- Древний маг Сунтаппур делит мужчин на семь типов. - Он похрустел
еще немного толстой пожелтевшей бумагой и объявил замогильно: - Да, Ларс,
ты у нас "ципунда".
Разенна подавился капустой, но справился с собой, поднялся, сохраняя
достоинство, и подошел поближе к Тагету, развернув корпус так, чтобы тому
лучше была видна его мускулатура. На маленького демона эта демонстрация
силы не произвела ни малейшего впечатления.
- А что тут такого? - сказал он невозмутимо. - Ципунда - это, поверь
мне, еще не самое худшее. Послушай, что у старухи написано: "Обладает
интеллектом, способен управлять людьми, требует к себе внимания,
тщеславен, любит командовать, навязывать свое мнение, двуличный..." Ты
слушай, Ларс, слушай, старуха правду пишет...
- Я сейчас тебе покажу ципунду, - сказал Разенна. - Двуличного и
тщеславного. И очень-очень жестокого и беспощадного, учти.
- Ну ладно, не хочешь слушать правду, дело твое, Ларс. Ты магистр,
тебе виднее. Давай я советы почитаю. Тут все сказано о том, как ее
приворожить.
Разенна смирился. Когда на демона накатывало, лучше было покориться и
дать ему высказаться. В противном же случае пришлось бы применять грубую
физическую силу, а учинять над Тагетом насилие было бы негуманно и не
отвечало бы интересам Ордена. Поэтому Ларс присел на скамью рядом с богами
и принялся уничтожать тушеного зайца, в то время как Тагет читал с
выражением:
- "Выкопать корень сосны примерно в локоть длиною, лицом на восток,
под звездою Истарь. Высушить оный и в мелкую стружку искрошить без
изъятия. Добавить полстакана своей крови жильной, взятой от надреза
серебряным ножом. В фарфоровый сосуд, смешавши между собою, залить и на
медленном огне дать закипеть при полной луне на исходе часа коровы.
Небольшой гвоздь поместить в смесь сию и пусть лежит так. В пятницу же
выбрать момент и вбить оный гвоздь в порог дома, где предмет пылкой
страсти споспешествует бысть."
- Вот это да! - простодушно сказал великан и посмотрел на свои руки,
на которых вздувались мощные синие вены.
Тагет неодобрительно дернул носом, но от комментария воздержался.
- А вот еще здорово. Ты слушай, Ларс, внимательно. Запоминай. Тебе
без магии все равно не видать Анны-Стины...
- Убью, - невыразительным голосом сказал Ларс.
- "Возьмите глаз старой жабы, причем чем больше бородавок на жабе
сией обретается, тем для целей ворожбы и приворота драгоценнее. Поместите
в рюмку и залейте крепким напитком, сиречь самогоном. Дайте так постоять
седмицу, а на исходе седьмого дня в час тигра положите туда лепестки роз,
шишки сосновые числом общим девять, и в полночь окропите все это мочой
черного кота..."
- А кота на руках держать или мочу заблаговременно в бутылку налить?
- заинтересовался великан.
- Здесь не сказано. Не перебивай, Пузан. "Глядя строго на восток и
отнюдь не опуская глаз, повторить десять раз волшебные слова
ким-ким-дуем-дым".
- И баба твоя, - басом вставил Фуфлунс.
Великий магистр посмотрел на него, но промолчал.
- А мне понравилось, - сказал Сефлунс. - Отличная форма кормежки,
брат кормилец, спасибо тебе и поклон низкий. Чтение вслух эзотерической
литературы способствует усвояемости зайчатины...
- Между прочим, мы собрались здесь не для того, чтобы читать вслух
эзотерическую литературу или усваивать зайчатину, - сказал Ларс. - Это
так, попутные занятия. Лично меня беспокоит Торфинн. Он самовольно
поселился на землях Ордена, никого не кормит и ни к кому не входит в дом
братом долгожданным. Разведка доносит, что Торфинн впал в жесточайший
запой. При его магической силе это может иметь непредвиденные последствия.
- А чего, - подал голос великан, - по мне так все просто. Гнать
Торфинна надо. Я у него в замке двести лет на цепи сидел, претерпел от его
рук немало и точно вам скажу, братья кормильцы-поильцы-спать-уложильцы:
второго такого злыдня на свете нет...
Тагет с печки поддержал предыдущего оратора.
- Верные слова, брат Пузан. От него одни только пакости и
неприятности. Ясновидение кто замутняет? Отчего, спрашивается, помехи?
Ответ один: Торфинн и только он! Давеча вот поглядел в магический
кристалл, полюбопытствовал, как там в Ахене, а в кристалле, в темных его
глубинах, понимаешь ли, ничего не видать: муть одна.
Фуфлунс сказал злорадно:
- Муть, потому что третьего дня на этот кристалл Сефлунс щи пролил.
Так и без всякого Торфинна помехи начнутся.
Сефлунс, побагровевший от несправедливого поклепа, раскрыл уже было
рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но тут великан заворочался за
столом, гулко прокашлялся и сказал:
- Дозвольте, еще скажу.
- Говори, - величественно разрешил Тагет. Ларс Разенна покосился в
сторону печки, однако промолчал. Подбодренный таким образом, великан
продолжал:
- Нам Синяка нужен. Он великий. Он могущественный.
- Кто могущественный? Этот хлюпик? - презрительно фыркнул Фуфлунс. -
Как же, лечили! Убожество приютское! Мы, хвала Вейовису, видели вблизи, на
что он годен. Ни на что он не годен. Верно я говорю, Сефлунс?
Но Сефлунс, еще не простивший собрату-богу заявления насчет пролитых
щей, мрачно отмолчался.
- Синяка погряз в людских делах, - задумчиво сказал Тагет. - Магу и
чародею такого уровня не должно жить на людях. И уж тем более, незачем их
жалеть. Они еще начнут приставать к нему с просьбами погадать и прочими
глупостями... Людям только дай воли - на голову сядут.
В этот момент за рекой Элизабет, далеко в городе, грохнул взрыв.
Сотрапезники замерли, прислушиваясь.
- Вот, пожалуйста, наглядный пример, - неодобрительно сказал Фуфлунс.
- Все не могут успокоиться.
- Тихо! - рявкнул Ларс.
В тишине стали слышны выстрелы. Магический кристалл, несмотря на
замутненность ясновидения, звуки передавал хорошо. Запертый в сундуке, он
гремел, трещал и подскакивал, как живое существо.
- Это уже серьезно, - заметил Великий Магистр, снимая со стены
бинокль и карабин. - Пока мы тут совещаемся, они там разнесут Ахен к
чертям. Я на скалу.
Он выдернул из-под Тагета теплое одеяло, набросил его себе на плечи,
как плащ, и вышел из избушки под холодный северный ветер.
5
После того, как мятежники взорвали пороховые склады у южных ворот,
прошло уже около двух суток. Косматому Бьярни так и не удалось толком
поспать за все это время, и он валился с ног. Первые сутки за ним по пятам
ходил Тоддин, словно кто-то поручил ему следить за тем, чтобы командир не
совершил какой-нибудь самоубийственной глупости. Потом Бьярни озверел и
велел ему заниматься ранеными.
Весь южный район города был перегорожен баррикадами. Штурмовать их
без пушек Косматый Бьярни не хотел - неизвестно было, сколько человек
примкнуло к мятежникам. Разумнее всего было отправить гонца к Альхорну,
чтобы тот со своими орудиями подошел к Ахену с юга. По расчетам капитана
"Медведя", если гонцу удалось беспрепятственно выбраться из этого
проклятого города, Альхорн должен появиться через два дня. А пока что
нужно было не давать заразе распространяться и удерживать ее.
Бьярни, наконец, уснул возле костра, горевшего на перекрестке. Был
серый предрассветный час, когда человеку лучше не видеть того, что
происходит на земле. И Косматый Бьярни спал, как привык с детства, прямо
на снегу. Внезапно ему показалось, что прямо над ним на колокольне Соледад
разрушенного храма ударил колокол. Тревожная низкая нота прогудела и
стихла. Бьярни вскочил, огляделся по сторонам. Вокруг все спали вповалку,
и капитану вдруг подумалось, что у него осталось очень мало людей. Ничего,
сказал он себе, скоро с юга ударит Альхорн, и с мятежом будет покончено.
Больше ему не спалось. Кроме него, похоже, никто не слышал колокола,
и вполне могло статься, что этот звон ему просто приснился, но он уже
растревожился. Кутаясь в плащ, капитан пошел проверять посты. Снег хрустел
у него под сапогами.
Возле башни Датского замка Бьярни остановился. Потом пошел быстрее.
Потом побежал по скользкому снегу вверх по улице. Но глаза его не
обманули: на перекрестке, так, чтобы издалека было видно, лежало тело
гонца, которого Бьярни посылал за Темный Лес. Бьярни заскрежетал зубами.
Он понимал, что эти люди хотели его запугать и - что признавать было
совсем уж невыносимо - это им удалось. Слишком уж уверены в себе. Похоже,
они не сомневаются в том, что ни одни человек от гарнизона не доберется до
основных частей.
Бьярни сел на снег рядом с убитым. Это был рулевой "Медведя", носатый
Меллин, старший из восьми братьев. Все они ушли с Бьярни под полосатым
парусом, и Меллин погиб последним. Бьярни смотрел на него, и
полуразрушенный, но все еще гордый Ахен втайне наблюдал за ним и
насмехался.
Сзади заскрипели шаги. Косматый даже не обернулся: знал, что это
Тоддин. Старый друг присел рядом, мельком взглянул на убитого и сказал:
- Я пришлю сюда Хилле.
В обязанности Батюшки-Барина последнее время вошло хоронить убитых.
Капитан покачал головой - он думал совсем о другом. Свалявшиеся
черные волосы разметались по его плечам, горбатый нос уныло уставился в
землю.
- Почему они так уверены в успехе? - спросил он. - Как ты думаешь,
Тоддин, сколько у них людей?
- Меньше, чем тебе кажется, - спокойно отозвался Тоддин.
- Но хватит для того, чтобы перерезать нас всех.
Деревянный Тоддин помолчал немного, а потом сказал:
- Если будем тут сидеть и огрызаться, то да. Они навязали нам правила
