в последнего, кто появится на свет в их роду, и оставить его городу в
надежде, что когда-нибудь он спасет их любимый Ахен. За это им придется
заплатить собственным исчезновением, ибо ни одна чаша весов не должна
перетягивать другую. Тебе понятно?
- Да, - сказал Синяка. - Последний в роду - я. Но ведь меня ничему не
учили. Как я могу спасти город? Там, у форта...
Торфинн фыркнул.
- У форта вы сделали очередную глупость.
- И я не умею колдо...
Торфинн перебил его.
- Твоя мать долго не могла родить ребенка. Когда на свет появился ты,
было уже слишком поздно ждать, пока ты вырастешь и можно будет начать
обучение. Тогда ты был обыкновенным младенцем с белой кожей, как у прочих
в этом городе. Таким бы ты и остался, будь у твоей семьи время передать
тебе знания. Но Белые Маги должны были покинуть Элизабет в тот день, когда
тебе исполнялось три года. Дальнейшая твоя участь от них уже не
зависела...
Взгляд Торфинна блуждал по потолку.
- Это были могущественные чародеи, поверь мне. У них был котел, в
котором вода кипела без огня. Он стоял на кухне твоей матери - вроде бы на
виду и в то же время скрытый от любопытный глаз. Три года эти маги
работали, не покладая рук, собирая все свои таланты, все знания,
вытаскивая на свет самые древние заклинания и чары. И когда настал срок,
они бросили все свои магические таланты в этот котел и как следует
проварили их, а сами остались ни с чем. Я видел, - Торфинн простер руку,
указывая на свой магический шар, - я видел, как они заставили тебя выпить
это, как они насильно вливали в тебя яд своих познаний. Тебе было только
три года, и ты был один. Они победили, и ты, сам того не зная, превратился
в воплощение Белой Магии. Ты равен мне, малыш. Нас с тобой двое на Весах
Силы.
Синяка перевел дыхание.
- Поэтому ты не убил меня за дерзость там, на болоте?
- Я не посмел, - просто ответил Торфинн.
- Почему я стал черным, ты тоже знаешь?
- Да. От яда познания, который растекся в твоей крови, потемнела твоя
кожа. Синева проступила в глазах, отпечаталась в лунках ногтей. Твоя мать
громко плакала и кричала, что ты стал уродом...
- Где теперь моя мать? - спросил Синяка хрипло и закашлялся.
Торфинн сплел пальцы рук, и на левом его мизинце блеснуло кольцо,
которого Синяка прежде не замечал.
- Твоя мать? - переспросил он совсем другим голосом и засмеялся. -
Забудь о ней. И обо всех забудь.
- Где они? Скажи мне, Торфинн, - настойчиво повторил Синяка.
- Твои родные исчезли, - ответил чародей.
- Куда?
- Не знаю, - сказал Торфинн. - ИСЧЕЗЛИ. Навсегда...
Собеседники замолчали. В тишине было слышно, как трещал свечи и
возится, гремя цепью, в подвале великан.
Внезапно Торфинн спросил:
- Кто тебя вырастил, мальчик?
- Я приютский, - ответил Синяка хмуро.
Торфинн с любопытством посмотрел на него.
- А другие дети дразнили тебя?
Юноша пожал плечами и вскинул глаза.
- Какое это имеет значение? Иногда дразнили...
- Почему ты не умеешь читать?
- Нас не учили читать. Мы работали.
Торфинн встал. Черный плащ окутал его высокую фигуру.
- Я предлагаю тебе стать моим сыном, - медленно, торжественно
произнес Торфинн. Голова вепря над чародеем смотрела на Синяку неподвижным
взглядом.
- Когда нас с тобой будет двое, - продолжал старик, - Весы Равновесия
перестанут колебаться. Вдвоем мы сможем все.
- Но это значит, что... - Синяка запнулся, не зная, как выразить
испугавшую его мысль.
- Ты боишься Черной Магии? - негромко отозвался Торфинн. - Напрасно.
Она - оборотная сторона Белой. Не тот побеждает, кто бегает от Зла, а тот,
кто идет ему навстречу и не теряет себя в его пучинах. Зло - это жизнь, и
если ты посмотришь в корень вещей, ты поймешь, что нет на самом деле ни
Зла, ни Добра, - есть только Жизнь.
Синяка отмолчался. Торфинн протянул к нему руку и вполголоса
произнес:
- Идем, я покажу тебе кое-что.
Синяка встал. В развевающемся плаще Торфинн стремительно прошел через
всю комнату и легко, словно не касаясь сапогами ступеней, сбежал вниз по
лестнице. Синяка шел за ним, стараясь не отставать.
Они снова оказались в подвале, и у нижней ступеньки Синяка разглядел
великана. При виде высокой черной фигуры своего хозяина чудовище сжалось и
уползло подальше от входа, насколько позволяла цепь. Не удостоив великана
ни единым взглядом, Торфинн сорвал со стены факел и, указывая им в угол,
где жался стражник, сказал Синяке:
- Сними с него цепи.
С сомнением поглядев на давно не мытое чудище, Синяка все же послушно
шагнул в его сторону.
- Стой, - негромко произнес Торфинн. И когда Синяка остановился,
удивленно глядя на чародея, Торфинн поднял факел над головой и сказал
совсем тихо: - Сними с него цепи, не касаясь.
Чувствуя в груди странную пустоту, Синяка замер, босой на ледяном
полу. Он видел теперь только горящие черные глаза Торфинна, слышал резкий
треск пламени. Узкие губы чародея шевелились.
- Ты умеешь это делать, мальчик. Не думай.
На мгновение он замолчал, и Синяка перестал слышать даже треск
горящей смолы. Наступила абсолютная тишина. Тяжелыми каплями свинца,
медленно падали слова Торфинна:
- Слушай, как шумит твоя кровь. Слушай, как стонет и дышит земля.
Слушай, как над тучами движутся звезды...
Синяка стоял, беспомощный перед противоборствующими силами, которые
внезапно хлынули в него. Огромный бесконечный космос распахнулся в его
душе, и границы между ним и миром исчезли. В голове зазвучали голоса,
крики, стоны, их было много, они оглушали. Он оказался в центре Вселенной
и - более того - он и был вселенной, и это чувство причиняло ему острую
боль.
Почти против своей воли он протянул руку к великану.
В подземелье вдруг стало очень просторно, хотя еще несколько минут
назад оно было маленьким и тесным, и великан, съежившийся в ярко
освещенном углу, куда факелом загнал его Торфинн, оказался далеко-далеко,
словно на другом краю земли. Мрак застилал глаза. Синяка почти ничего не
видел, будто смотрел в старинное, помутневшее от времени зеркало. Потом до
него донесся чей-то долгий хриплый стон. Стон тянулся, не прерываясь,
одной отвратительной нотой, и вдруг захлебнулся.
Голос Торфинна спокойно произнес где-то совсем близко:
- Ты загнал цепи ему в мясо. Не торопись. Попробуй еще раз.
Синяка тяжело перевел дыхание. Он был все еще в тумане. Когда он
снова поднял руку, великан отчаянно взвыл и хотел было подползти к ногам
своего хозяина в поисках спасения, но Торфинн безжалостно хлестнул его
факелом. Великан заревел и шарахнулся к стене, с размаху ударившись об нее
спиной.
Теперь Синяка был осторожнее. Ему вдруг стало очень холодно, и он
понял, что касается металла. Железо потекло по его жилам, заполнило рот,
зазвенело в ушах - и он задрожал. Голос Торфинна окликал его, но Торфинн
был теперь невероятно далеко. Синяка с трудом взял себя в руки. Железо.
Как только он назвал металл по имени, из-за туч ему откликнулся Марс,
который был почти рядом. Синяка стал медленно отсылать железо в черные
бездны, мягко отталкивая его от себя. Он ощутил движение материи почти
физически - и вдруг темная пелена, застилавшая глаза, исчезла.
Подземелье снова было тесным, Торфинн стоял рядом, и его угольные
глаза торжествующе блестели. Великан, скорчившийся у стены, был весь
покрыт хлопьями ржавчины. Он с тоской смотрел на Синяку.
- Что это было? - растерянно спросил Синяка. Он шагнул к великану,
присел рядом на корточки и потрогал ржавые пятна на обнаженных плечах
чудовища. Того била крупная дрожь, но Синяка не замечал этого. Великан
что-то забормотал, и Синяка неожиданно понял, что тот обращается к нему.
Маленькие глазки несчастного тролля были полны мольбы и страха. Он
прижимал ладони ко рту и горлу - его тошнило от ужаса.
- Перестань, дурак, - сказал Синяка и повернулся к Торфинну. Чародей
стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в покои замка, и в каждой
руке держал по горящему факелу.
- Это лишь малая толика твоей силы, - сказал Торфинн, и его низкий
голос заполнил все подземелье. - Оставайся, я научу тебя пользоваться
родительским наследством.
Синяка покачал головой.
- Зачем я тебе, Торфинн из Кочующего Замка?
- Власть, - кратко и жадно сказал старик.
Синяка задумчиво покусал губу.
- Я не гожусь тебе в сыновья, Торфинн, - сказал он просто. - Я ухожу.
Ноздри Торфинна дрогнули.
- Уходи, - сказал он, помолчав. - Но пока я здесь, ты можешь
вернуться в любой день.
- Спасибо.
Синяка двинулся к выходу, но Торфинн снова окликнул его:
- Ублюдка этого забери.
Синяка с сомнением поглядел на великана.
- На что мне тролль?
- Бери, не то я его прирежу.
Синяка подошел к чародею и, подняв голову, заглянул в его сумрачное
лицо.
- Спасибо тебе, Торфинн, - сказал он. - Прощай.
Вокруг замка на болоте разливалась чернота. Гроза уже прекратилась, и
стало еще холоднее. Стискивая зубы, чтобы не стучать ими от холода,
Великий Магистр сидел на кочке, кое-как пристроившись среди голубики.
Демон Тагет, вздрагивающий от каждого звука, бродил вокруг и бросал на
замок подозрительные взгляды. Разенна слушал ночные шорохи: с деревьев
срывались капли, хрустели тонкие ветки - то ли под ветром, то ли под лапой
зверя, не поймешь. Попутно Ларс строил планы осады.
Потом до его слуха донесся скрежет двери. Разенна вскочил на ноги и
схватился за карабин.
Шаги.
Совсем близко раздался спокойный голос Синяки, который звал его по
имени. Великий Магистр опустил карабин.
- Я здесь, - сердито сказал он.
Перед ним возникли два темных силуэта. Разенна невольно отступил на
шаг от неожиданности.
- Кто это с тобой?
Великан втянул голову в плечи. Разенна смутно разглядел безобразную
рожу и свалявшиеся волосы.
Протолкавшись вперед, Тагет смерил великана неодобрительным взглядом
и поджал губы.
- Где ты ЭТО выкопал?
- В подвале у Торфинна, - усмехнулся Синяка. - Это подарок.
Теперь, когда великан стоял, выпрямившись в полный рост, Синяка
понимал, что в былые времена он действительно представлял собой грозную
силу. Великан был выше Синяки на две головы и до сих пор не утратил
могучей мускулатуры.
Дрогнувшим от отвращения голосом Тагет сказал:
- Зачем тебе эта дрянь?
Великан угрожающе засопел, одновременно скосив глаза в сторону
Синяки. Тот переминался с ноги на ногу на мху, пропитанному холодной
водой.
- Ничего не дрянь. Обычный великан, - миролюбиво сказал Синяка. -
Корявый немного, но это ничего...
- Давай его прирежем, пока не оклемался, - решительным тоном
предложил старый демон. - Послушай совет знатока: это он сейчас тихий,
пока дохлый, а как поправится, такое устроит...
Великан засопел еще сильнее.
- Ну вот еще, - запротестовал Синяка. - Это мой великан, не трогай
его. Заводи своего и тогда убивай... - Он хозяйски провел рукой по плечу
великана, исполосованному шрамами. - Как тебя зовут, чудо?
- Предположим, Пузан, - пробубнило чудовище.
Услышав это имя, Тагет впал в задумчивость. Синяка тяжело опустился
на бревно.
- Я иду сейчас к людям, - сказал он великану. - Ты, пожалуй, не ходи
со мной. Незачем.
Великан топтался перед ним, опустив голову.
- Так я что, свободен? - уточнил Пузан осторожно.
Синяка еще немного поразмыслил, разглядывая свое чудовище.
- А тебе этого хочется?
Пузан пожал многопудовыми плечами.
