шел к годье с головой. А меня с собой взял, чтобы я ему проводником был.
Мол, он, дядя Агигульф, ведать не ведает, как там в храме Бога Единого с
годьей вашим себя вести надлежит. Если бы то в капище было, так ведал
бы.
Дядя Агигульф всегда меня с собой сманивает, когда к годье Винитару
за какой-нибудь надобностью идет.
Годья Винитар как только увидел, что мы с дядей Агигульфом и мертвой
головой в храм направляемся, так сразу из храма выскочил и на нас руками
замахал. Дядя Агигульф меня вперед выставил: объясняй, мол, годье, что к
чему.
Я и объяснил степенно, что надо бы мертвую голову в храме сохранить,
ибо негоже, чтобы она у нас дома жила. По ночам чужак с Арбром дерется,
от этого все женщины боятся и я тоже плохо сплю, а дедушка недоволен,
что Арбра обижают. Да и пованивать голова начала, а в храме места много
и можжевельника запас есть, чтобы жечь от дурного запаха.
Хоть и были мы с дядей Агигульфом отменно кротки, а годья рассвирепел
и нас прочь прогнал. Вслед еще кричал, что Бог Единый - Бог живых, а не
мертвых. А старые боги - воистину мертвы, оттого и тешатся мертвыми го-
ловами и черепами, какие на Долгом Холме дураки молодые воздвигают по
глупости щеняческой.
По дороге домой мне еще и от дяди Агигульфа досталось. Какой же ты,
мол воин (презрительно бросил мне дядя Агигульф), коли с богарем объяс-
ниться не можешь! И плюнул. А сам украдкой голову по волосам погладил -
доволен был, что не отнял ее Винитар.
Думали было голову в капище отнести. Там бы жрец за ней присмотрел, а
жрецу дядя Агигульф верил.
Но до капища идти далеко, куда дальше, чем до озера. Да и нельзя было
в капище голову нести, ибо капище в лесу, там лисы и барсуки голову бы
объели и попортили, коли жрец не доглядел бы.
Кончилось же тем, что вся эта возня с головой надоела дедушке Рагна-
рису. Освирепел дед и велел голову засолить, как испокон веков делалось.
Мать наша Гизела наотрез отказалась голову солить. Дедушка Рагнарис
Ильдихо заставил. Ильдихо отказаться не посмела.
Гизела выгнала Ильдихо из дома вместе с поганой головой и самый пло-
хой горшок ей дала. Ильдихо солила голову в дальнем углу двора, а мы с
братом Гизульфом подсматривали и донимали ее шутками.
Тут же и дядя Агигульф вертелся, следил, чтобы ущерба голове не на-
несла бестолковая баба. Шутка ли - самому Теодобаду голову представлять
придется! Может, из-за этой головы целый поход сладится.
Ильдихо ругалась и кричала, чтоб дядя Агигульф сам свою голову солил
и с нею миловался. Но дядя Агигульф солить голову наотрез отказался,
сказал, что не воинское это занятие - с горшками возиться. Тем более - с
треснутыми.
Дядя Агигульф еще оттого волновался, что годья по селу народ мутить
начал и возмущался против головы. Знал бы еще годья, что голова эта от
верующего в Бога Единого была! Меня совесть мучила, стоит ли годье про
это рассказывать.
Сванхильда, все еще местью горя, всем нашептывала: оттого Агигульф,
мол, неспокоен, что боится - не надумал бы годья за голову на едино-
борство его вызвать. Ибо побьет годья Винитар Агигульфа и плакала тогда
мертвая голова - не видать ее Агигульфу. И правильно сделал бы годья,
если бы и впрямь надумал Агигульфу бока намять во славу Бога Единого и
Доброго Сына Его!
Я все думал насчет чужакова креста. Я решил все рассказать годье Ви-
нитару, но не сейчас - потом, когда голова уже у Теодобада будет. А пока
про то говорить не стоит. Неровен час отправит нас годья к озеру за те-
лом, чтобы собрать этого убиенного целиком и похоронить, как положено, у
Долгого Холма. Тащить же от самого озера безголовое тело, да еще поле-
жавшее несколько дней на солнышке, мне ох как не хотелось.
А тело, что у озера лежало, видать чего-то жаждало, не то отпевания,
не то отмщения, ибо еженощно во сне мне являлось. Страшные это были сны.
Мнилось мне ночами, будто от озера движутся по тропе в камышах, мимо ро-
щи, рыжеусые чужаки, по бокам от них вепри подземные бегут, а ведет их в
наше село безголовое тело. Каждую ночь с криком просыпался. Гизульф го-
ворил, что и ему похожее снится.
На тинг дядя Агигульф явился, ясное дело, с головой, уже засоленной.
Валамир как увидел дядю Агигульфа, так сразу закричал: не боишься, мол,
Агигульф, что ежели женишься, то голова жену твою за сиськи хватать бу-
дет? Дядя Агигульф решил, что Валамир ему завидует, о чем и сказал Вала-
миру - прямо и с достоинством.
Меч чужаков дяде Агигульфу сберечь для себя не удалось - его дедушка
Рагнарис Хродомеру отнес. Хродомер на тинг с этим мечом явился.
Когда все собрались, дядя Агигульф еще раз рассказал то, что все уже
знали. Рассказывая, дядя Агигульф все показывал, как оно было. Прыгал,
приседал, топориком взмахивал. Гизульфа же заставил за чужака быть и та-
иться.
Остальные слушали и смотрели очень внимательно.
Гизульф шепнул мне, жаль, мол, что Велемуда, родича нашего, на этом
тинге нет. Если бы Велемуд на тинге был - то-то была бы потеха! Велемуд
бы наверняка заявил, что чужака лично знал, и жену этого чужака знал, и
дочерей этого чужака бесчестил, и подробностями бы усладил.
Но по счастью, Велемуда, родича нашего, на тинге и впрямь не было,
потому сразу о деле заговорили, как только дядя Агигульф прыгать закон-
чил и, отдуваясь, огляделся горделиво.
Заговорили же вот о чем. Кого с этой новостью к Теодобаду посылать.
Решили мужа степенного послать и красноречивого, чтобы до вождя сумел
важную весть довести. Дело ведь нешуточное. Сколько лет село стоит, ни
разу чужаков иноплеменных так близко от села не видели.
В походах - да, в походах много разного диковинного люда видели.
Взять тех же гепидов... Что и говорить, странные они, гепиды. Но вот
иноплеменные чужаки... Да еще чтобы возле села - нет, такого не быва-
ло...
Да и не гепид этот чужак, вроде.
Дядя Агигульф сказал: точно, не гепид. Нутром, мол, чую, что не ге-
пид, ибо на гепидов у меня особенное чутье.
Валамир сказал, что у него тоже на гепидов чутье.
А Аргасп заговорил про то, что у него, Аргаспа, чутье на герулов, так
вот, чужак этот и не герул.
Тут раб аргаспов Снага откуда-то вывернулся и тоже про чутье языком
замолол. Дескать, пока скамарствовал - даже псоглавцев повидал. Так вот,
чужак этот - не псоглавец, сразу видно.
Дедушка Рагнарис на Аргаспа заревел, чтоб раба своего брехливого ути-
хомирил. Мол, и без Снаги видать всем, что не псоглавец. Голова-то не
песья! Да и виданое ли дело, чтоб рабы всякие на тинге голос подавали.
Воистину, мир к концу клонится.
Аргасп Снаге уйти велел и кулак ему показал, пригрозив скорой распра-
вой.
Валамир начал в затылке чесать, о чем-то напряженно думая, и изрек
наконец:
- А не ромей ли это?
И пояснил, что ромеи - они где-то на полдень живут. Земля у них на
диво тучная и бескрайне обширная. У Теодобада кувшин есть ромейский,
тот, что с гримой. Очень, мол, голова на гриму ту похожа. И не обратил
ли внимание Агигульф - не было ли кувшина при чужаке? Ибо ведомо, что
кувшины они изготавливают во множестве.
Тут дядя Агигульф за голову обиделся и сказал, что Валамир, видать,
на плечах кувшин с гримой носит. Он, дядя Агигульф, такую вещь, как кув-
шин, всяко бы не просмотрел. Не было при чужаке кувшина.
Валамир задумался тяжко, после же молвил, что и впрямь, видать, чужак
не ромей был.
Хродомер споры пресек. Сказал степенно, что много разного люда по ми-
ру бродит. Не то важно, кто был этот чужак. То важно, отчего он в камы-
шах таился. И сколько их там таилось. И для чего таились. Боялись ли нас
или же что-то вынюхивали?
Дядя Агигульф сказал, что раз видал их уже, да только в селе у нас
никто правдивому рассказу не поверил. А он, дядя Агигульф, еще раз гово-
рит: по всему видать - вынюхивают эти чужаки что-то.
- Тревожно мне, - сказал Хродомер. И замолчал надолго.
Говорили и спорили еще немалое время. Уж и стоять-то все устали, пе-
реминались с ноги на ногу.
Все племена окрестные перебрали, все истории о них рассказали. И ре-
шено было-таки к Теодобаду посылать с недоброй вестью. И непременно го-
лову и меч в дружине предъявить.
Дядя Агигульф сказал, что голову никому не доверит. Немало наслышан
он о воинах, которые трофеи свои легкомысленно другим доверяли и через
то немалый ущерб претерпевали. И вызвался сам в бург ехать, дабы с дра-
гоценной головой не разлучаться. Да и с любимым вождем повидаться хоте-
лось дяде Агигульфу.
Валамир сказал, что тоже в бург поедет. Валамир сказал, что Теодобад
его, Валамира, очень уважает и к его советам прислушается.
Тут Хродомер закричал неожиданно, что, мол, зачем же Валамира с Аги-
гульфом утруждать? Можно сразу Снагу брехливого с Ахмой-дурачком отпра-
вить. Уж их-то Теодобад послушает! Уж их-то Теодобад уважает!
Нет уж, добавил потом Хродомер, нужно мужа степенного посылать к Тео-
добаду. Чтоб дурацких выходок себе не позволял. Вот он бы, Хродомер, сам
поехал, да село без присмотра как оставишь? Пускай Оптила, сын его,
едет. Агигульф пускай мертвую голову Оптиле передаст, а Оптила ее отве-
зет и Теодобаду предъявит. И все, как надо, объяснит.
Ибо Агигульфа только пусти в бург. Теодобад едва его завидит, так
сразу и решит: не иначе как новое озорство затеяли молодцы. И на голову
чужакову лишь как на озорство глядеть будет. А мы через то можем и своих
голов лишиться. Пусть Оптила едет.
Так Хродомер сказал.
Дедушка Рагнарис тотчас же закричал: что значит - Хродомер село без
присмотра оставить не может? Сказал бы прямо: из-за своего колодца с
плохой водой от косогора с заветными лопухами отдалиться ему, Хродомеру,
боязно. Всем ведь ведомо, что не любит Теодобад Оптилу. Ибо копание в
навозе предпочел Оптила подвигам ратным.
Неужто сам Оптила об этом забыл? Ведь неоднократно говаривал ему Тео-
добад при дружине своей. Дивился, как у отца, столь войнолюбивого, сын
такой уродился. И много времени потратил в бурге Рагнарис, чтобы Теодо-
баду растолковать: в молодости, мол, да - войнолюбив был Хродомер, но
как колодец выкопал, так к подворью и прикипел, точно каша к горшку. Не
отскребешь. И сына такого же выпестовал, той же колодезной водой выпоил.
Насчет озорства - да, тут Хродомер прав. От Агигульфа с Валамиром
озорство одно. Но это оттого, что кровь молодая в них играет.
Хродомер от злости аж побелел. А дядя Агигульф засмеялся обидно.
Неведомо, чем бы все закончилось, если бы отец наш Тарасмунд не ска-
зал вдруг:
- Пусть Агигульф, отец Фрумо, едет.
- Голову не отдам, - твердо сказал дядя Агигульф. - Я ее в бою добыл.
- Ты бы себе на плечи еще голову добыл, - заворчал дедушка Рагнарис.
Палкой стукнул и громко заговорил, что во всем ему хродомеровы козни
внятны. Не обмануть его Хродомеру. Не опутать Хродомеру его, Рагнариса,
речами хитрыми. Не быть по-хродомерову. На алариховом холме тыну быть, а
не на хродомеровом косогоре.
Потому пусть едет Агигульф, сын Рагнариса, вместе с Агигульфом-сосе-
дом. И пусть эти два славных Агигульфа голову чужака предъявят и меч
предъявят и поведают, как все было. Пусть, мол, дядя Агигульф говорит, а
Агигульф-сосед пусть свидетельствует и подтверждает.
И пусть не забудут оба: голову и меч показывая, о тыне надлежит напо-
минать неустанно. Мол, еще Аларих, отец Теодобада, людей обещал дать и
помочь тын возвести. Вторым бургом наше село сделать намеревался. Да
только пал геройски и кроваво, обещание свое исполнить не успев.
И, сказав сие, дедушка наш руки не груди скрестил и на Хродомера, бо-
роду выпятив, вызывающе уставился.
Хродомер же лишь рукой устало махнул и проговорил:
- Ладно, пусть по-твоему будет, Рагнарис. Пусть оба Агигульфа едут. А
только тын у меня на косогоре ставить надо. Место там сухое и простор-
