результат принимаемых им решений, а уж никак не разыгрывание
каких-то "сцен", тем более в такой важной ситуации, как,
например, ранение или болезнь ребенка.> Следовательно,
абсолютно ничего не следует говорить вслух сразу после
получения ребенком <и вообще всяким живым существом> травмы
любого рода. Неважно, что слишком велико искушение
запричитать: "Ой, бедный мой, маленький мой!" Позвольте
ребенку пореветь. Поверьте, гораздо лучше и безопаснее для
ребенка, если пройдет несколько минут, прежде чем вы
заговорите. Не надо рисковать, ведь вы можете отпереть новую
инграмму или рестимулировать уже отпертую.
Страшно рестимулирующими являются скандалы над спящим
ребенком. Ребенок устал, пошел спать... и немедленно
родители начинают скандалить. Вот случай заикания,
начавшийся именно так. Мальчику давно пора было идти спать.
Но он был слишком возбужден, чтобы спать. Весь тот день он
провел в парке отдыха, катался на таких замечательных
каруселях, и все было так чудесно. Он слишком устал и не
стал ужинать. Прошло всего полчаса, как он, наконец, уснул,
когда его папаша явился домой пьяный и последовал скандал.
Вот часть реплик: "Я не позволю тебе так со мной
разговаривать!" и "Ты с кем говоришь, ты соображаешь?!"
Наутро ребенок проснулся с заиканием, и заикался все
последующие 22 года.
Не разговаривайте рядом с заболевшим ребенком. Когда
доктор заводит длинную беседу над постелью больного малыша,
ваша вежливость и естественное чувство уважения к врачу
могут удержать вас от попытки его остановить. Но эти ваши
чувства по отношению к врачу могут породить у ребенка
тяжелейшие аберрации на всю оставшуюся жизнь. В подобных
обстоятельствах даже физическое насилие заслуживает
оправдания, даже хороший крепкий удар в челюсть любому,
болтающему рядом с больным ребенком. Мы знаем, это сильно
сказано, но у любого одитора иногда чешутся руки, когда он
обнаруживает подобную аберрирующую болтовню, имевшую место
при больном. Какие бы ни были добрые намерения у болтуна, он
может изуродовать жизнь ребенку.
Если уж вам кажется, что ребенок заслужил наказание,
накажите его молча. Не надо пилить, потом бить, потом снова
пилить. Об'ясните ребенку просто и понятно, за что его
наказывают, затем накажите в абсолютном молчании. Наказание
снижает умственные способности, и если во время и после
наказания идут разговоры, то все содержание поучений
попадает исключительно в реактивное сознание и становится
абсолютно недоступным для сознания аналитического:
П О Э Т О М У р е б е н о к и н е м о ж е т
с о з н а т е л ь н о в е с т и с е б я
х о р о ш о . В его сознании остался только тот факт, что
эти люди ужасно подло с ним поступили.
Ребенок всегда должен "чтить отца своего и мать свою" -
этим все сказано. Но никто никогда не побеспокоился сказать
ребенку, что же должны делать родители, чтобы их было за что
чтить.
Если у ребенка приступ "нечаянной" порчи вещей,
перемежающийся непослушными выходками и капризами, можно
наверняка сказать, что ребенка так или иначе довели до
этого. Дианетический процессинг тут нужен скорее семье, чем
ребенку, даже если члены семьи, в которой растет очень
скверный или очень больной мальчик или девочка, считаются,
да и ведут себя, как истинные святые, являя любовь и
понимание. Они могут никогда не ссориться в присутствии
ребенка. Они могут никогда не наказывать ребенка
незаслуженно. У ребенка может быть самая лучшая еда, за ним
может быть самый лучший уход. Но посмотрите на инграммы
такого ребенка, полученные им в последнее время, и вы
увидите, какому количеству так называемых "обычных" детских
заболеваний предшествует тяжелое эмоциональное потрясение,
причиненное окружающими.
В одной семье, считавшейся весьма приличной, рос
ребенок, страдавший от сочетания пневмонии и заболевания
типа ветрянки. Очевидно, что тяжелейшие скандалы
разыгрывались над спящим малышом, потому что даже стальная
спинка детской кроватки была погнута грохнувшимся на нее
телом взрослого человека. Фанерная перегородка была во
многих местах пробита ударами взрослых кулаков и брошенными
в ярости предметами - и при всем этом Жизнь семьи считалась
образцовой - они же никогда не ссорились при ребенке!
К одитору привели четырехлетнего "скверного" мальчика.
По словам его родителей, будь в нем 6 футов росту, он дал бы
сто очков вперед Чингиз-Хану (6). Его любимым занятием было
подниматься в мамину спальню, стаскивать ее платья с вешалок
и резать их ножницами, "чтобы их стало побольше". Еще он
любил выбрать комнату почище и получше прибранную и
исполосовать там ножом обои. Кто-нибудь садится завтракать -
а содержимое тарелки щедро посыпано раскрошенными
сигаретами. В его неуклюжести чувствовалась просто
артистичность - он умудрялся ломать самые ценные из
старинных безделушек, имевшихся в доме.
Что ему требуется, говорили родители, - так это
побольше дисциплины. Расспросы о том, сколько же
"дисциплины" уже имеется, выявили, что в среднем ребенок
получает в день четыре порки и одну затрещину. Все, что
можно сказать об этих наказаниях, так это то, что они были
неуклонными. Что бы ребенок ни сделал, его наказывали. Более
того, тут в семье царило единодушие. Папа был заодно со
всеми и наказывал ребенка. Мама была заодно со всеми и тоже
наказывала. Дедушка и бабушка, оказавшиеся поблизости, тоже
были заодно со всеми, и тоже наказывали. Перед нами был
докрасна раскаленный бунт и истинный инсургент, восстав
против общества, вел с ним успешную борьбу.
Вопрос разрешился просто. Присмотревшись к взрослым,
приведшим мальчика, одитор понял, что они стерпят подобное
обращение, и заявил им, что тот, кто в следующий раз будет
бить ребенка, будет иметь дело лично с ним. Они смирились с
этой новой для них реальностью, и в 24 часа в поведении
юного преклира возникла разительная перемена. Он стал
прибирать свою собственную одежду. Он начал мыть посуду.
Неожиданно он перестал быть хулиганом.
Изумительно приятно бывает посмотреть на детей, которых
никто не "дисциплинировал". Они ни капли не стали от этого
хуже. Если же вы хотите взглянуть на действительно полностью
испорченного ребенка, возьмите того, кому выдали дисциплины
по уши. Он в точности знает, чего от него ждут, и до
последнего дыхания будет искать всякую возможность это
сделать! Он противостоит обществу, выступающему за
блокировку второй динамики, считая это весьма престижным
состоянием. Он противостоит конкретным людям, не любящим
детей, и допускающим по отношению к ним самое настоящее
варварство под предлогом того, что оно-де способствует
дисциплинированности и лояльности.
Особенно коварны по отношению к детям две следующие
линии поведения, наметившиеся в обществе. Первая линия, это,
признавая, что родительство - биологический факт, считать,
что дети не имеют врожденной привязанности к родителям и их
с тем же успехом может растить кто угодно. Другая - это
линия поведения, из которой дети извлекают вывод, что расти
совершенно незачем, потому что, во-первых, ребенком быть
очень выгодно, а во-вторых - во взрослой жизни совершенно
нет никаких радостей.
На самом деле у ребенка есть прирожденная привязанность
к собственным родителям, и, несмотря на все теории,
пытающиеся доказать противоположное, дети гораздо лучше
ладят все же с родными папой и мамой. Это верно,
родительские голоса часто служат рестимулятором, что
всячески портит взаимоотношения на реактивном уровне, но у
ребенка обычно хватает любви и доверия к родителям, чтобы
преодолеть даже этот разлад.
Одному одитору позвонил джентльмен и сказал: "Не знаю,
что мне делать с дочерью. Уже три раза убегала из дома".
Выяснилось, что он, по его словам,очень следил за тем, чтобы
не показать дочери ни малейшей привязанности к ней из страха
вызвать какой-нибудь комплекс (7), и она часто жаловалась,
что у нее "нет такой семейной жизни, чтобы стоило за нее
держаться". Этот человек всю жизнь заботился о том, чтобы не
выглядеть любящим, он считал, что детей можно испортить
любовью. Верное средство испортить ребенка - это не любить
его.
Ни одного ребенка еще никогда не испортили ни
привязанность, ни сочувствие, ни доброта, ни понимание, ни
даже снисхождение. Ни малейшего доверия не заслуживает
древний предрассудок, что любовь и привязанность могут
повредить ребенку, что он просто с ума сойдет. У ребенка
могут быть лучшие игрушки во дворе, и это еще не сделает его
зазнайкой. Если он растет в обществе других детей, он сумеет
вполне адекватно оценить ситуацию вокруг своего имущества, и
инстинкт подскажет ему, что надо поделиться. Жизнь научит
его находить лучший выход из положения.
Обратная сторона этого предрассудка та, что детям в
нашем обществе отказано в праве нести ответственность и
занимать хоть какое-то положение. Начиная от первого вздоха
ребенку отказывают в самостоятельности, которая требуется
любому живому существу. Его пихают в форму для штамповки,
чего он якобы "сам хочет", или чтобы "ему же было лучше",
безжалостно лишая его какой бы то ни было свободы действий и
выражения чувств. К счастью для ребенка, у него остается
главная цель - вырасти. У него могут быть и прочие, весьма
полезные ему цели, но они все же второстепенны по сравнению
со спасительной той, что и одна может выручить и поддержать
ребенка, несмотря на то, что его весьма старательно учат не
расти.
Если он решит, что расти для него плохо, что самое
лучшее - оставаться ребенком, у него будет отнята
единственная цель, которая вела бы его вперед, несмотря на
все имеющиеся противоречия. Ребенок, которому слишком
выгодно оставаться ребенком, не будет продвигаться вперед
хоть сколько-нибудь удовлетворительно.
Среди многих направлений современной научной мысли
существует и такое, в котором ребенку отводится положение в
доме, явно переходящее границы разумного. Важность,
придаваемая тому, чтобы мальчику или девочке оставаться
ребенком, непропорционально раздута по сравнению с
важностью, отдаваемой тому, чтобы вести себя по-взрослому.
Если маленький Билли влетает в комнату, разбивает настольную
лампу, проливает липкий ананасный сок на колени гостье - это
не беда. Погладьте Билли по головке, дайте и ему ананасного
сока. Скажите гостье: "Он же совсем маленький, ну что с него
взять?". При таком способе воспитания быть ребенком означает
быть в чрезвычайно выгодном положении. Ну кто,
действительно, в такой семье захочет быть взрослым?
Как ребенку определить, стоит ли становиться взрослым?
У ребенка грандиозная энергия, он легко восстанавливает силы
и выздоравливает. Его энергичность и деятельность
естественна. У него, как правило, хорошая сообразительность
и трезвый взгляд на вещи. Поэтому однажды он говорит себе:
"Ну хорошо, сейчас поглядим. Я расту. А что будет, когда я
вырасту? Я, конечно, буду взрослым". И он начинает
пристально вглядываться во взрослых из своего
непосредственного окружения, прежде всего в свое семейство.
Вот мама. Она для того, чтобы быть на побегушках у
детей. Так не хочется быть мамой - что веселого в такой
жизни? Теперь папа. Вот он с вымученной улыбкой еле
притаскивается домой с работы. Поест с трудом и заваливается
