лость после игр, следил, как играют другие, разговаривал об играх и
продумывал разговоры об играх. Пока мисс Фрам вкалывала в приемной -
проверяла выплату денег служащим, нанимала новых лаборантов, препира-
лась с представителями профсоюза, боровшимися за равноправие в столо-
вой, - Нунн у себя в кабинете смазывал крикетную биту, отвлекаясь
лишь, чтобы послать мисс Фрам за билетами на полицейский чемпионат по
боксу или в магазин спорттоваров за очередной дюжиной воланов. Так он
сохранял бодрость духа до той поры, когда придется вершить дела, дос-
тойные его ответственного руководства.
Кроме того, игры - дело важное еще и по другой причине. Они дают
тему для разговоров с подчиненными. Нунн, как он часто подчеркивал,
сам-то не был кибернетиком. Большую часть жизни он подвизался на ин-
теллектуальной службе офицера армейской контрразведки, оттаптывал
пальцы ног безвестным смутьянам в безвестных колониях занятие, привив-
шее ему здравые практические навыки командования людьми и подхода к
ним. В качестве руководителя он обнаружил, что игры - тема, на которую
можно поговорить со всяким. Об играх он разговаривал со своими подчи-
ненными-рядовыми. Об играх он разговаривал со смутьянами при допросе,
чтобы разрядить обстановку, прежде чем оттаптывать им пальцы ног. Об
играх он разговаривал со всеми начальниками отделов в институте. Сол-
даты, черномазые, долгогривые интеллигенты - вы из одного теста сдела-
ны. Заговори с ними об играх сразу беспомощно умолкают.
Об играх он разговаривал и с директором - привычка, ставшая главным
стержнем в жизни Нунна. Нунн положил на место клюшку для гольфа и на
цыпочках прокрался по ковру к двери, сообщающейся с директорским каби-
нетом. Он наклонился, заглянул в замочную скважину. Директор восседал
за столом - крупный неуклюжий мужчина за письменным столом с зеркально
отполированной и совершенно голой крышкой. Нунн всматривался в дирек-
тора с благоговейным ужасом. Массивное тело абсолютно неподвижно. Лок-
ти покоятся на столе, ладони сцеплены, большие пальцы плотно прижаты к
губам, словно директор вот-вот издаст разбойничий посвист. Маленькие
блекло-голубые глазки на широком лице устремлены в одну точку стола -
туда, где обычно стоит держатель для авторучки. Невозможно догадаться,
какие чудеса автоматизационной, философской, кибернетической, семанти-
ческой, организационной и поистине космологической мысли свершаются в
этой массивной голове. Человек явно героических качеств, хотя каких
именно - неизвестно, ибо по отдельности они терялись в бескрайней воз-
вышенности целого. Собственно, одним из немногих его доподлинно инди-
видуальных качеств (а вспомнить, что таковые у него имеются, стоило
превеликого труда) была фамилия, а именно Чиддингфолд.
Нунн питал глубочайшее уважение к Чиддингфолду. В разговорах с на-
чальниками отделов называл его "герр директор" или "большой белый
вождь" - так крайне религиозные люди покровительственно упоминают о
боге и его окружении, желая показать, что они с этой компанией на са-
мой короткой ноге и им нет нужды заботиться о показной почтительности.
По той же причине Нунн держался с Чиддингфолдом более или менее как с
ровней. Его жизнерадостную болтовню о свернутых шеях, разбитых колен-
ках и выколотых глазах Чиддингфолд неизменно выслушивал с вежливой на-
тянутой улыбкой. Точно так же выслушивал он и веселые служебные сплет-
ни, которыми Нунн тоже развлекал директора: предположения, что Ребус -
на самом деле мужчина, Голдвассер - женщина, а Хоу - существо среднего
пола. Но директор только улыбался натянутой улыбкой, и его бледно-го-
лубые глаза кротко таращились на солнечное сплетение Нунна.
Нунн не впадал в еретическое заблуждение и не ждал, что Чиддингфолд
как-нибудь проявит свое могущество. Человеком, который на деле заправ-
ляет институтом, на деле выносит решения, он считал себя. Но в глубине
души он осознавал: власть его полноценна только потому, что исходит от
молчаливого божества, восседающего в соседнем кабинете. Без божества
не стало бы ни этой излучаемой власти, ни авторитета, на который опи-
рается он сам и его подчиненные. Пусть Чиддингфолд никогда не произно-
сил ничего, кроме "доброе утро" и "добрый вечер". Пусть он оказался бы
совершенно нем или невменяем. Пусть он даже стал бы невидимкой. Все
это не имело значения, важно было только одно: он наличествует.
Тем не менее Нунну хотелось бы разузнать побольше о том, что тво-
рится в огромной голове Чиддингфолда, когда черты его лица застывают в
любезной микроулыбке. Улыбка эта была скроена на человека куда менее
крупного, чем Чиддингфолд, и оставляла широкий простор для маневриро-
вания. Само собой, думы, которые думает Чиддингфолд, необъятны и бо-
жественны; но, быть может, среди них затесались соображения, неблагоп-
риятные для веселого, простецкого спортсмена Нунна. Порой Нунну каза-
лось, что ему стало бы легче, если бы в один прекрасный день блеклые
глаза взглянули бы на него в упор и Чиддингфолд сказал бы: "...Чтоб ты
сгорел". По крайней мере Нунн знал бы тогда, на каком он свете. А так
- приходилось нарушать расписание игр и вот как сейчас, подглядывать в
замочную скважину смежного с ним директорского кабинета, надеясь зас-
тать Чиддингфолда за каким-нибудь деянием, выдающим его истинное отно-
шение к Нунну. Но Чиддингфолд неизменно делал одно и тоже. Неизменно
восседал за письменным столом, громоздкий и неуклюжий, облокотясь на
полированную голую крышку, подпирая большую голову сцепленными пальца-
ми; недвижимый, мозговитый, даже чересчур великий для ничтожества че-
ловеческих будней.
Охваченный каким-то почтительным раздражением Нунн беззвучно вздох-
нул и выпрямился. Он постучал и вошел в кабинет.
- Доброе утро, директор, - сказал он.
- Доброе утро, - ответил Чиддингфолд, приподняв голову с больших
пальцев и растянув губы в микроулыбке.
- "Нью Саут Уэльс" ведет со счетом 147:5. Передавали на коротких
полчаса назад. У одного из игроков открытый перелом большого пальца.
Говорят, пока его выносили с поля, он себе всю фуфайку кровью заляпал.
Голова Чиддингфолда вновь опустилась на подпорки. В знак того, что
он расслышал, на его лице мелькнула и тут же пропала вежливая улыбка.
- Не знаю, директор, заглядывали ли вы когда-нибудь в сортир для
начальников отделов, - продолжал Нунн, примостясь на краешке первого
попавшегося столика. - Но кое-кто из джентльменов повадился туда шас-
тать по пять-шесть раз за утро. Пусть я старый черствый солдафон, но
мне кажется, это уж слишком, разве что у них есть справки от врачей.
Самый злостный нарушитель - Голдвассер. И еще одно. Туда постоянно хо-
дят низшие служащие. У них своя отличная уборная, и они без явного по-
ощрения не посягали бы на уборную для начальства. Будем смотреть фак-
там в лицо. Я твердо уверен, что их приглашает туда Голдвассер или, во
всяком случае, не гонит в шею, что в сущности равносильно. Да и не
впервые Голдвассер дает мне повод взять его на заметку. За этим типом
нужен глаз да глаз.
Нунн взглянул на Чиддингфолда - выяснить, как тот реагирует на цен-
ные сведения. Никакой реакции не было и Нунн продолжал:
- Так или иначе пусть учтет, что я опять взял его на заметку.
Нунн принялся изучать носки своих ботинок. Он все раздумывал, как
бы поискуснее затронуть вопрос о королевском визите, чтобы не выдать
смехотворной неосведомленности, если Чиддингфолд уже в курсе.
- Теперь вот насчет приезда королевы, - сказал он наконец.
Огромная голова тотчас же снялась со своего пьедестала и блеклого-
лубые глаза ошарашенно посмотрели на Нунна.
- Ага, - сказал Нунн, - вы, значит, не в курсе, директор?
Голова совершила микрокачание из стороны в сторону.
- Ну, по-видимому, королева нанесет институту официальный визит и
откроет новый корпус.
Голова медленно вернулась на пьедестал. Однако глаза теперь смотре-
ли не на держатель для авторучки, а в окно. Новость явно взволновала
Чиддингфолда.
- Так по крайней мере сообщают осведомители, - сказал Нунн. - Разу-
меется, это пока неофициально. Не люблю впадать в высокий штиль, но
мне (я ведь излагаю свое личное мнение), мне кажется, что в известной
степени это знаменует пришествие новой эры научных исследований в об-
ласти автоматики.
В какой-то миг Чиддингфолд поднял глаза на Нунна.
- Мы завоевываем социальный престиж, - сказал Нунн. - Откровенно
говоря, директор, я подумал, что это вы нажимаете кнопки.
Чиддингфолд позволил себе на миг озариться бледной улыбкой отрица-
ния.
- Нет? - сказал Нунн. - Что ж, значит, это Ротермир Пошлак с при-
ятелями. Опять пущена в ход так называемая элита. Мне кажется, в дан-
ном случае в этом есть своя прелесть. Ума не приложу, как им удалось
этого добиться. Надо полагать, когда занимаешь такое положение, как
Пошлак, достаточно шепнуть словечко кому следует. Деньги по-прежнему
великая сила, никуда от этого не денешься.
Чиддингфолд вновь устремил взор на держатель для авторучки. Нунн
почувствовал, что аудиенция подходит к концу.
- Очень здорово, - сказал он и сверился с часами. - Извините, ди-
ректор, я должен покинуть вас и взяться за работу. Сегодня у меня нап-
ряженный день.
Чиддингфолд сдобрил едва приметный кивок подобием улыбки.
- Благодарю вас, - проронил он.
Нунн вернулся к себе в кабинет и разыскал старые футбольные бутсы.
- Да, мисс Фрам, - сказал он секретарше в приемной. - Будьте анге-
лом, отнесите сапожнику в починку до закрытия мастерской. А то мне на-
до поспеть на собачью выставку.
- Конечно, конечно, мистер Нунн, - ответила мисс Фрам.
А когда Нунн умчался, бойко подмигнув ей и крикнув: "Помните, ни
слова Бесси", мисс Фрам - ангелу, секретарше, старой деве, душе-чело-
веку, сокровищу и превосходной маленькой женщине - пришла в голову
дерзостная мысль.
"Воспользуюсь-ка я отсутствием мистера Нунна, - подумала она. Толь-
ко прежде занесу в починку его бутсы, да рассужу мойщиков окон, да за-
визирую счета из столовой, да решу, кому из начальников отделов пола-
гается на будущий год прибавка жалованья, да подберу трех внештатных
лекторов для факультативных курсов фресковой живописи, да сформирую
организационный комитет по приему королевы, - а потом уйду домой по-
раньше, приму таблетку аспирина и посмотрю, не избавлюсь ли я на конец
от гриппа".
Г л а в а 6
Роу сидел за машинкой, работал над романом. Точнее, пытался разре-
шить проблему: как лишить девственности лежавшую перед ним белоснежную
первую страницу с таким тактом и пылом, чтобы не испортить с нею отно-
шений навеки. Он уже почти придумал, как это сделать. У него сложился
целый стратегический план. А в то же время в голове была каша и роу
никак не мог расхлебать ее и увидеть, в чем же состоит этот план.
Но вот он исступленно набросился на страницу,преодолев все внутрен-
ние барьеры.
"Х", - отпечатал он.
И посмотрел на нее. Его одолело уныние. Трудно было выбрать для на-
чала букву более неприветливую или менее тактичную. Он рванул страницу
из машинки, заложил чистую и снова задумался.
"Х", - отпечатал он вдруг.
Что за мерзкая буква! За всю историю литературы она еще не довела
до добра ни одну фразу, которая ею начиналась. Роу опять сменил стра-
ницу.
"Х", - отпечатал он.
С ума он что ли сошел? Роу забил бездушную букву и начал сызнова.
"Х", - отпечатал он. Забил. "Х", - отпечатал он. Забил.
Он откинулся на спинку кресла и повертел пальцем в ухе. Вдруг до
его сознания дошло, что Голдвассер опять наблюдает за ним из окна сво-
ей лаборатории. Он поспешно вынул палец из уха и огляделся. Голдвассер
тоже вынул палец из уха, помахал рукой и нервно метнулся прочь. Роу с
новым пылом принялся за работу.
"Хью Роу", - отпечатал он. Ага, вот это уже на что-то похоже!
"Родился, - отпечатал он, - в Бромли, в семье агента по страхованию
