ные нефы перегородили стенками и каучуконосными растениями, выкроив из
северного нефа комнату для игр, а из южного - лоджию-солярий, хотя па-
лящий зной полуденного солнца заметно умерялся, пока лучи процежива-
лись сквозь образа св.Артура, св.Джайлса, св.Бэриана и св.Мод. Крипту
сдавали как однокомнатную квартиру, а весь корабль церкви остался нет-
ронутым, служил столовой и гостиной одновременно. К купели приладили
краны с горячей и холодной водой.
Эффект усиливали забавные предметы декоративного назначения: старая
лебедка, электрофорная машина, епископская риза, эмалированные викто-
рианские картинки - реклама ваксы и серных спичек, коллекция вставных
зубов времен короля Эдуарда. Подобно бездомным скитальцам и великолеп-
ным пышнохвостым кометам, легендарного гостеприимства Хоу домогалась
вся заваль лавок старого хлама со всего мира. В их доме это добро ус-
певало отдышаться на пути к помойке, а затем его выкидывали ради еще
более вопиющей дребедени.
Однажды вечером, в самый разгар веселья, Хоу, к своему удивлению и
удовольствию, обнаружил, что среди гостей присутствует чуть ли не весь
штат института имени Уильяма Морриса. Наверное, кто-то разослал им
приглашения. Во всяком случае, вечер прошел на редкость удачно. При
виде "дома всех святых" сотрудники института ахнули, ибо, хотя многие
переоборудовали под жилье нечто сугубо для этого не приспособленное,
однако никто из них не посягнул на большее, чем коттеджи ремесленни-
ков, конюшни и приюты "армии спасения". Ради такого случая купель
превратили в чашу для пунша, и вскоре весь неф огласился немыслимым
гамом: каждый разговаривал все громче и громче, стараясь перекричать
эхо, оглушительно гудевшее под крышей, и не было, пожалуй, такого
уголка в помещении, где хоть кто-нибудь слышал, что говорит сосед, а
это придавало сборищу особую прелесть - ведь не исключено, что со всех
сторон так и брызжет ум и остроумие, стоит только вслушаться.
Плашков обхаживала Хоу, льстила ему, как только могла.
- Право же, вы на редкость удачно распорядились помещением, невнят-
но изрекла она.
- Знаю, - отвечал Хоу, уверенный, что она выдвинула очередную поли-
тическую или социологическую теорию.
- Это я про вас! - крикнула Плашков: ее хорошо поставленный жен-
ственный голос не был способен подняться выше известной ноты. Удачно!
- Знаю. Действительно, на редкость удачно, - с восхищением сказал
Хоу, уже наслышанный о работах Васс.
Прибыли Чиддигфолд с женой и присоединились к своим подданным. Они
встали как две гиганские снежные бабы, на голову выше остальных,
массивные, недвижимые, замораживающие все поблизости. Чиддингфолд, ка-
залось, стремился съежится и уменьшиться, будто норовил стряхнуть с
себя необозримую полноту власти и хоть на один вечер уподобиться прос-
тым людям. Откуда-то из глубин этой громадной крепости выглядывал ма-
ленький человечек и улыбался вымученной улыбкой узника - человечек от-
менно красноречивый, если учесть, сколько времени он провел в одиноч-
ном заключении. "Привет", - говорил он каждому, кто подходил достаточно
близко, и застенчиво улыбался.
Голдвассер очутился рядом с директором.
- Привет, - сказал Чиддингфолд.
- Добрый вечер, директор, - сказал Голдвассер.
Директор улыбнулся. И Голдвассер улыбнулся. Больше говорить было не
о чем. Но Голдвассер чувствовал, что обязательно надо сказать еще
что-нибудь. Стояли они так, словно беседовали. Значит, должна же завя-
заться какая-то беседа, пусть даже минимальная. Глаза Чиддингфолда
медленно опускались, пока не впились в непритязательные солнечные
сплетения людей, находящихся от него на средней дистанции, а на губах
его еще замешкались следы улыбки, словно крошки от холодной закуски. В
отчаянии Голдвассер огляделся по сторонам, отыскивая подходящую тему.
Искусство? Политика? Социология? Ни об одном из этих предметов ему ни-
чего не лезло в голову. Он не мог вспомнить ни единой фамилии художни-
ка, ни единого злободневного вопроса политики или социологии. Его ум-
ственная деятельность была парализована, окоченела от волн холода, ко-
торые вопреки всем своим усилиям излучал Чиддингфолд. Голдвассер долго
обозревал содержимое своего бокала, затем отпил из него медленно и
вдумчиво. Бокал уже давно был пуст.
- Что ж, - сказал наконец Голдвассер, - по крайней мере каждый из
нас теперь может утверждать, что в воскресенье побывал в храме божем.
На мгновение глаза Чиддингфолда задержались на Голдвассере. В их
глубине что-то промелькнуло - какая-то глубоко личная мука. Улыбка
расширилась до предела вежливости, затем сузилась донельзя. "Беседа
состоялась, - подумал Голдвассер, - теперь интервью не стыдно и зак-
руглить".
- Мне надо идти, - сказал он.
Чиддхнгфолд опять улыбнулся, на сей раз отрешенно, точно семейной
шутке, которая пробудила в нем затаенную тоску о прошлом. Голдвассер
выждал еще несколько секунд и отошел с таким решительным видом, будто
спешил по срочному вызову.
Повсюду стоял прежний гам. Те из гостей, кто не имел отношения к
институту, вслух возмущались теми, кто имел к нему отношение.
- Что это за люди? - кричали они друг другу.
- Какие люди?
- А вот эти падлы в твидовых спортивных пиджаках.
- По-моему, они из какого-то института.
- Так что же они здесь делают?
- Говорят, это друзья Хоу.
- Странные у него друзья.
- Подонки они, все до единого.
- Знай себе стоят и разговаривают между собой.
- Вижу. Только компанию портят.
- Да.
В одном из уголков с плохой акустикой Роу во весь голос вел профес-
сиональный разговор с Хоу.
- Моя личная точка зрения, - прорывались отдельные слова, - ... Где
бы ни... Решения... Конечное количество возможных вариантов... Спра-
вится вычислительная...
- Это верно, - прокричал Хоу.
- Лично я... Красивая идея... Программа... Писать порнографичес-
кие...
- Знаю. Как вы сказали?
- Порнографические романы.
- Знаю.
- И...
- Вот именно.
- И справочники по сексу.
- Знаю. Знаю.
Люди упорно подходили к миссис Плашков и спрашивали, пришел ли
вместе с ней ее муж.
- ...Думаю... Где-то здесь, - отвечала она.
- ...Прямо умирает...
- Ах, нет... Жив и здоров...
- Нет, я всегда... Познакомиться.
Нунн был в отличной форме. Он давал миссис Хоу подробный отчет о
игре каждого члена английской сборной в течении всего 15-го междуна-
родного чемпионата. Он понимал, что миссис Хоу ничего не смыслит в
регби, и потому любезно переводил свой рассказ на язык футбола. Ему
приходило в голову, что, возможно, миссис Хоу ничего не смыслит и в
футболе, но ведь есть предел человеческим возможностям развлекать
ближних свих. Никто не скажет, твердил себе Нунн, что он не лезет из
кожи вон, стараясь быть обходительным даже с самыми безнадежными зану-
дами. Шуточки он отпускает - и разъясняет - в самой пикантной и смач-
ной манере. Но ей-богу, если миссис Хоу не перестанет смотреть мимо
него загнанным, одичалым взглядом, он занесет ее фамилию в свой спра-
вочник по бадминтону, иначе пусть его кастрируют.
Голдвассер чуть-чуть перебрал - достаточно, чтобы изумляться, сколь
искусно он это скрывает. Видел он лишь прямо перед собой, как лошадь в
шорах, и ограниченность поля зрения, казалось, необычайно способство-
вала концентрации его умственных способностей. На глаза ему попалась
кафедра, и он глубоко и неповторимо осознал всю нелепость находки -
церковная кафедра на званом вечере! Он не мог не улыбнуться. Не мог
согнать с лица эту улыбку.
Несколько позже он обнаружил рядом с собой Плашков. Она что-то го-
ворила ему совсем невнятно, и ее глаза, брови и складки вокруг рта
служили прелестной иллюстрацией к нерасслышанным мыслям. Плашков каза-
лась Голдвассеру далекой, как будто он смотрел на нее в перевернутый
телескоп. Он преисполнился к ней жалости. Каждая ее безукоризненная
улыбка, каждое изящное поднятие бровей источали, казалось, невыразимую
грусть.
- Ах, Плашков, Плашков, Плашков! - услышал он собственный вздох.
- Прошу прощения? - переспросила она невнятно.
- А х П л а ш к о в ! - взревел он.
Она одарила его вежливой улыбкой абсолютного непонимания.
- Как интересно, - сказала она.
Он жаждал хоть чем-то ее подбодрить.
- У вас красивые глаза, - сказал он. - Зеркало вашей прекрасной ду-
ши.
- Прошу прощения? - сказала она.
- К р а с и в ы е г л а з а! - прокричал он. На ее лице отразилось
недоумение.
- Р о в н ы е з у б ы! - проревел он. С т р о й н ы е н о г и!
Он сжал ей руку.
- Ах Плашков, - сказал он. - Я боготворю вас издали. Б о г о т в о-
р ю! Я! О ч е н ь! И з д а л и!
Плашков стремительно высвободила руку и исчезла из его поля зрения
в сумятице толпы. Когда он увидел ее снова, она говорила что-то миссис
Хоу, и обе смотрели в его сторону. Миссис Хоу, казалось, была чем-то
очень озабочена.
В северном нефе Хоу излагал миссис Роу свое жизненное кредо.
- Лично я считаю, - кричал он, - нам надо решить, что делать с вы-
числительными машинами. Существует бесконечное число возможных вариан-
тов, но лично я думаю, что выбирать надо между порнографическими рома-
нами и справочниками по сексу.
- Что? - воскликнула миссис Роу.
- М е ж д у п о р н о г р а ф и ч е с к и м и р о м а н а м и и
с п р а в о ч н и к а м и п о с е к с у.
- Что с ними?
- Д о л ж н ы л и и х п и с а т ь в ы ч и с л и т е л ь н ы е
м а ш и н ы.
- Вычислительные машины? С чего бы это?
- Знаю. Знаю. Вовсе не с чего.
Миссис Мак-Интош застряла возле Ноббса. Он прижал ее к столику с
закусками и всякий раз, когда она пыталась отойти, хватал земляные
орешки, хворост или крутоны с сыром и протягивал ей, преграждая тем
самым путь к отступлению. Время от времени он подкидывал ей какое-ни-
будь замечание по ходу действия.
- Занятный народ, не правда ли? - выкрикивал он.
- Что же в них занятного? - Выкрикивала в ответ миссис Мак-Интош,
из человеколюбия пытаясь сохранять жизнь любому зародышу беседы, пусть
даже самому хилому.
- Не знаю. Просто на вид занятный.
Немного погодя он делал новую вылазку.
- Во всяком случае, на мой взгляд, - выкрикивал он. - Но ведь может
быть просто у меня самого мысли занятные.
Чтобы уберечь себя от скуки во время долгих пауз между защищаниями,
он поглощал пригоршнями земляные орешки. Два орешка по-братски приюти-
лись у него в бороде. Когда общество истощило себя как тема, он пере-
шел к жилищным вопроса.
- Жутковато здесь, - прокричал он. - На мой взгляд, больше похоже
на церковь, чем на дом.
- Насколько я понимаю, раньше здесь была церковь, - прокричала мис-
сис Мак-Интош.
- Оно и похоже, - благосклонно подтвердил Ноббс. - На мой взгляд.
В поле зрения Голдвассера снова попал Чиддингфолд.
- Привет, - сказал Чиддингфолд все с той же ноткой наигранного
удивления, как и прежде.
- Добрый вечер, директор, - сказал Голдвассер.
Сердце у него екнуло. Надо завязывать разговор, что само по себе
трудно, да еще не дать этим пронизывающим голубым глазам заметить, что
ты слегка окосел. Он стал судорожно изыскивать тему, но все темы мира,
казалось, ринулись прочь из его узкого поля зрения и затерялись в ог-
лушительной неразберихе, царящей по сторонам. Он поднял пустой бокал и
долгое время бесстрастно разглядывал его на свет.
- Вот, - выговорил он наконец с величайшим тщанием, - первая вече-
ринка, после которой можно оправдываться перед тещей, что был не
где-нибудь, а в церкви.
Улыбка Чиддингфолда на миг расползлась и снова съежилась. "И все, -
подумал Голдвассер. - И дело с концом. Проще простого". Назад к купели
он двинулся совсем веселый.
В южной части алтаря миссис Хоу советовалась с миссис Нунн.
- Никогда не знаешь... Что надо делать...
