- А что надо делать?
- Я никогда не знаю...
- Что?
- Насчет Голдвассера... Очень пьян...
- Очень пьян? Голдвассер?
- По словам миссис Плашков, он... потом... и сгреб ее в объятия.
- Голдвассер? Полез к миссис Плашков?
- И говорил... Ужасные вещи...
- Надо полагать, сквернословил.
- ... Ноги...
- За ноги?
- А потом... Зубы...
- Он? Вцепился в нее зубами? Укусил?
- Ах... Должно быть, очень оскорблена.
Мак-Интош стоял на кафедре, тяжело опираясь на ее крышку, как у се-
бя на портале подъемного крана, и рассеянно глядел на разгуливающие по
залу этические машины - быть может, прикидывал, которая из них спрыг-
нула бы за борт ради спасения мешка с песком. У подножия кафедры стоял
Голдвассер и пристально смотрел на него снизу вверх.
- Хорошо бы кто-нибудь спас мою жену от Ноббса, - прокричал Мак-Ин-
тош. - Но суть в том, Голдвассер, что я вот все стараюсь запить. То
есть забыть. фрейдистская обмолвка, Голдвассер. Суть в том, Голдвас-
сер, действительно ли вы умнее меня?
- Не уверен, Мак-Интош. Думаю, что умнее.
- Наверное, вы умнее. Вас это не тревожит порой?
- Тревожит.
- И меня. Но послушайте, Голдвассер, по-моему, вы так дьявольски
умны, что сами видите, до чего ограничен ваш ум. А у меня наоборот: я
так глуп, что даже не могу понять, до чего же я глуп.
- Знаю.
- Так что в конечном итоге я, возможно, умнее вас. Вы улавливаете
ход моей мысли?
- Да, я и сам об этом давно подумывал.
- Ага. Подумывали и тут же подвергали сомнению?
- Конечно.
- Ваш ум сам себя разрушает, Голдвассер.
- Что за банальное замечание, Мак-Интош! Бог ты мой, какой вы чур-
бан, Мак-Интош, какой тупоумный, упрямый толстокожий кретин! Если бы
вы только знали, как вы меня порой раздражаете!
Они пристально смотрели друг на друга, довольные собой.
- Отвратительное фиглярство, - сказала миссис Нунн, обращаясь к
миссис Чиддингфолд. - Сейчас... Во весь голос оскорбляет Мак-Интоша...
Двумя минутами раньше... Непристойная выходка... Бедняжка Куини Плаш-
ков...
Вечеринка затихала по мере того, как темы разговора одна за другой
оказывались загнанными в угол или забитыми насмерть. Стоя рядом с Нун-
ном, плашков обнаружила, что вновь слышит собственный голос.
- Не пойму, удалось мобилизовать Хоу или нет, - сказала она.
- Что "или нет"? - переспросил Нунн.
- Мобилизовать Хоу.
- Мобилизовали? Очень здорово.
- Кто-то вбил ему в голову неслыханную идею - запланировать и осу-
ществить в институте программу автоматизации порнографических романов
и справочников по сексу.
- Чего?
- Порнографических романов и справочников по сексу.
Нунн оцепенел. Порнографические романы и справочники по сексу!
Опять поднимают свои подлые головы! Для того ли он столь умело искоре-
нил эту ересь в Мак-Интоше, чтобы увидеть, как она снова прет из Плаш-
ков? Ни дать ни взять подземный пожар: прорывается там, где меньше
всего ожидаешь. Ну, пусть Плашков не воображает, что покровительство,
которым она пользовалась у него раньше, спасет ее теперь от занесения
в "спортивные рекорды".
- Очень здорово, - сказал он рассеянно. - Значит,это ваша идея, да?
- Не моя. Хоу.
Хоу. Конечно, мог бы и сам догадаться. Ненадежный человек Хоу, сла-
бое звено цепи. Надо взять его на заметку. Собственно, можно считать,
что он уже взят.
- Хотя, зная Хоу, - продолжала Плашков, - человек никогда не запо-
дозрит, что он сам это придумал.
- Как вы сказали?
- Просто повторяет... Сам Хоу. Должно быть, это придумал кто-то
другой.
- Кто-то другой? Кто же?
- Человеку не дано знать. Но, судя по его сегодняшнему поведению, я
бы ничуть не удивилась, если бы это оказался Голдвассер.
- Как вы сказали?
- Г о л д в а с с е р!
Голдвассер! Выходит, зачинщик всей этой порнографии - Голдвассер.
Конечно, Голдвассер. Не кто иной, как Голдвассер своевольничает в
уборной для начальства. Не кто иной, как Голдвассер подбил Ребус на
петицию. С одного взгляда видно, что Голдвассер - бунтовщик, закон-
ник-самоучка, всякой бочке затычка. Знает Нунн ихнего брата.
Он достал свой блокнот. Под третьим марта стояло "Голдвассер". Под
пятым декабря, семнадцатым августа и двадцать третьим января - "Гол-
двассер". В разделе "для заметок" - "Голдвассер". В строке "номер го-
сударственного страхового полиса" - "Голдвассер". В графах "футбольные
бутсы", "правовые термины", "бильярдные рекорды" - "Голдвассер", "Гол-
двассер", "Голдвассер". Все улики налицо. Поразительно, как это он не
заметил их раньше.
Вечеринка близилась к концу. Наступила прощальная суматоха - люди
подходили поблагодарить хозяев или поздороваться с теми, с кем не мог-
ли себя заставить поздороваться раньше. Из своего убежища в алтаре
выбрался Голдвассер и тотчас же обнаружил, что неотвратимо столкнулся
нос к носу с Чиддингфолдом.
- Привет, - сказал Чиддингфолд с ничуть не большим и не меньшим
удивлением, с ничуть не большим и не меньшим энтузиазмом, чем прежде.
- Добрый вечер, директор, - сказал Голдвассер.
Мысли его трусливо разбежались. Не может он по три раза в вечер бе-
седовать с Чиддингфолдом! Это превышает все пределы человеческой вы-
носливости. Какую-то долю секунды он верил, что молча повернется и
непринужденно покинет этот дом. Затем решил, что вот-вот упадет в глу-
бокий обморок. Но сердцем чуял, что придется устоять на ногах и дер-
жать речь. Он заглянул в свой бокал, встряхнул несуществующую жид-
кость, прополоскал ею рот и шумно проглотил. Он отчаянно терзался воп-
росом: узнал его Чиддингфолд или же директорский мозг так далек от
частностей, что даже не отличает одного человека от другого. Ясно было
только одно: на сей раз надо изобрести для разговора неизбитую тему.
- Как прирожденный виг, - сказал он с напыщенностью, стоившей ему
немалого нервного напряжения, - я со смешанным чувством отношусь к
перспективе рассказывать своим внукам, что был когда-то участником
церковной пирушки.
Но еще не кончив тирады, он понял,что пережевывает все ту же остро-
ту. Он не осмелился проследить за вымученным приливом и отливом безра-
достной улыбки Чиддингфолда. Но этого не потребовалось, ибо тут как
раз общее внимание было отвлечено. Откуда-то появилась Ребус, но Ребус
преображенная - улыбающаяся, румяная, обычно сонные глаза ее горели
как уголья. Где она была до сих пор,никто не знал, но что она там де-
лала, догадался каждый. Она обвила руками шею Чиддингфолда и, широким
жестом указывая на восточную часть дома, пропела:
- Уолтер, мой Уолтер, прикрой наш грех венцом!
Воцарилось потрясенное, гипнотизирующее молчание. На какой-то миг
все оцепенели - кто посреди рукопожатия, кто не кончив натягивать
пальто. Невыносимо было видеть, как на Чиддингфолде повисла пьяная ба-
ба, но слышать, как его запросто называют по имени, от этого даже у
самых хладнокровных поджилки затряслись. Затем Ребус устремилась было
куда-то в сторону, видимо намереваясь силой потащить Уолтера под ве-
нец, и оба, не размыкая объятий, тяжело грохнулись о пол. Последним,
что увидел Голдвассер, прежде чем солидный народ поспешил разнять "ку-
чу малу", было лицо Чиддингфолда, по-прежнему не замутненное страдани-
ем, по-прежнему прочно запертое на вежливую смущенную улыбку.
Г л а в а 1 6
Нелегко было сконфузить Ребус, но при мысли о том, как вольно обош-
лась она с Чиддингфолдом, ее охватывало чувство, весьма далекое от ап-
ломба. Думая об этом дома, в умиротворяющей обстановке среди книжных
навалов, пачек с гвоздиками и лежалых окурков, в огромной и пустой
викторианской комнате, где поместились бы сорок человек и восемь лоша-
дей (или же одна Ребус с обильными отходами своей повседневной жизни),
- она считала инцидент забавным пустяком, без каких не обходится ни
одна порядочная вечеринка. Но думая об этом на работе, в институтской
лаборатории, в несколько более чуждой обстановке книжных завалов, па-
чек с гвоздиками и лежалых окурков, она все-таки испытывала чувство,
крайне близкое к смущению. Непристойная выходка - полбеды. Всякий мо-
жет повиснуть на другом в бесшабашную минуту. Но на Чиддингфолде! И
как это ее угораздило выбрать именно Чиддингфолда? .Она уже не помни-
ла в точности, что имела в виду, когда появилась из-за кафедры и уви-
дела Чиддингфолда, улыбающегося своей бледной светской микроулыбкой.
Почти забыла, ощущала ли она неутолимую жажду любить или настоятельную
потребность подразнить этого большеголового, вежливого идола, безза-
щитного в своей неуязвимости. Или то и другое сразу. Или на какой-то
миг ей показалось, что это одно и то же..
Так или иначе, у нее полегчало на душе, когда кто-то из лаборатор-
ских сотрудников рассказал, что на том же вечере Голдвассер полез к
миссис плашков. Милый старина голдвассер! По крайней мере в институте
она не единственная носительница нормальной половой активности. Чем
дальше размышляла она о Голдвассере, тем больше удивлялась, как это до
сих пор не поняла, что он секс-бомба. Он ведь такой мягкий человек,
нервный, деликатный, - парадокс взывал к разрешению..
Она почувствовала укол ревности, оттого что Голдвассер полез не к
ней, а к миссис плашков. Ее снедало жгучее похотливое любопытство -
или жгучая нежность, и вот однажды днем она явилась к Голдвассеру в
его лабораторию, зная, что в это время он там один..
- Ну-с, - пропыхтела она, соблазнительно присев на краешек стола и
запрокинув голову, чтобы сигаретный дым не ел глаза, - как делишки,
голубчик Голдвассер??
- Отлично, - сказал Голдвассер..
- Надеюсь, вас не пугает тет-а-тет с местной блудницей??
- Это кто же такая??
- Я, дружище..
- Вы??
- После той вечеринки этого уже не скроешь..
- А-а! Да, то есть, гм....
- Не стесняйтесь в выражениях, мальчик. Я ведь в сущности местная
мессалина..
- Ага. Понятно..
Голдвассер сделал попытку словно невзначай откинуться на спинку
кресла. Всякий раз как ребус кашляла, пепел с ее сигареты интимно са-
дился к нему на колени..
- Во всяком случае, нам надо держаться друг дружки..
- Кому??
- Нам с вами..
- А-а. Да, пожалуй..
- Одного поля ягоды..
- Что??
- Два сапога - пара, старина..
- Ага..
Голдвассер не совсем понимал, на что она намекает. О том, как Гол-
двассер оскорбил миссис плашков, в институте знали все, кроме самого
Голдвасера. Тактично щадя его самолюбие, никто ему об этом даже не на-
мекнул..
- Вообще как-то смешно, старик, - сказала ребус, задрав ногу на
подлокотник Голдвассерова кресла, так что ее колено пришлось вровень с
его лицом, - мы ведь никогда не объединяли своих усилий..
- Гм..
- Вам не кажется, что это просто чертовски странно??
- Ну... Да... То есть....
Голдвассеру все труднее и труднее было не замечать, что над колен-
кой у ребус спустились две петли чулка и что белье у нее апельсинового
цвета. Ему не хотелось несправедливо осуждать кого бы то ни было, но
он не мог не припомнить, как ребус висла на Чиддингфолде. Он старался
подавить недостойный мужчины страх..
- Надеюсь, вы не возражаете, что я с вами так разговариваю? - Спро-
сила ребус..
- Нет..
- Вы же меня знаете. Я всегда называю вещи их погаными именами..
- Да..
- И в конце концов у нас с вами действительно много общего..
- Да??
- А разве нет??
- Неужели??
Голдвассера гипнотизировали крохотные белые кружочки на колене у
ребус - все новые и новые появлялись по мере того, как под самым его
носом хлопья горячего пепла от сигареты прожигали нейлоновый чулок.
Голдвассер понял, каково же приходится кролику под взглядом удава.
Внезапно у голдвассера появилось предчувствие, что через секунду-дру-
гую ребус набросится на него, как на Чиддингфолда, запоет скабрезную
песенку и повалит на пол. С трудом оторвав глаза от ее коленки, он
