родной брат: такой же лохматый, жилистый, загорелый, с внимательным
настороженным взглядом и самодовольной улыбкой, старательно спрятанной в
уголках губ.
- Это и есть караван? - недоверчиво спросил я Хэхэльфа.
- Ну да, а что же еще, по-твоему? Парадный выезд Великого Рандана
Таонкрахта ко двору Ванда? - ехидно отозвался он.
- А эти зверушки не надорвутся, если еще и мы взгромоздимся на одну из
телег?
- Да ты что! Это же бухубаты! - Горячо запротестовал Хэхэльф. - Самые
сильные звери на Мурбангоне, а может быть и во всем мире. Знаешь, сколько
весит поклажа на этих телегах? Наш с тобой вес мало что изменит, поверь мне
на слово!
- Не забывай: теперь я толстый, - усмехнулся я.
- Такое забыть невозможно! - фыркнул он. - Ничего, Ронхул Маггот, даже
если бы ты полгода грыз курмду, без остановки... - он не договорил, потому
что лохматый погонщик бухубатов поравнялся с нами, и Хэхэльф тут же
приступил к переговорам.
Ребята торговались полчаса, не меньше. Я не вмешивался, а наслаждался -
это был своего рода эстрадный номер, гениальная импровизация, достойная куда
большей аудитории. Спорщики стоили друг друга! Я был совершенно уверен, что
на самом деле Хэхэльфу глубоко по фигу, две, или три монетки отдавать
предводителю каравана: я уже успел изучить своего друга и отлично знал, что
его демонстративная прижимистость - всего лишь дань бунабскому воспитанию и
лишний повод пошутить, заодно. Вот и сейчас парень торговался из любви к
искусству, а не потому, что спорная монетка действительно имела для него
какое-то значение. А вот погонщик бухубатов, как мне показалось, относился к
торгу куда серьезнее. Собственно говоря, именно поэтому он и проиграл спор:
в конце концов Хэхэльф сунул ему две монетки, и парень принялся деловито
разгружать одну из телег - вторую по счету. Первая и без того была почти
пустой - очевидно, она предназначалась самому предводителю каравана. Через
несколько минут он аккуратно распределил груз по остальным телегам и
нетерпеливо буркнул: "Йох! Залезайте!" Мы не заставили просить себя дважды.
Поначалу поездка то и дело провоцировала меня на идиотское хихиканье: я
все время представлял себе, как это должно смотреться со стороны: два
толстых ежа волокут за собой тяжело груженые телеги, на одной из которых
восседают взрослые, вооруженные до зубов мужики - бред пьяного
мультипликатора, да и только! Кроме всего, бухубаты громко пыхтели, а их
погонщик фальшиво напевал какую-то идиотскую песенку, все время один и тот
же куплет:
- У далекого Муммайха
есть жена - умна не очень.
Есть еще урэговxlvii много
у Муммайха из Альгана... - потом он делал небольшую паузу и начинал
сначала.
- Между прочим, это я сочинил, - гордо сообщил мне Хэхэльф.
- Да? - вежливо переспросил я. Если честно, на его месте, я бы не стал
слишком гордиться таким поэтическим произведением. Скажу больше: я бы
непременно позаботился, чтобы оно не стало достоянием широкой
общественности. Но, с другой стороны, что я знал о местных поэтических
канонах!
- Поэтому я и твержу этот куплет, как последний болван! - неожиданно
сообщил лохматый погонщик. - Думаешь, я не узнал тебя, Хэхэльф из Инильбы? Я
был в "Пустой кружке" у старого Аэлса, в ту ночь, когда ты победил в
состязании сочинителей хулительных песен!
- Ну вот, - сказал мне Хэхэльф, - я же говорил, что в Земле Нао моя
рожа всем знакома! - В его голосе звучали досада и гордость одновременно. -
Все-таки было бы неплохо, если бы ты вспомнил и что-нибудь другое, парень, -
добродушно проворчал он, обращаясь к погонщику.
- А вот что-нибудь другое я буду петь за отдельную плату, - ухмыльнулся
тот. - И учтите: мое молчание обойдется вам еще дороже. До Альгана путь
неблизкий, небось раскошелитесь!
- Не обижайся, дружище, но боюсь, что лично я раскошелюсь очень скоро!
- шепнул я Хэхэльфу. - Может быть ты действительно победил в том проклятом
состязании, но слушать что бы то ни было по двадцать третьему разу -
невозможно!
- Я и сам уже готов раскошелиться, - усмехнулся он. - Я написал хорошую
хулительную песню, но этот парень отчаянно фальшивит! Самое обидное, что его
даже убить нельзя: без него бухубаты разбегутся кто куда, и будем мы с тобой
топать пешком!
- Слушай, а почему, собственно, эта песня считается "хулительной"? -
осторожно поинтересовался я. - По-моему, ничего особенно обидного в ней нет.
Ну, говорится, что жена этого самого "муммайха" "умна не очень", но ведь не
сказано прямо, что она - дура.
- Вообще-то, вполне достаточно, чтобы муж обиделся, - рассудительно
заметил Хэхэльф. - Впрочем, ты прав: ничего такого, за что можно убить, в
моей хулительной песне нет, да и в других обычно тоже. Эти застольные песни
называются хулительными по традиции, в отличие от хвалебных застольных
песен, которые превозносят своих героев до небес.
- А есть и такие? - улыбнулся я.
- Еще бы! Сразу видно, что ты недолго жил у своего приятеля Таонкрахта,
а то наслушался бы... Впрочем, сам я таких никогда не писал: способов
заработать на жизнь и без того хватает!
Неутомимые бухубаты, которых я про себя окрестил "дюжиками", невольно
слив воедино словосочетание "дюжие ежики", везли нас вперед до самого
рассвета. Временами их пыхтение заглушало даже фальшивое пение погонщика,
который, впрочем, заткнулся совершенно бесплатно, после того, как Хэхэльф
угостил его кусочком курмды. Пожевав сухое улльское пиво, он окончательно
размяк, и мы разговорились, как старые приятели. Выяснилось, что парня зовут
Дайст. Это "дворянское", как сказал мне Хэхэльф, имя было единственным, что
досталось ему от отца, какого-то непутевого безземельного шархи -
родословная Дайста оказалась почти точной копией родословной моего приятеля
Мэсэна. Я окончательно убедился, что нормальные ребята в Земле Нао рождаются
исключительно в результате холостяцких рейдов местной знати по спальням
служанок. Дайст доверительно сообщил нам, что сам поймал, вырастил и
выдрессировал своих бухубатов, еще когда был совсем мальчишкой. С тех пор
его бизнес процветал: парень возил товары и случайных пассажиров, вроде нас,
из Бондоха в Эльройн-Макт, через всю Землю Нао; на обратной дороге он скупал
по дешевке самых никчемных дерьмоедов у знакомых Мэсэнов, и продавал их
хозяевам захолустных хуторов, до которых редко добираются крупные торговцы
этим "живым товаром". Помимо основного бизнеса, на сегодняшний день Дайст
являлся владельцем нескольких домов для приезжих и одного трактира в порту.
Я узнал, что он - далеко не единственный "дальнобойщик" в Земле Нао: только
в Бондохе у него имелась чуть ли не дюжина конкурентов. Впрочем, работы пока
хватало всем: торговля в порту процветала, богачи, живущие в глубине
материка, жаждали приобрести редкие товары, а иноземные купцы, по большей
части, были не великими охотниками самостоятельно путешествовать по здешним
лесам, кишащим голодными разбойниками и нетрезвыми младшими сыновьями
наосской знати - безземельными, бесстрашными и совершенно "безбашенными"...
- Вот таким ребятам, как Дайст, на руку моя затея! - шепнул мне Хэхэльф
на рассвете, когда "дюжики" - вернее, бухубаты остановились, чтобы поесть и
отдохнуть, а мы с изумлением поняли, что благополучно просвистели всю ночь,
даже не вспомнив про сон, и принялись поспешно стелить свои одеяла на дне
телеги: худо-бедно, но мы с Хэхэльфом умудрились там поместиться,
вытянувшись в полный рост, хотя я почувствовал себя настоящей шпротиной.
- Что ты имеешь в виду? - рассеянно спросил я.
- Владетельные сумасшедшие колдуны, вроде твоего Таонкрахта, только
мешают им развернуться, - объяснил он. - О прочей знати я уже не говорю -
чем мельче, тем больше проблем. Да и Ванд им ни к чему, - он поднял голову и
спросил у нашего спутника: - Эй, Дайст, тебе Ванд очень нужен?
- Как шило в заднице, - равнодушно огрызнулся тот.
- Ну вот, видишь! - торжественно заявил мне Хэхэльф. - Что им нужно,
так это простор и свобода действий. А заварушка, которую я собираюсь
затеять, развяжет им руки... и расчистит для них территорию!
- Это называется "буржуазная революция", - проворчал я. - Все будет
очень здорово, пока не обнаружится, что все эти "вольные огородники" стали
скучными бюргерами... А обнаружится это очень скоро. Пока все эти, как ты
выражаешься, "сумасшедшие колдуны" портят им кровь, в их жизни есть хоть
какая-то романтика...
- Что ты несешь, Ронхул? - сонно пробормотал Хэхэльф. - Романтику ему,
видите ли подавай... Могу тебя успокоить: пока под этой прекрасной землей
бродят Урги, скучно никому не станет! А говорят, они бессмертные...
- Они сами тоже так говорят, - кивнул я.
- Ну вот. А еще есть Мараха Нод в горах, а в лесах за Эльройн-Мактом
эти твои грозные приятели Вуру... - и Хэхэльф уснул на полуслове.
Я смущенно подумал, что он умница, а я - дурак: этим таинственным миром
правили чудеса, так что зря я начал молоть чушь насчет "буржуазной
революции" и скуки, которую приносит благополучие. О скуке не могло быть и
речи - даже тех скудных знаний о мире Хомана, которые были в моем
распоряжении, должно было хватить, чтобы понять это с самого начала!
"Хугайда", - нежно подумал я, призывая к себе самое восхитительное чудо
этого мира. Произнести имя ветра вслух я не решался: рядом дрых Хэхэльф, в
соседней телеге устраивался на ночлег предводитель каравана, а мне не
хотелось посвящать в свои дела кого бы то ни было. К счастью, мой ветер
принял это безмолвное приглашение: он заполнил собой мои сны, пересказать
содержание которых я до сих пор не могу - даже самому себе...
Меня разбудило бодрое пыхтение "дюжиков". Дайст уже проснулся и теперь
кормил своих четвероногих помощников. Хэхэльфа тоже не было рядом: он сидел
на земле, в нескольких шагах от нашей телеги, и деловито разводил огонь.
- Ты, как всегда, чемпион по спанью, Ронхул! - весело сказал он. - Знал
бы ты, как я тебе завидую!
- Что-то в последнее время ты слишком часто надо мной смеешься, -
зевнул я. - Тут надо что-то менять!
- А с чего ты взял, что я над тобой смеюсь? - удивился он. - Я тебе
действительно искренне завидую: мне всю жизнь приходилось просыпаться не
когда хочется, а когда надо, так что я утратил способность спать в свое
удовольствие, даже когда обстоятельства этому не препятствуют - боюсь,
навсегда!
- Ничего, - я попытался его утешить, - зато ты никогда не испытываешь
дурацкое чувство вины перед всем человечеством, вскакивающим на ноги на
рассвете - только потому, что ухитрился организовать свою жизнь таким
образом, чтобы как можно реже просыпаться до полудня!
Он изумленно покачал головой - дескать, вот, оказывается, какие
проблемы бывают у некоторых! - а потом любезно предоставил мне информацию о
местоположении ближайшего ручья, в котором можно умыться. Щенки чару с
веселым визгом устремились за мной, но Хэхэльф строго приказал им оставаться
на месте. К моему величайшему изумлению, звери послушно прижались к голенищу
его сапога. Очевидно, парень оказался прирожденным дрессировщиком.
Примерно через час мы закончили завтракать - Дайст умудрился
приготовить какую-то роскошную похлебку из дикорастущих плодов: не то суп,
не то компот - и отправились в путь. Мои спутники с энтузиазмом грызли
курмду, так что поездка проходила в теплой дружеской атмосфере. Я, правда,
не решался составить им компанию: собственное отражение в ручье сегодня
показалось мне по-прежнему неумеренно щекастым, а самое главное - я ужасно
