что голова кругом идет! - Вздохнул я. - Сейчас мы пройдем в холл, и слева
будет дверь, ведущая на застекленную террасу, в глубине холла - черный
кожаный диван, такое же кресло и журнальный стол, а справа - деревянная
лестница, ведущая наверх, а за ней мое красное кресло, и зеркало на стене -
я никогда не отражаюсь в этом зеркале - и маленький мраморный столик под
ним, а на нем стоит настольная лампа с зеленым абажуром... Иногда лампу
кто-то включает, но я никогда не делал этого сам... В общем, идем. И дай мне
руку, ладно? У меня коленки дрожат, если честно.
- У меня тоже. - Тихо сказал Лонли-Локли. - В этом месте есть что-то, что
заставляет меня содрогаться от холода и одиночества. А я-то, дурак, был
уверен, что и холод, и одиночество уже давно не имеют для меня никакого
значения...
Он протянул мне руку в огромной кожаной рукавице, я вцепился в нее, как
цепляются утопающие за шеи своих горемычных спасателей, и мы вошли в холл. Я
убедился, что он полностью соответствует моему описанию - впрочем, я ни на
мгновение в этом не сомневался!
- Садись на диван, Шурф. - Сказал я, неохотно отпуская его руку. -
Хорошее место в первом ряду, для единственного зрителя... И наверное, тебе
не стоит вмешиваться в происходящее. Я и сам еще не знаю, что собираюсь
отмочить, но...
- Я понял, Макс. - Мягко ответил он. - Ты здесь каким-то образом дома, а
я - нет. Поэтому я буду просто сидеть и смотреть...
- Хорошо. - Улыбнулся я. А потом подошел к своему креслу, обитому
потертым красным бархатом, сел в него и вздохнул с непередаваемым
облегчением: я бродил черт знает где, неизвестно сколько времени, но теперь
я вернулся домой, так что можно немного отдохнуть, мне так этого хотелось...
Я закрыл глаза, и уже почти позволил ласковым волнам дремоты унести меня - я
до сих пор не решаюсь даже подумать, куда они могли меня унести! - но
знакомая боль в груди заставила меня открыть глаза и отчаянно помотать
головой. "Нечего расслабляться, дорогуша! - Сердито сказал я сам себе. - Вот
вернешься домой - если еще вернешься! - устроишь свою задницу в каком-нибудь
кресле помягче, и тогда можешь расползаться, как подтаявшее желе, но только
не здесь и не сейчас..."
Боль в груди не проходила. Я опустил глаза и с ужасом обнаружил, что меч
короля Мёнина снова стал видимым и осязаемым: его резная рукоять нахально
торчала из моей груди. Зрелище было то еще, в обморок грохнуться не стыдно!
Но никуда я, конечно, не грохнулся. Только растерянно кашлянул, чтобы
прочистить горло, и убедиться, что все еще жив, заодно... А потом поднял
голову к уходящим в темноту ступенькам лестницы и позвал, негромко, но
требовательно:
- Дорот, иди сюда. Хватит прятаться.
На этот раз я не сомневался, что мой приказ будет исполнен немедленно,
поскольку приказывал не только я - ставший частью меня меч короля Мёнина
вполне заменял его самого, так что у перепуганного мышонка Дорота просто
выхода другого не было: его звал хозяин.
Он торопливо спускался по лестнице - я в жизни не видел более гротескного
зрелища: маленькое коротколапое существо с неправдоподобно огромной головой.
Мне бы и в голову не пришло назвать его мышью, скорее уж он был похож на
неумело сшитого плюшевого медвежонка, разве что хвост был вполне мышиный,
даже скорее крысиный - длинный, тонкий шнурок розовой чуткой плоти. Существо
кубарем скатилось к моим сапогам и несколько раз жалобно пискнуло. Судя по
всему, Дорот оправдывался и просил пощады.
- Нет. - Вздохнул я. - Так дело не пойдет. Мне нужно, чтобы заколдованные
тобой люди снова стали людьми, а ты тут пищишь... Пищать я и сам умею.
Дорот засуетился и запищал еще пронзительнее. Я протянул руку и повинуясь
какому-то странному порыву поднял с пола это существо. Несколько секунд я
тупо на него пялился, в ожидании какого-нибудь очередного "странного
порыва", поскольку понятия не имел, что мне следует делать с этим зверьком,
а потом случилось то, чего я уж никак от себя не ожидал: я аккуратно
приложил основание его хвоста к призрачному лезвию меча, засевшего у меня в
груди. Отрезанный хвост упал мне на колени, зверек отчаянно взвизгнул,
задергался у меня в руке, а потом обмяк. Я положил его на пол и осторожно
взял в руки отрезанный хвост. Несколько капель странной синеватой жидкости
образовали новый замысловатый узор на моей левой ладони, причудливыми
ручейками перечеркнув значки, изображающие мое Истинное Имя. Я машинально
лизнул испачканную руку, повинуясь какому-то дремучему инстинкту,
приказывающему детям тянуть в рот всякую незнакомую гадость, и только потом
понял, что это была кровь Дорота - горькая и ароматная, как абрикосовая
косточка. Несколько секунд моя бедная голова пыталась обработать эту
информацию, потом я решительно пресек сумбурную умственную деятельность и
сосредоточился на своих ощущениях. Тяжелая горячая волна поднималась
откуда-то из самой глубины моего тела, она мягко, но безапелляционно
заявляла свои права на меня, и мне оставалось только одно: позволить этой
сумасшедшей безжалостной силе унести меня туда, куда она сочтет нужным...
Наверное в какой-то момент закружившей меня стихии надоела эта странная
игра, и она милосердно выбросила меня на берег действительности - того, что
могло по крайней мере хоть как-то сойти за действительность! Я открыл глаза
и огляделся по сторонам. В первую очередь я убедился, что рукоять засевшего
в моей груди меча снова стала невидимой и неосязаемой, к моему величайшему
облегчению: все это слишком напоминало любительский спектакль о приключениях
живых мертвецов, со мной, любимым, в главной роли... И вообще все было в
порядке: я все еще сидел в своем красном кресле и крепко сжимал в левом
кулаке крысиный хвост Дорота - гладкий розовый обрывок плоти, все еще живой
и почти всемогущий. Волшебный хвост большеголовой мыши - последнего мышиного
короля этого Мира, родившегося в самом сердце Красной Пустыни Хмиро много
тысячелетий назад и покинувшего ее по приказу молодого, взбалмошного
Вершителя по имени Мёнин, решившего было приняться за суматошное
коллекционирование всех чудес Вселенной... Теперь я откуда-то все знал о
Дороте, и о служивших ему манухах - они были потомками Маххов -
малочисленного древнего племени заклинателей грызунов, проклятого всеми
мышиными королями Уандука поочередно. Я знал о Красной пустыне Хмиро, и о
древней магии Уандука - брутальной и зловещей одновременно - одним словом, я
знал все, что мне было нужно, чтобы попытаться спасти своих тряпичных
девочек, и всех остальных, даже гораздо больше, и это выглядело так, словно
я знал это всегда, во всяком случае, с детства, как алфавит, или таблицу
умножения, просто забыл ненадолго, а теперь опять вспомнил, так что все в
порядке... Безжизненное тельце самого Дорота неподвижно лежало на полу, я не
стал его поднимать: почему-то мне не хотелось к нему прикасаться.
- Давай, Шурф, распаковывай наши сокровища. - Я обернулся к Лонли-Локли.
Все-таки этот парень был самым совершенным существом во Вселенной: все это
время он тихо просидел на черном кожаном диванчике в глубине холла, не
напоминая о своем присутствии ни звуком, ни движением, кажется, он даже не
дышал. А стоило мне дать ему задание - он тут же молча кивнул и принялся
деловито разворачивать свертки.
- Теперь ты знаешь, как их спасти? - Осторожно уточнил он. Я кивнул и
достал из кармана Мантии Смерти игрушечную белую собачку.
- Ты будешь первым, милый. - Виновато сказал я своему любимцу. - Извини,
но я родился и вырос в ужасном месте, где принято ставить эксперименты на
собаках, и только потом браться за людей. Зато ты станешь живым раньше всех
- тоже преимущество, если задуматься!
Я положил игрушку на мраморный столик под зеркалом, пошарил в карманах и
с радостью обнаружил, что маленький кинжальчик, выданный мне в первый день
службы - единственное "настоящее" оружие, полагающееся мне в соответствии со
служебными инструкциями - все еще при мне. Я осторожно отрезал крошечный
кусочек крысиного хвоста, потом сделал аккуратный надрез на плюшевом
животике собачки. В этот надрез я вложил все еще живую розовую крошку плоти,
стараясь засунуть ее поглубже.
- Вот и все. - Вздохнул я, бережно опуская плюшевое тело Друппи на пол. -
Теперь нужно немного подождать. Давай отвернемся от него, Шурф: если
напряженно смотреть в глаза чуду, оно может смутиться и не произойти -
просто потому, что наши глаза не так уж привыкли к чудесам...
Я спрятал хвост Дорота в карман, наконец-то оторвал зад от красной обивки
кресла и подошел к своему спутнику. Он все еще деловито раскладывал
тряпичные тела кукол на журнальном столе.
- Хочешь перекусить? - Гостеприимно поинтересовался я. - У меня такое
впечатление, что я какой-никакой, а хозяин дома, так что...
- Разумеется, хочу. - Улыбнулся Лонли-Локли. - А что, здесь и такое
возможно?
На этот раз я не стал ни высказывать вслух свое пожелание, ни рыться в
таинственной Щели между Мирами, а просто открыл дверь, ведущую на
застекленную террасу: я знал, что там стоит стол, накрытый для чаепития, он
всегда здесь имелся, этот замечательный стол, и чай в чашках всегда
оставался горячим, а пирог с клубникой - свежим и воздушным.
- Прошу. - Весело сказал я. - Кажется я становлюсь похож на сэра Кофу:
чудеса чудесами, а накрытый стол всегда к моим услугам!
- Как нельзя более кстати. - Одобрительно кивнул Шурф, осторожно пробуя
чай. - Слушай, а это вкусно!
- Да, вполне. - Самодовольно согласился я. - Ты пирог попробуй. Я - самый
искренний патриот Соединенного Королевства, как и положено всякому
эмигранту, но все-таки там у нас нет клубники. А здесь она есть, и это
восхитительно!
На радостях я сам откусил такой здоровенный кусок пирога, что чуть не
подавился: мне пришлось проглотить его не прожевывая, но я справился и с
этим. К следующей порции я приступил уже более осторожно, но мне так и не
удалось по-настоящему насладиться вкусом клубничного пирога: хлопнула дверь,
и мохнатые лапы визжащего от восторга Друппи со всего размаха опустились на
мои плечи. Чуть ли не центнер счастливого - и совершенно невоспитанного! -
белого меха навалился на меня, так что через мгновение я уже лежал на полу,
вместе со своим драгоценным пирогом и невесомым плетеным стулом, на который
я только что уселся, заодно. Пес считал своим долгом немедленно
продемонстрировать мне свою бесконечную любовь, методично облизав мой нос,
сапоги и уши - все что под язык подвернулось.
- Кажется я начинаю сожалеть о своем добром поступке. - Простонал я,
пытаясь увернуться от его мокрого, черного языка. - Только что ты был такой
маленький, тихий и славный, а теперь... Ужас какой-то! Сидеть! Да успокойся
же ты!
Может быть я действительно Вершитель, и на Темной Стороне мои слова
приобретают силу могущественных заклинаний, и так далее, но для моей собаки
эти самые слова пока остаются тем, чем и являются на самом деле:
обыкновенным набором бессмысленных звуков. Так что мне пришлось еще
несколько минут терпеть его излияния. В конце концов Друппи все-таки убрал
свои тяжеленные лапы с моей груди - не потому что я такой уж великий
дрессировщик, просто между делом он нахально сожрал мой пирог, аккуратно
слизал его остатки с моей Мантии Смерти, и ему захотелось еще, разумеется...
- Твоя собака очень похожа на тебя самого. - Иронично заметил
Лонли-Локли. Вот кто получил настоящее удовольствие от удачного завершения
нашего эксперимента!
