Пройдя мимо моста, он направился по многочисленным улочкам и
переулкам к Пьяццо Сан Марко. Посмотрев на часы, он увидел, что уже почти
одиннадцать, а он пообещал встретиться с Селестой в одном из кафе, которых
было не счесть на этой площади, ровно в одиннадцать.
Он с радостью узнал, что она до этого должна была сделать кое-какие
покупки, так что это избавило его от необходимости объяснять, почему он не
мог бы составить ей компанию раньше. Ему надо было срочно связаться с
Марко и сообщить ему информацию, которую узнал, но было бы совсем нелегко
придумать предлог для того, чтобы отправиться в район Фондако ден Тедески.
Он подумал о том, как глупо было с его стороны позволить гостям своей
бабушки остаться в Палаццо, в то время, как столько было поставлено на
карту, но не в его характере было вести себя грубо и невоспитанно, поэтому
ему пришлось смириться с их присутствием, стараясь не афишировать тот
факт, что Селеста обладает значительным состоянием. Он сомневался, что
кто-нибудь поверит в то, что ему безразличны планы бабушки, а его
собственная попытка показать интерес к падчерице не увенчалась успехом.
Вспомнив свою прогулку с Эммой два дня назад, он снова принялся
ругать себя. Это был глупый и совершенно идиотский поступок, приведший
лишь к тому, что ему удалось разрушить обычную дружбу, которая могла бы
завязаться у него с этим ребенком.
Ребенком? Он задумался. В податливой мягкости ее тела, когда он на
мгновение прижал ее к себе на лестнице, не было ничего детского, да и его
собственная реакция была исключительно взрослой. Он честно признался себе,
что при любых других обстоятельствах, он посчитал бы роман с Эммой
забавным. Правда, что касается его, то все молодые женщины были для него
одинаковы, но Эммина неискушенность и трогательное отрицание того, что он
может проявлять к ней какой-то интерес, как-то странно задели его, и ему
хотелось бы продолжить эксперимент.
Селеста - совсем другое дело. Она была очень красивой и очень
богатой, и ненамного моложе его. Он знал, что она очень хочет, чтобы он
побыстрее перевел их знакомство во что-то более глубокое, но впервые в
жизни желание обладания притупилось. Он знал многих красивых женщин,
фактически даже считал красоту необходимым условием физического желания,
но сейчас обнаружил, что это не всегда так. Эмма, этот ребенок, не была
прекрасивой, и все же ее высокое тело, мягко очерченное было желанным хотя
сама она этого и не осознавала. Ее волосы были мягкими как шелк и слабо
пахли лимоновым шампунем, которым она пользовалась. Руки тоже были
мягкими, и Чезаре почувствовал яростную злость на самого себя за то, что
так явно представил удовольствие, которое бы он испытал от прикосновения
этих маленьких изящных ручек к своему телу, и чувственные наслаждения,
которые они бы вместе испытали.
- Чезаре! Чезаре! - сердито одернул он себя. - Что ты за мужчина,
если позволяешь себе так неосторожно увлечься девятнадцатилетней девочкой
в свои сорок?
Для самобичевания мало значило то, что это увлечение было чисто
умственным, а не физическим, ибо его религия, к которой он относился так
серьезно, как к ничему другому в своей жизни, говорила о том, что мысль
так же греховна, как и поступок.
Он добрался до площади, и прежде чем встретиться с Селестой закурил
сигарету, надеясь, что она поможет ему успокоить разбушевавшиеся мысли.
Единственным способом не дать чувствам управлять его ощущениями и
чувственностью было посильнее увлечься Селестой, чтобы та вытеснила все
мысли об Эмме Максвелл из его головы. Но здесь крылась опасность другого
рода.
Селеста ждала его, протягивая кампари и зажав между прекрасно
наманикюренными пальцами длинную американскую сигарету. На ней было
бледно-голубое льняное платье с рукавом в три четверти и низким круглым
декольте, не очень длинные волосы кудрявой массой окружали красивую
голову, прозрачный шифоновый шарф развевался на легком ветерке. Она была
молодой, красивой и элегантной, и казалось, полностью владела собой.
Селеста с удовольствием посмотрела на него, когда он остановился у ее
столика и улыбнулась.
- Ну, Видал, ты опоздал, - промурлыкала она. - Уже пять минут
двенадцатого. - Ее тон был слегка укоризненным.
- Извини. Меня задержали, - Чезаре сел рядом с нею и сделал жест
официанту. - Ты меня простишь?
Селеста позволила ему взять свою руку и только потом красиво повела
плечами.
- Так как это ты, то да, - сказала она кокетливо. - Где ты был?
Чезаре небрежно пожал плечами.
- Занимался своими делами. Что ты будешь пить, Селеста?
Позже Селеста предложила отправиться в Базилику.
- Ты уверена, что хочешь туда пойти? - в тоне графа чувствовалась
неохота.
- Конечно, мой дорогой. Я не могу пробыть так долго в Венеции и не
увидеть Базилику, не так ли?
Так что они последовали за потоком туристов и вступили в мир
венецианско-византийской архитектуры, инкрустированной мрамором и
блестящей от золотой мозаики. Пол представлял собою чудо мозаичного
искусства, а замечательных скульптур и картин было так много, что человеку
было трудно воспринять все это.
- Некоторые части церкви были построены еще в девятом веке, -
произнес Чезаре, наблюдая за лицом Селесты. Он не увидел на нем и намека
на тот нескрываемый восторг, который был на лице Эммы. Селеста
воспринимала окружающее со скучающим видом, словно вековая красота
нисколько не трогала ее эмоционально.
- Старые здания не в моем вкусе, - сказала она откровенно и с
некоторым облегчением, когда Чезаре предположил, что она увидела уже
достаточно, и что не стоит больше продолжать. - Прости, но я не могу
приходить в восторг от картин, - продолжала она. - Я хочу сказать, что у
меня есть несколько картин, принадлежавших Клиффорду, но боюсь, что я
смотрю на них скорее как на капиталовложение. - Она по-девчоночьи
хихикнула. - А ты много знаешь о художниках, Видал?
- Немного, - ответил он, чуть-чуть сдержанно, и она посмотрела на
него с удивлением.
- Я тебя обидела, Видал? Я не хотела, дорогой, честно не хотела, но
мне кажется, что в глубине души я современный человек. Дайте мне побольше
зеркального стекла, бетона и старого шведского дерева, и я счастлива.
Чезаре покачал головой.
- Ничего, - ответил он, переходя на свой родной язык, и Селеста с
раздражением поняла, что она каким-то образом разочаровала его. Она взяла
его под руку и сказала укоряюще:
- Видал, куда мы идем сейчас? Мне помнится, ты что-то говорил о
ленце.
- Ленч? - Видал пожал плечами. - Вернемся в Палаццо, да?
Селеста решила не спорить.
- Хорошо. Но в гондоле, ладно?
- Как хочешь.
Гондола медленно и ритмично двигалась по тихой воде, и Селеста
расслабилась, сидя на корме довольная, что граф Чезаре сидит рядом с ней.
Обитые сидения были очень удобными и достаточно узкими, чтобы сблизить
тела, что само по себе было романтично, особенно ночью. Однако, был
полдень, но все равно Селеста каждой клеточкой чувствовала, что рядом с
жней мужчина, и была уверена, что он не может не чувствовать ее.
- Видал, - призывно промурлыкала она. - Извини. Я знаю, что я
рассердила тебя, но не будь таким. Скажи, что ты меня прощаешь.
Видал Чезаре посмотрел на нее. С такого близкого расстояния, можно
было увидеть крошечные морщинки, которые стали появляться вокруг ее глаз и
в углах рта, говорившие о том, что она не так молода, какой хотела
казаться. Но все равно она была поразительно привлекательной, и он не был
бы мужчиной, если бы так не думал. Но каким-то непонятным образом она
отталкивала его, и ему было трудно галантно наклониться вперед, разрешая
ей прижаться губами к его щеке.
- Видал, - выдохнула она, - ты знаешь, зачем твоя бабушка послала за
мной, правда?
- Да, я знаю, - кивнул он.
- Ну?
- Давай не будем торопить события, Селеста, - пробормотал он мягко. -
Не стоит спешить, cara mia. Перед нами вечность.
Женщина прищурилась. Она не привыкла, чтобы ее отталкивали, так как
всегда сама задавала тон. Селеста напряглась, отодвинулась от него и села
прямо, на ее щеках запылал ярко-красный румянец, который, как уже знала
Эмма, возвещал о приступе ярости. Но она не могла показать свой характер
при жнем, ни в коем случае. Во всяком случае не до того, как они
поженятся, а тогда, когда оно станет графиней, Чезаре не сможет обращаться
с ней подобным образом.
Видал наблюдал за ней, ее поведение немного забавляло его. Она вела
себя, как ребенок, разозлившийся из-за того, что что-то делается не так,
как хочется.
Кусая губы в попытке сдержать свой гнев, она заявила:
- Нет ли здесь возле побережья каких-нибудь островов, где можно было
бы искупаться? А как насчет Мурано? Это там делают великолепное
венецианское стекло?
Чезаре лениво закурил.
- Да. Острова есть. Есть еще и Лидо.
- Нет. Что-нибудь более уединенное. Купание с толпой не прельщает
меня. Я бы предпочла какой-нибудь пустынный атолл с ленчем на природе. Мы
можем это устроить, Видал? Может быть, завтра.
Чезаре нахмурился за дымом сигареты.
- Ты хочешь сказать... только мы вдвоем?
- Почему бы нет?
- Я подумал, что возможно, твоя падчерица обрадовалась бы такой
возможности. В конце концов, она не купалась в море с тех пор, как
приехала сюда, не так ли? А молодые люди любят пляж, ведь так?
Селеста провела языком по сухим губам.
- Эмма должна сама развлекать себя, - ответила она холодно. - Я ее не
держу.
- Тем не менее, я думаю, будет не очень гостеприимно снова оставить
ее на целый день дома с моей бабушкой. Знаю, они прекрасно проводят время
вместе, моя бабушка мне вчера рассказывала, какая Эмма способная ученица.
Бабушка учит ее кое-чему об искусстве, как отличить одного автора от
другого и тому подобное, кажется, твоей падчерице нравятся эти уроки.
- Перестань называть ее моей падчерицей, - произнесла Селеста сквозь
зубы.
- Почему? Она ведь тебе падчерица, не так ли?
- Конечно, я бы не привезла к вам в дом кого-нибудь другого.
- Прекрасно, в таком случае. Послушай, Селеста, моя дорогая, вы в
Палаццо уже несколько дней, и за это время у Эммы было не много
возможностей выйти, конечно, не считая первого дня, - пробормотал он
задумчиво. - Мы были в лагуне.
Глаза Селесты стали злыми и холодными.
- Как я поняла, в наш первый день в Палаццо Эмма отправилась за
покупками. Как она делала и несколько раз после этого.
Чезаре засомневался, стоило ли ему вообще упоминать об этом Селесте.
С ее характером, она, наверняка, по возвращении назад устроит Эмме
скандал.
- Я встретил Эмму на лестнице. Она была свободна, я тоже. Я предложил
показать ей Венецию. Вот и все, - теперь его тон был холодным, почти
резким от раздражения на самого себя за то, что распустил свой язык.
Мгновение Селеста пристально смотрела на него, потом отвернулась. По
тому, как она закусила губу, он понял, что Эмма об этом обязательно
услышит.
- Селеста, - сказал он, намеренно прибегнув к ласковому тону, cara
mio, это была абсолютно невинная поездка. Чем еще это могло быть? Но моя
дорогая, если мы собираемся познакомиться ближе, вполне естественно, что я
хочу узнать девочку, которая является моей... ну... твоей падчерицей.
Он произнес эти слова таким образом, что Селеста на время была
обезоружена. Когда он становился очаровательным, она была не в состоянии
перечить ему, и к тому времени, как они достигли Палаццо, Чезаре был почти
