захотелось бы узнать, почему.
- Ты могла бы сказать правду, что у меня работа в Лондоне.
- О нет, дорогая. Возможно с твоим узколобым подходом к жизни, тебе
не приходило в голову поинтересоваться сколько денег оставил мне Клиффорд,
но могу тебя уверить, что графиня знает мой банковский баланс до
последнего цента. Во всяком случае, я бы этому не удивилась устало
спросила Эмма. - Многие девушки, родители которых имеют деньги,
зарабатывают себе на жизнь, почему бы этого не делать и мне?
Селеста пожала плечами.
- Ты, конечно, могла бы - пробормотала она задумчиво, - но я думаю,
что с несколькими миллионами долларов наличными и в ценных бумагах это,
мягко выражаясь, маловероятно.
- Несколько миллионов долларов! - Эмма не могла поверить.
- Конечно. Уж не считаешь ли ты, что я вышла замуж за Клиффорда и
терпела его лапанье ради грошей?
Эмме стало противно.
- Селеста, - произнесла она почти неслышно.
- Что? Эмма, будь разумной! Какой вред может быть от того, что старая
леди вообразит, будто мы с тобой находимся в наилучших отношениях, ну
просто для того, чтобы удовлетворить... ну как бы это сказать... ее
правила приличия?
Эти слова на время лишили Эмму аргументов. Если правда то, что
графиня заинтересована в Селесте исключительно из-за ее денег, разве не
разумно, что та должна воспользоваться случаем и получить титул, если это
для нее так важно? В конце концов, Селеста принадлежала к тому типу людей,
которые получают то, что хотят, несмотря ни на какие препятствия.
Эмма покачала головой.
- Вся ситуация отвратительна. Если это то, что тебе приносят деньги,
то я рада, что у меня их нет.
- Почему, дорогая? Разве ты не хотела бы стать графиней?
- Не особенно. Я бы лучше вышла замуж за человека, которого люблю,
чем за какого-то старого плейбоя, промотавшего собственное состояние и
жаждущего начать проматывать чье-то еще.
Селеста засмеялась.
- О, Эмма, ты не могла бы больше ошибаться в том, что касается графа
Чезаре. Он далеко не старый и очень привлекателен. Не то чтобы это имело
значение, как ты, наверное, догадалась, но приятно осознавать, что отцу
моих детей не понадобятся стимуляторы, усиливающие его природные желания.
Эмма отвернулась.
- Селеста! - воскликнула она. - Ты говоришь ужасные вещи.
- Ты слишком чувствительна, дорогая, - небрежно парировала Селеста. -
Если ты пообщаешься со мной подольше, то скоро сбросишь свою
чувствительную кожу и немного загрубеешь. Взрослей, дорогая. Конечно, ты
прекрасно понимаешь, что причина, по которой графиня хочет меня, а не
какую-нибудь более старую и, возможно, более богатую женщину, заключается
в том, что я могу произвести на свет наследника, которого она так горячо
пожелает для своего внука. Понимаешь?
Эмма содрогнулась.
- Ну, это все решает. Я лучше останусь в стороне, если ты не
возражаешь. Я поеду домой, а ты разбирайся со своей жизнью без меня. До
сих пор тебе это очень хорошо удавалось. Не думай, что ты должна
чувствовать, будто несешь за меня ответственность. Подобно тебе, я могу
выжить в своей собственной среде.
Голос Селесты неожиданно стал твердым.
- Ты остаешься.
- Думаю, что нет, - Эмма была непреклонна.
- Тогда подумай еще раз, Эмма. Графине ты понравилась, и я не имею
желания отпускать тебя в Англию и оставаться с кучей требующих объяснения
фактов. Нет, дорогая, ты остаешься, и если ты намереваешься произносить
речи, то лучше этого не делай! Ты можешь не верить этому прямо сейчас, но
я могу сделать твою жизнь крайне неприятной, если меня заставить, а если
ты поступишь наперекор мне, я посчитаю, что меня вынуждают это сделать.
Щеки Эммы горели.
- Не пугай меня, Селеста. Я сама себя содержу, и ты это знаешь. Мне
не нужно никакой помощи от тебя.
- Нет. Наверно, нет. Но тот госпиталь, в котором ты работаешь в
Лондоне, несомненно, пользуется какими-то фондами, и если ты пойдешь
против меня, я найду кого-нибудь из его сотрудников, кто за деньги сможет
сделать все что угодно, ты понимаешь?
Эмма смотрела на нее широко открытыми глазами.
- Ты, должно быть, шутишь!
- Я никогда в своей жизни не была более серьезной.
- Есть другие больницы.
- Я всегда смогу найти тебя. Дорогая, у меня есть деньги, и поверь
мне, я знаю, что деньги могут купить все, абсолютно все!
- Я верю, что ты начнешь преследовать меня, - произнесла Эмма
медленно. - Но почему? Селеста, почему? Что я тебе сделала?
- Ничего. Но это не имеет ко всему никакого отношения. Я хочу, чтобы
ты была здесь, и если ты пойдешь против меня, твоя жизнь станет настолько
неприятной, что ты наверняка, пожалеешь, что сделала это, - она вздохнула
и ее тон снова изменился. - Дорогая, о чем я в конце концов тебя прошу?
Шесть недель твоего времени, шесть недель, в течение которых ты можешь
познакомиться с одним из самых волнующих городов мира, конечно, это не
слишком много?
Эмма покачала головой, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть
слово, затем так же молча повернулась и пошла назад в свою спальню. Ей
было девятнадцать, не так уж много, она была неопытной и слегка испугалась
угроз мачехи, и в целом мире не было никого, к кому она могла бы
обратиться, не считая парочки дальних родственников, там в Англии, которым
было абсолютно все равно, что с ней происходит. Похоже, она присоединится
к Селесте, потому что в данный момент, не чувствовала себя достаточно
сильной, чтобы противостоять ей.
На следующее утро за завтраком можно было подумать, что ночной сцены
никогда не было. К Селесте вернулось ее прежнее снисходительное отношение,
и если она и думала, что Эмма была чересчур молчаливой и, возможно,
довольно подавленной, то ее собственная непрерывная болтовня скрывала все
это.
Она рассказала Эмме, что прошлым вечером познакомилась с графом
Видалом Чезаре.
- Он присоединился к нам после обеда, - сказала она с улыбкой на
губах, с той самодовольной улыбкой, которая могла бы быть у кота, только
что полакомившегося сметаной. - Он не мог присоединиться к нам за обедом,
потому что у него были назначены встречи, которые нельзя отменить, но он
оставался со мной после того, как уехала графиня, и мы отправились в
путешествие на гондоле. Эмма, дорогая, это было восхитительно! Мы должны
подумать о том, что мы можем сделать, чтобы найти тебе спутника на то
время, что ты здесь, потому что нельзя наслаждаться прелестями ночной
Венеции без подходящего мужчины рядом.
- Спасибо, но в этом не будет необходимости, - сказала Эмма спокойно,
и Селеста резко посмотрела на нее.
- Ты не уедешь, - это было скорее утверждение, чем вопрос.
- Нет, Селеста, я не уеду. Но я также не собираюсь позволить тебе
навязать мне какого-то праздношатающегося родственника этого графа.
- Не будь такой резкой, дорогая. Никто не будет заставлять тебя
делать то, что ты не хочешь, - она изящно поднялась на ноги. - А теперь я
пойду и переоденусь, а ты можешь закончить упаковывать вещи, если,
конечно, ты будешь любезна. Гондола прибудет в одиннадцать. Какой-то
парень, работающий на графиню, кажется, его зовут Джулио, приедет отвезти
нас в Палаццо. Только представь, Эмма, Селеста Бернард гостит в
венецианском палаццо!
Для Эммы Палаццо воплощал многое. Он был, несомненно, старым, и как
она полагала, красивым, но сейчас ее голову занимали мысли, главным
образом связанные с Селестой. Она не испытывала от предстоящего визита
того волнения, которое могла бы испытывать при других обстоятельствах.
Селеста задрожала, когда они пересекали прохладный и темный нижний
зал и вслед за Джулио, согнувшимся под тяжестью двух чемоданов,
поднимались по лестнице. Эмма несла небольшой чемодан и сумку, в которой
находились почти все ее вещи, в то время, как внизу в зале еще остался
огромный чемодан, набитый вечерними платьями, туфлями и драгоценностями
Селесты.
- Нам надо будет установить лифт, - бросила Селеста через плечо Эмме.
- В Штатах никто не поднимается по лестнице пешком!
Графиня ждала их в большой гостиной, и Селеста с облегчением
заметила, что этих апартаментах было установлено центральное отопление, а
мебель была в меру современной и удобной. Она не видела смысла сохранять
внутренние комнаты Палаццо в том же состоянии, что и внешние стены, и Эмма
была уверена, что ее первые мысли были о том, какие перемены следует
произвести, как только станет ясно, что она будет следующей графиней.
Служанка, Анна, подала им кофе и пирожные, а после того, как они
выпили несколько чашечек, и Селеста выкурила пару сигарет, им показали их
комнаты.
Комната Селесты представляла собой огромный зал с массивной кроватью
под балдахином с бархатными портьерами, прикрепленными к центральному
карнизу. Их можно было опустить и полностью скрыть лежащих на кровати. На
мозаичном полу были разбросаны мягкие пушистые коврики, а мебель была
сделана из темного дерева, цвет которого подчеркивался яркостью покрывала
и штор.
- О, небо! - воскликнула Селеста. - Это похоже на небольшую приемную.
- Возможно, в старые времена она использовалась в этих целях, -
заметила Эмма, на мгновение забыв о своих собственных проблемах. - Может
быть, графини проводили аудиенции в своих спальнях, подобно королям и
королевам в былые дни.
- Это факт? - Селеста скривила рот. - Ну, ладно до тех пор, пока
кровать удобная, не думаю, что меня это будет волновать. Хотя на самом
деле эти портьеры могут создавать духоту в жаркий вечер.
- В этом месте? - Эмма покачала головой. - Не могу представить, чтобы
в этих комнатах когда-нибудь было душно, как ты выражаешься. Они построены
из камня, эти палаццо, ты же знаешь. А чтобы нагреть камень требуется
очень много тепла.
Селеста вздохнула.
- А где ванная комната? Интересно, водопровод здесь современный?
Будем надеяться, что так.
Ванная комната была огромной и царственной, а ванна была такой
большой, что в ней одновременно смогли бы поместиться человек десять
взрослых, но водопровод был современным, и когда краны были открыты, из
них хлынул поток освежающей воды.
Анна предложила Селесте помочь с распаковкой чемоданов, и оставив
мачеху заботам служанки, Эмма решила познакомиться с дворцом поближе. Ее
собственная спальня была намного менее впечатляющей, чем спальня Селесты,
хотя и достаточно большой, но кровать представляла собой современный тип
диван-кровати на четырех ножках, что ее разочаровало. Ей гораздо больше
чем Селесте была по душе подлинная атмосфера, создаваемая старыми вещами,
находившимися в подходящем для них месте.
Гостиная, когда она туда вернулась, была пустой, но из двери слева
которая, казалось, вела куда-то на кухню, раздавался шум, и Эмма подумала,
что, возможно, старая леди наблюдает за приготовлениями к ленчу.
Она вышла в довольно длинную галерею, соединявшую переднюю и заднюю
части дворца, и некоторое время стояла глядя вниз на пустой и темный
нижний зал. Она могла представить, как выглядел Палаццо в те дни, когда
этот зал использовался для приемов, когда комната заполнялась красиво
одетыми женщинами в шелках, атласе и парче, с украшениями, более
сказочными, чем Эмма когда-либо видела, а мужчины, возможно, без париков и
элегантно одетые в атласные бриджи и камзолы, танцевали со своими дамами
менуэт. Звуки скрипки долетали до юных членов семьи, наблюдавших за
происходящим из какого-нибудь укромного уголка на этой самой галерее.
Она задумалась, на ее губах появилась легкая улыбка, и резко
