- Да, Чезаре, гости. - Теперь графиня была очень уверенной в себе.
Она привлекла его внимание, и как хороший драматург, намеревалась затянуть
эту сцену как можно дольше. - Ты наверное не помнишь Джоанну Дауней. Мы с
ней вместе ходили в школу в Париже, много-много лет назад. Мы были добрыми
подругами и даже, когда наши школьные годы прошли, мы регулярно
переписывались. Затем, когда я вышла замуж за твоего дедушку, Джоанна была
одной из моих компаньонок.
Графу начинал надоедать этот разговор.
- И что? Эта женщина... она собирается приехать сюда?
- О нет, увы, Джоанна умерла, около пятнадцати лет назад.
- Тогда говори по существу, - нетерпеливо сказал граф.
Графиня улыбнулась.
- Конечно, конечно, - она задумчиво переплела пальцы. - Джоанна вышла
замуж довольно поздно, и человека, ставшего ее мужем, ни в коем случае
нельзя было назвать богатым. Ее родители имели кое-какие деньги, но они
умерли вместе с ними, так что Джоанне надо было выйти за кого-нибудь
замуж, чтобы выжить.
- Она могла найти работу, - сухо заметил Чезаре, все еще не в
состоянии понять смысл этого разговора.
- О нет, не сорок лет назад. Девушки, получившие такое воспитание как
Джоанна, не "искали работу", они выходили за кого-то замуж. Так что
Джоанна вышла замуж за английского пастора, Генри Бернарда, и уехала жить
куда-то на юг Англии. А лет пять спустя она дала жизнь девочке, Селесте,
которую я крестила. Моя история становится более понятной?
- Нет, - коротко ответил Чезаре.
- Ну ничего, скоро ты все поймешь. Селеста была восхитительным
ребенком, хотя после того как ей исполнилось восемнадцать, я ее почти не
видела. Как я тебе уже сказала, Джоанна умерла, а у Генри Бернарда не было
времени для тех, кто имеет деньги. Так что связь на некоторое время стала
более слабой, но Селеста изредка писала мне, а я отвечала, и из писем я
немного узнала об истории ее жизни. Когда ей было всего двадцать, она
вышла замуж за человека, которому было уже за сорок, вдовца с ребенком,
девочкой лет семи. К несчастью, ее муж погиб в автокатастрофе, когда они
прожили всего десять лет, и Селеста осталась с семнадцатилетней падчерицей
и без денег.
- Не все меряют деньгами, - лениво заметил граф. - Некоторые люди
очень счастливы и без оных.
- Тс-с! - графиня посмотрела на него с упреком. - Я не заметила,
чтобы ты разделял подобные взгляды. Ты, кажется, проматываешь свое
состояние без видимых признаков борьбы.
Чезаре улыбнулся.
- Это моя забота, - ответил он мягко, и только его бабушка осознавала
что ему требуется усилие чтобы проявлять терпение.
- Очень хорошо. В любом случае, это сейчас неважно. Позволь мне
продолжить мой рассказ. Селеста не из тех женщин, которых подавляют
обстоятельства. Нет, вместо того, чтобы впасть в отчаянье, она получила
для себя и своей падчерицы приглашение навестить дальнего родственника в
Соединенных Штатах и там снова вышла замуж. На этот раз за богатого
промышленника Клиффорда Воэна. К сожалению, когда она стала его супругой,
этот человек был довольно стар, и всего через два года после заключения
брака умер, оставив Селесту обеспеченной женщиной.
- Как удобно, - сухо сказал Чезаре. - Я полагаю, она его очень
любила.
Графиня пожала плечами.
- Я в этом не сомневаюсь, но это не важно. Если она и вышла за него
из-за денег, зная, что он долго не проживает, кто я такая, чтобы осуждать
ее? Я восхищаюсь ею. Она мне по сердцу.
- Сердце! - Чезаре покачал головой. - Ну и какое у тебя сердце, если
ты можешь одобрять брак, основанный исключительно на расчете?
Графиня улыбнулась.
- Мой дорогой Чезаре, это единственный брак, в который можешь
вступить ты, не так ли? Так что, пожалуйста, не критикуй меня!
Чезаре беспечно встал с кресла.
- Это немного другое дело. Я не собираюсь жениться на какой-то старой
карге, даже ради ее состояния.
- Нет. И совершенно правильно. Старая карга не может подарить тебе
сильных сыновей, сыновей, которые будут носить фамилию Чезаре, - она
задумчиво стала перебирать жемчужины. - Нет, Чезаре, ты должен жениться на
Селесте Воэн!
Чезаре изумленно уставился на графиню. Наконец-то ее планы открылись,
стала ясна причина исчерпывающей жизненной истории, которую он только что
выслушал совершенно без интереса. Она и раньше знакомила его с девушками,
но на этот раз все обстоятельства были взвешены и сочтены превосходными.
Женщина была молодой, но не слишком; очаровательной, или по крайней мере
так считала графиня; и богатой, что для графини Франчески Марии Софии
Чезаре было самым важным. Желанием всей ее жизни было восстановить дворец
и единственное, о чем она молилась, было увидеть как это произойдет, а
потом умереть, только об этом и о своем внуке.
Граф Чезаре покачал головой. На мгновенье совершенно неожиданное
заявление выбило его из колеи, и он какое-то время думал только о своих
чувствах. Но теперь осознание того, что это может значить, нахлынуло на
него, и его слова прозвучали более резко, чем он этого хотел.
- Это смешно! - заявил он холодно. - И если нашими гостями должны
быть эта женщина и ее падчерица, то я предлагаю тебе быстро обратиться к
почтовым службам и отправить телеграмму в Англию или в Соединенные Штаты,
где бы они не находились, и сообщить, что обстоятельства, не зависящие от
тебя, не позволяют им приехать в данное время, или они могут обнаружить,
что по этому адресу нет никакого графа Чезаре!
Но его слова не вызвали ожидаемой реакции.
- Слишком поздно, - ответила она самодовольно. - Они уже остановились
в "Даниэли", и я позвонила им сегодня утром, приглашая оставаться у нас,
сколько они захотят!
2
Эмма устало опустилась на край кровати, давая себе долгожданный отдых
от упаковывания вещей. Ей казалось ужасно глупым то, что Селеста достала
так много всего, зная с самого начала, что они недолго задержатся в отеле.
Но Селеста не имела ни малейшего желания заниматься пакованием чемоданов
самой, когда за нее это могла сделать Эмма. Хотя, в конце концов, наверно,
это было не так уж глупо. Эмма знала, что Селеста любит красивые вещи, и
любит, чтобы вокруг нее были ее собственные вещи, напоминающие ей о том,
что она их владелица. У Эммы была веская причина помнить это.
Сделав глубокий вдох, Эмма принялась изучать свое отражение в большом
зеркале. Она увидела бледную копию самой себя, бледные щеки, бледные губы,
бесцветные волосы. Разве было сомнение в том, как она незначительна, после
того как посмотришь на великолепную копну красно-золотых кудрей Селесты и
на ее горящие синие глаза? Она не могла не признаться себе, что сравнение
с мачехой не в ее пользу, хотя и понимала, что сильный грипп, только что
перенесенный ею, послужил причиной ее умственной и физической
подавленности. Она чувствовала, что должна быть благодарна Селесте за то,
что та увезла ее из влажного и промозглого английского мая в теплый и
приятно опьяняющий климат весенней Венеции. Но почему-то все что ни делала
сейчас Селеста, казалось, имеет что-то за собой, и Эмма пока еще не поняла
что именно.
Для Эммы было шоком узнать о страсти своего отца к девушке, которая
была настолько молода, что годилась ему в дочери, особенно если учесть,
что это случилось всего через несколько месяцев после смерти ее матери. И
когда он женился на Селесте, Эмме пришлось принуждать себя быть любезной
со своей мачехой. Но ей нечего было волноваться. У Селесты не было времени
на маленьких девочек, и она, не теряя времени, убедила отца Эммы,
отправить ее в интернат, несмотря на то, что его жалованье бухгалтера
почти равнялось оплате за содержание ребенка.
Эмма приняла школьную жизнь. Она всегда пользовалась популярностью в
местной школе, и ей не составило труда подружиться с девочками в интернате
Святого Джозефа возле Эйлесбери. Сложнее было во время праздников, и Эмму
отсылали к разным тетушкам и двоюродным сестрам до тех пор, пока она не
стала достаточно взрослой, чтобы проводить каникулы дома, не вмешиваясь в
жизнь своей мачехи.
Ее отец, к ее величайшему сожалению, казалось, сдавал с каждым разом,
когда она его видела, и она могла только предположить, что постоянное
требование денег со стороны Селесты подрывало его здоровье. Когда она
заканчивала школу и готовилась к экзаменам, он умер, ее забрали из
интерната и она уже не вернулась туда.
Когда разобрались с делами ее отца, оказалось, что после него
практически ничего не осталось, кроме дома, в котором они жили и который
без каких-либо условий перешел к Селесте, немедленно заявившей Эмме, что
она собирается его продать, и что Эмме лучше найти себе работу и комнату.
Эмме тяжело было приспособиться к новой жизни, и она яростно
ненавидела свою мачеху, ставшую причиной неожиданной смерти отца.
Но время многое лечит, и Эмма, видевшая своего отца очень редко с тех
пор, как в их семье появилась Селеста, страдала не так сильно, как могло
бы быть при других обстоятельствах.
Она слышала, что Селеста отправилась в Штаты, и не надеялась увидеть
ее снова. Краткое послание уведомило ее о втором браке Селесты, а еще
более краткое о смерти Клиффорда Воэна и о вступлении ее мачехи в
наследство. Последнее не вызвало у Эммы ни интереса, ни зависти. Она
отнеслась к этому отстраненно, словно речь шла о какой-то незнакомке, о
которой она услышала или прочитала в газете. Поглощенная работой в
качестве ученицы медсестры в Лондонской больнице, она обнаружила, что в
состоянии совершенно забыть вмешательство Селесты в ее жизнь и помнить
только события того времени, когда она была еще совершенным ребенком,
обожаемым обоими родителями. Она поняла, что отец ее был довольно
слабовольным человеком, и что не стоит всю вину за то, что ее отослали из
родного дома, возлагать только на мачеху, потому что если бы ее отец был
человеком другого типа, Селеста не смогла бы так легко подчинить его своей
воле.
Пока Селеста находилась в Соединенных Штатах, Эмма достигла
определенного прогресса в учебе, а дружба, завязанная ею с ровесницами
заставляла забыть о том, что у нее нет дома, так как ее всегда были рады
видеть в домах других девушек. Она работала много, старшие ее часто
хвалили и ей думалось, что она действительно нашла свое место в жизни и
может не бояться никаких перемен.
Но шесть недель назад она очень сильно заболела гриппом, и несколько
дней была на грани воспаления легких, а когда кризис миновал, она
чувствовала себя слабой и измученной, и совершенно неспособной, по крайней
мере в течение нескольких недель, справляться с работой младшей медсестры.
Старшая сестра позвала ее к себе в кабинет и спросила, нет ли у нее
родственников, которые могли бы пригласить ее к себе на некоторое время до
тех пор, пока окончательно не окрепнет. Желательно, как сказала старшая
сестра, подальше от загазованных улиц Лондона.
Эмма не могла придумать, кто бы это мог быть. Ее частые визиты, по
инициативе Селесты, во время каникул к родственникам, укрепили в них
раздражение, хотя большинство из них были родственниками ее матери. И хотя
она не сомневалась, что они примут ее, если она об этом попросит, ей не
хотелось сваливаться им на голову снова.
Старшая сестра тоже не смогла ничего предложить в тот момент, и
проблема повисла в воздухе до тех пор, пока не прибыло из Нью-Йорка письмо
от Селесты. Та приглашала сопровождать ее во время поездки в Италию в
течение нескольких недель. Время визита не указывалось, но сообщалось о
