- Какое ты ничтожество! - воскликнула Эмма, едва удерживаясь на
ногах. - Не могу представить, что мой отец нашел в тебе!
На Селесту эти слова не произвели никакого впечатления.
- Какая разница? Он был одинок, а если человек одинок, он открыт для
предложений.
- Я знаю! К сожалению!
Казалось, Селеста теперь получает удовольствие от происходящего. Ее
гнев прошел, а смешные стороны данной ситуации соответствовали ее злобному
чувству юмора.
Затем, словно вспомнив о случае в холле, она произнесла:
- А теперь уходи! Я больше не хочу тебя видеть. Ты начинаешь
надоедать мне. И если эта тварь, Анна, попытается сделаться твоей
союзницей, она увидит, что силой моего влияния не стоит пренебрегать.
Эмма вышла, чувствуя себя нездоровой и униженной. Неужели ее чувства
были так заметны? Неужели по ее поведению Селеста поняла что-то, в чем она
сама себе пока еще признается? Представить себе, что она после этого может
встретиться с графом Чезаре, было невозможно, особенно после полных
ненависти обвинений, которые он бросил ей в лицо на лодке. Жизнь стала
такой болезненно сложной, что она от всей души пожалела, что вообще
согласилась поехать с Селестой в Италию. Ей следовало бы знать, что мачеха
не может измениться за один день. Что никогда она не делала ничего из
чисто альтруистических побуждений.
Она забралась назад в кровать, когда слабый свет нового дня появился
на горизонте. Эмма подумала о том, что происходит с графом Чезаре,
действительно ли Джулио позаботился о нем или позвали доктора. Последнее
было маловероятно, так как не было слышно, чтобы кто-нибудь приехал, и
хотя в спальню Селесты не проникали почти никакие звуки, какое-то шестое
чувство подсказывало ей, что были причины не делать это происшествие
достоянием гласности. Все это было очень загадочно, но у Эммы был тяжелый
день, и она заснула почти мгновенно, глубоким сном без сновидений, от
которого пробудилась только в полдень.
9
На следующий день Эмма вообще не встретила графа Чезаре. Он оставался
в своей комнате до обеда, потом они с Селестой куда-то уехали, пока Эмма
переодевалась к столу. Старая графиня упомянула, что они обедают с
друзьями и совсем ничего не сказала о его ране, а так как Эмма привыкла к
разным уверткам, то стала спрашивать напрямик. Их обед закончился очень
спокойно, после чего графиня сказала, что ей надо написать несколько писем
и извинившись, шла.
На следующее утро Эмма отправилась с Анной за покупками. Старая
служанка была рада компании молодой девушки, и тому, что та помогла ей
донести тяжелые корзины, а Эмма купила себе два новых платья на случай,
если ей снова придется встречаться с Антонио Венкаре и куда-нибудь
выходить.
Она пребывала в ужасно подавленном состоянии и надеялась, что молодой
итальянец не станет ее снова беспокоить. Она была решительно настроена
никогда больше не сталкиваться с Селестой или с графом Чезаре. Скоро их
время подойдет к концу и, если все закончится успешно для Селесты, ей
разрешат вернуться в Англию к тихой жизни в больнице. Там у нее было много
друзей, некоторые из них писали ей, интересуясь, как она проводит время в
Венеции, но до сих пор у нее не хватало духа ответить им. Было бы трудно с
восторгом описывать отдых, когда ситуация, в которой она находилась, с
каждым днем становилась все более сложной.
Когда подошло время ленча, она вошла в гостиную и увидела там графа
Чезаре, стоявшего возле бара и наливавшего себе в стакан приличную порцию
виски.
Эмма поспешила отвернуться и хотела уйти, но граф увидел ее. Он
проглотил половину содержимого стакана и сказал:
- Ну, Эмма! Тебя обеспокоило то, что я принимаю такое сильное
стимулирующее средство в столь ранний час?
Эмма снова повернулась к нему. Она заметила, что несмотря на смуглый
цвет его худощавого лица, он все еще выглядит бледным, а левая рука
немного напряжена. Тем не менее в темном свободном костюме он был
обезоруживающе привлекательным, и ее щеки внезапно вспыхнули, так как она
вспомнила их последнюю встречу наедине. Она снова поняла, что не
привлекательная внешность притягивает женщину к мужчине, а скорее какой-то
чувственный магнетизм, исходивший от Видала Чезаре, который окутывал ее и
лишал сил, наполняя желанием почувствовать на своем теле эти сильные
смуглые руки, и ощутить как его жадные губы страстно прижимаются к ее
губам. Но она сказала:
- То что вы делаете, меня не касается.
Она наклонила голову, пытаясь найти сигарету.
Он открыл портсигар и она нервно взяла одну, позволив ему поднести
зажигалку. Затем резко затянувшись, Эмма направилась к открытой двери,
ведущей в лоджию. День был прекрасным, легчайший ветерок шевелил тенты на
маленьких лодочках, проплывавших внизу.
Краем глаза она видела, что он стоит чуть позади нее.
- Я чувствую, что должен извиниться за свое поведение... вчера днем,
- неожиданно мягко прошептал он и Эмма вздрогнула.
- В этом нет необходимости, - холодно ответила она. - Я... Я
забыла... все. Это... это был не первый случай, когда ко мне приставали.
- Возможно, нет... - он небрежно пожал плечами. - Но мне не нравится,
что в моем присутствии ты ведешь себя как школьница. Ты постоянно
держишься так, словно я собираюсь наброситься на тебя.
Эмма придала своему лицу, как ей казалось, насмешливое выражение и с
упреком произнесла:
- У вас богатое воображение, граф Чезаре. Если мои манеры кажутся вам
слегка сдержанными, то это оттого, что мое присутствие здесь явно излишне,
и мне очень хотелось бы, чтобы существовал какой-то способ избавить вас от
него.
Он полез в карман, и она увидела, как он поморщился от боли в руке,
достал коробку мальтийских сигар и зажигалку. Затем пристально посмотрел
на нее, его голубые глаза были твердыми как сталь.
- Ты права, - сказал он наконец. - Я тоже хочу, чтобы ты каким-нибудь
образом смогла уехать из Палаццо, но совсем не по той причине, которую ты
себе вообразила.
Эмма побледнела.
- Извините, но я не могу оказать вам эту услугу.
Граф задумчиво рассматривал кончик своей сигары.
- Я думаю о твоем благополучии, - произнес он тихим и мягким голосом.
- О, действительно! - в голосе девушки было сомнение.
- Да, действительно, Эмма, пожалуйста, поверь мне...
- Нет, спасибо, - перебила она его, отворачиваясь. - В любом случае
вы забыли наш уговор, мы не должны разговаривать друг с другом, ну разве
что самые обычные приветствия.
Его глаза сердито потемнели, он сделал шаг к ней, повернул ее к себе
и сморщился от боли, потому что снова пошевелил раненной рукой. Он резко
отпустил ее, прижав руку к боку и сжав кулак.
Сердце Эммы переполнилось состраданием.
- О, Чезаре, - нетерпеливо сказала она. - Эта рука должна быть в
повязке!
- Что ты знаешь об этом? - пробормотал он сквозь зубы.
- Больше, чем вы думаете, - закричала она, покачав головой. - Вам швы
наложили? Вы приняли какие-то лекарства?
Лицо графа стало суровым.
- Не надо практиковать на мне свои знания о первой медицинской
помощи! - прошептал он, вытирая лоб тыльной стороной руки.
- Это не первая медицинская помощь, - возразила Эмма сердито. - Я
была...
- Эмма! - остановил ее голос Селесты. - Как ты думаешь, что ты
делаешь?
- Делаю? - Эмма резко повернулась. - Я ничего не делаю. Графу Чезаре
больно, вот и все!
Селеста не обратила на нее внимание и подошла к Чезаре.
- Дорогой! Что случилось? Эмма нечаянно задела твою руку?
Глаза графа были скрыты длинными ресницами.
- Нет решительно сказал он. - Эмма ничего не сделала. Абсолютно
ничего!
Девушка ушла. Она не могла видеть как мучается Чезаре, а тем более не
могла выносить Селесту, игравшую роль ангела-хранителя. Это было так...
так ужасно, так искусственно!
Несколько дней прошли почти без событий. Эмма мало видела свою мачеху
и графа Чезаре, но были ли они вместе все это время, было трудно
утверждать. Конечно, Селеста вела себя не как самая счастливая из женщин и
много раз Эмме доставалось от ее языка. Она командовала Анной, давала
своей падчерице бесконечные небольшие поручения, и вообще ужасно докучала.
У Эммы почти не оставалось времени для себя, потому что, хотя Селеста
и отправлялась утром за покупками, она следила за тем, чтобы девушке было
чем заняться до тех пор, пока она не вернется.
Что касается графа Чезаре, то каждый раз, когда Эмма видела его, она
делала так, чтобы они не остались наедине, и старалась не обращать
внимания на его напряженный усталый вид, словно он плохо спал.
На второй день появился Антонио и договорился, что они с Эммой
отправятся в оперу слушать "Паяцев". И они действительно получили огромное
удовольствие, потому что, хотя Эмма и не была страстной любительницей
оперного пения, город, в котором она находилась и костюмы в сочетании с
волнующей музыкой, словно наложили на нее чары, которые ей ужасно не
хотелось сбрасывать.
Антонио, казалось, наслаждался ее обществом, и на следующий вечер
пригласил ее к себе, чтобы познакомить с матерью, отцом и тремя сестрами.
Для Эммы это было большим испытанием, хотя тетя графа Чезаре показалась ей
восхитительной и привлекательной женщиной, сделавшей все, чтобы Эмма
чувствовала себя непринужденно.
Дни шли и к большому разочарованию графини Чезаре и Селеста,
казалось, нисколько не продвинулись в своих отношениях, которые хотя и
должны были закончиться браком по расчету, все же могли бы приносить им
хоть какое-то удовольствие.
В моменты затишья Эмма постоянно волновалась и о Чезаре и о своем
собственном будущем после того, как она вернется в Англию. Белые стены
больницы казались такими холодными и далекими, старый палаццо начинал
окутывать ее своими чарами. Если иногда она задумывалась над тайной его
хозяина, то гнала эти мысли прочь и переживала только о том, как заживает
рана Чезаре, и нет ли у него воспаления.
Прошло дней десять после несчастного случая с графом. Эмма покидала
Палаццо, чтобы сделать кой-какие покупки для Анны и в этот момент
встретила Видала, выходившего из маленькой кладовой, которая заинтриговала
ее в первый день.
- Buon giorno, signorina, - произнес он насмешливо. - Come sta?
- Bene, grazie, - холодно ответила Эмма и хотела пройти мимо, но он
преградил ей путь.
- Очень хорошо, - сказал он лениво. - Ну и куда мы идем?
- Это вас не касается, - резко ответила Эмма.
На лице графа появилось раздражение.
- Ты смеешь говорить со мной таким образом! - воскликнул он. - Ну,
куда ты идешь... еще раз?
- О, просто за покупками для Анны, - она показала на дверь. - Джулио
ждет меня в лодке. Мне теперь можно идти, синьор граф?
Он отступил в сторону.
- Подожди! У меня тоже есть дело в городе. Я отвезу тебя. Это избавит
Джулио от хлопот, так?
Эмма тяжело вздохнула.
- Если вы настаиваете, - произнесла она устало.
Он сердито нахмурился, но девушка небрежно проскользнула мимо него,
сама открыла дверь и оглянулась, чтобы посмотреть идет он за ней или нет.
Он стоял неподвижно и она вскрикнула, прижимая руку ко рту:
- О, Боже. Я причинила вам боль?
Он покачал головой, но ничего не сказал, а просто последовал за ней
через двор к ступенькам. К тому времени, как он подошел к ней и Джулио, он
снова был самим собой, а после нескольких быстрых слов на итальянском
языке, старый слуга поспешил назад в Палаццо.
- Забирайся в лодку, - сказал он и она подчинилась, ругая себя за
