анализировать их или сопоставлять. Выбрось все это дело из головы. Все
скоро закончится, поверь мне.
Эмма покачала головой.
- Ради всего святого! Я всего лишь человек. Как я смогу объяснить
это... - она показала на руку, - ...Селесте?
- Тебе это обязательно будет делать?
Эмма пожала плечами.
- Эта рана требует лечения.
- Она его получит. Немедленно. Ты, должно быть, заметила, что мы не
возвращаемся в Палаццо. У меня есть друг... - его голос стих, когда они
нырнули под узкий мостик над гораздо более узким каналом, по которому они
теперь плыли.
Они остановились перед причалом, ведшим, казалось, к складу, но
пройдя через деревянную арку, Эмма оказалась в каменном дворе, из которого
расходилось несколько маленьких переулков и проходов. Она последовала за
Чезаре в один из переулков к мрачному дому с каменным фасадом. Этот район
был не особенно приятным, но когда граф открыл дверь дома и она вошла, то
увидела, что стоит в устланном коврами зале с хрустальной люстрой,
висевшей над отлично отполированным комодом. Темно-синий ковер тянулся
вверх по пологой лестнице, по которой они поднялись к ряду комнат на
второй этаж.
Табличка на одной из комнат гласила: "Dottore Zuciano Domenico" и
Эмма с любопытством посмотрела на графа.
Чезаре открыл дверь и без церемоний вошел. Они оказались в большой
приемной, которая была совершенно пустой. Чезаре оглянулся по сторонам,
затем пересек комнату и направился к двери, ведущей во внутреннюю комнату.
Немедленно голос пригласил его войти и он показал девушке, чтобы она
следовала за ним.
Лючьяно Доменико оказался всего лишь немного старше графа. Он был не
таким высоким, но более плотным по сложению и при их появлении тут же
улыбнулся, и сразу же понравился Эмме.
- А, Чезаре, - произнес он, и приветствуя их, встал из-за огромного
стола и подошел, чтобы пожать графу руку. - Come sta?
Чезаре заговорил с доктором по-итальянски быстрыми резкими
предложениями, которые обратили внимание Лючьяно к Эмме. Когда Чезаре
закончил и доктор задал ему несколько вопросов по существу дела, он
повернулся к Эмме.
- Ну, синьорина, - сказал он по-английски. - Вы поранили руку?
Эмма взглянула на Чезаре. Тот слегка кивнул и сказал:
- Не бойся, Эмма. Добрый доктор - мой друг. Он не будет задавать
вопросов, на которые нельзя ответить, уверяю тебя.
Эмма задышала более свободно и ответила:
- Вы хотите посмотреть мое плечо?
- Конечно, - доктор посмотрел на Чезаре. - А вам, мой друг, наверное,
придется подождать за дверью, - сказал он улыбаясь.
Чезаре взглянул на неожиданно вспыхнувшие щеки Эммы и кивнул. После
того, как он ушел, доктор помог ей снять свитер и стала видна вся рана
целиком. К счастью, ни один из порезов не был очень глубоким, хотя доктор
сказал, что могут остаться тоненькие шрамы.
- Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, чтобы избежать этого, -
сказал он, смачивая спиртом кусочек ваты, которым собирался промыть рану.
Когда он прикоснулся к ее плечу, Эмма почувствовала жгучую боль, она
сцепила зубы и схватилась за ручку кресла так, что ее пальцы побелели. Но
в спирте было какое-то анестезирующее средство, которое через мгновение
полностью растворило боль и Эмма снова расслабилась.
Когда доктор смыл засохшую кровь и порезы стали четко видны, он
неожиданно изумленно вскрикнул, пробормотав что-то на своем родном языке.
- Что случилось? - спросила его Эмма.
Доктор покачал головой.
- Минутку, синьорина, - сказал он, открыл дверь и позвал: - Чезаре.
Entrate, per favore.
Глаза Эммы округлились, когда она увидела, что граф возвращается. Она
поспешно схватила свитер и прикрылась им словно защищаясь.
- Расслабься, - пробормотал он с чем-то вроде раздражения, затем
доктор показал на ее плечо и они вместе стали рассматривать порезы.
- Si, - произнес Чезаре наконец. - Вы правы, друг мой.
- Что происходит? - Эмма насупилась. - Думаю, я имею право знать.
- Ничего, - ответил Чезаре, рассматривая кашу, в которую мужчина
превратил ее гладкую кожу. - Но будь уверена, Эмма. Люди, которые это
сделали, получат по заслугам. Я лично обещаю тебе это. - Его голос был
резким.
- О, пожалуйста, - Эмма схватила его за руку. - Не надо рисковать
ради меня. Я не получила серьезных повреждений. Я скорее просто сильно
испугалась. И благодарна, что еще жива!
Граф некоторое время изучал ее бледное лицо, затем мягко проговорил:
- Не волнуйся, cara. Я не буду рисковать. То, что случилось тогда
вечером, произошло из-за моей беспечности.
Эмма с тревогой посмотрела на доктора, но граф только улыбнулся.
- Уж не вообразила ли ты и в самом деле, что моей рукой занимался
Джулио? - спросил он недоверчиво.
- Конечно, я так и подумал. А почему бы нет?
Граф засмеялся.
- Извини. Мне следовало разубедить тебя.
- Но ваша рука все еще причиняет вам боль.
- Ваша делала бы то же самое, если бы вам наложили двадцать швов,
которые тянут каждый раз, когда он делает неверное движение, - ответил
доктор сухо. - Зрелище было не из приятных.
- В это я могу поверить, - содрогнулась Эмма. - Чезаре, почему вы не
сказали мне?
Он пожал широкими плечами.
- Мы ведь не разговаривали с тобой, помнишь?
Эмма увидела его выражение и сама слабо улыбнулась. Теперь, после
близости последнего часа все казалось таким глупым.
Плечо Эммы было обработано и забинтовано, и они покинули кабинет
Лючьяно Доменико. Когда они возвращались по переулку к причалу, Эмма
дернула Чезаре за рукав.
- Что такое доктор увидел... на моей руке? - спросила она. -
Пожалуйста.
Граф мгновение колебался, потом мягко ответил:
- Нет смысла пытаться сохранить это в тайне. Ты все равно это
увидишь, когда шрамы затянутся и повязку можно будет снять. Он посмотрел
на нее. - На твоей руке вырезан номер, вот и все. Номер.
Глаза Эммы, казалось, заняли все лицо.
- Номер! - эхом повторила она. - Но с чего бы им вырезать номер на
моем плече?
- Ты не хочешь попытаться понять, что лучше, если ты ничего не будешь
знать.
Эмма сжала губы. На мгновение она почувствовала, что вот-вот
расплачется. События этого утра были такими неожиданными и запутанными,
кроме того онемение, наступившее после того, как доктор протер руку
анестезирующим раствором, проходило, и пульсирующая боль возвращалась.
Эмма чувствовала волнение и беспокойство и все еще была немного напугана.
Что все это значило? Неужели справедливо, чтобы она воспринимала все, что
случилось, не проявляя никакого любопытства? В конце концов, она всего
лишь человек и, если ее где-то подстерегала опасность, то она должна хоть
как-то представлять какую форму она может принять.
10
Путешествие назад в Палаццо прошло молча. Эмма не решалась
заговорить, опасаясь сказать какую-то глупость, граф же, казалось, был
поглощен своими собственными мыслями, и по мрачному выражению его лица она
видела, что они были не из приятных.
Хотя когда они уехали было рано, сейчас уже наступило время ленча и
Эмма с ужасом думала о скандале, который может устроить Селеста. И вообще
будет нелегко добраться до своей комнаты и переодеться не встретившись ни
с Селестой, ни с графиней.
Однако, когда они приблизились к причалу, Чезаре вдруг повернул лодку
в узкий канальчик, по обеим сторонам которого возвышались каменные стены.
Немного выше уровня воды были видны зарешеченные окна и вообще в нем было
очень темно и довольно мрачно. Они приблизились к низкой арке, под которой
едва смогла проскользнуть лодка, а им пришлось наклониться и выпрямиться
только тогда, когда они оказались в темном, похожем на пещеру подвале,
заваленном корзинами и ящиками, пахнущем сыростью и плесенью.
- Где мы? - спросила она с любопытством. - Это подвал Палаццо?
Он кивнул.
- Часть его. Удобный путь для того, чтобы скрыться незамеченным в
случае опасности в былые годы.
Они оставили лодку и взобрались по деревянным ступенькам к двери,
приведшей их в огромную комнату с массивной раковиной и ржавеющими
кранами, длинным деревянным столом, разрушающемся от времени.
Чезаре нес корзину Эммы, но даже так, она вскоре устала и ей
приходилось время от времени останавливаться, чтобы собраться с силами.
Они вышли из комнаты через дверь, которая привела их к узкому лестничному
пролету.
К тому времени как они добрались до верха и Чезаре открыл двойную
дверь в длинную галерею, в которой девушка с облегчением узнала ту, из
которой можно было попасть в меблированные апартаменты, она очень устала.
Граф закрыл дверь и сказал:
- Ну? Почти пришли. Мы пройдем через кухню. Там есть проход, который
ведет в твою спальню. Тебе нетрудно будет войти к себе незамеченной.
- Спасибо, - ответила Эмма довольно сухо. - Но Анне были нужны эти
овощи для ленча. Она и так ждала их довольно долго. Возможно, ей пришлось
обойтись без них. Что скажет графиня?
- Графине необязательно знать, - ответил граф спокойно. - Ты можешь
оставить корзину Анне, когда мы будем проходить через кухню. Я сам с ней
поговорю.
Анна не проявила особого удивления, когда они появились со стороны
кухни, но на мгновение остановила Эмму и сказала:
- Синьора Воэн спрашивала о вас в течение этого последнего часа. Я
сказала ей, что вы отправились за покупками для меня, но... но я не знаю
поверила ли она мне.
- О, господи, - скривилась Эмма, на минуту забыв о ране. - Ну, ладно,
если она спросит еще раз, скажите ей, что я переодеваюсь к ленчу.
- Si, signorina.
Взгляд графа Чезаре был загадочным, когда он наблюдал как Эмма
покинула их и направилась в свою комнату и она не могла понять о чем он
думает. В некотором смысле связь между ними стала очень близкой и в то же
время, они были далеки друг от друга. Она подумала, что он относится к ней
снисходительно, как к избалованному ребенку, когда она начинала спорить с
ним. И все же были моменты, когда, казалось, между ними вспыхивали
какие-то искорки, воспламеняя уже зародившиеся чувства, которые пробудил в
ней. Рок, судьба, случай, как не называй это, казалось, решительно
сталкивал их, переплетая их жизни, не задумываясь о последствиях, в то
время как Селеста наблюдала, словно злой дух, держа все карты в руках и
зная выигрышный ход. Чтобы граф Чезаре не думал о ней, Эмме, и что бы это
ни было, это, наверняка, не было любовью. Селеста станет следующей
графиней Чезаре. Благодаря ее средствам Палаццо будет возвращено былое
великолепие.
Когда Эмма мылась и переодевалась в ванной комнате, то думала о том,
смогла бы она, если бы была разорившейся аристократкой, выйти замуж за
человека исключительно из-за его денег. Существовало ли что-либо достойное
этой жертвы? Было ли состояние важнее человека? Было ли прошлое таким
совершенным, что любые средства могли бы быть оправданы?
В последние дни она часто задавала себе именно этот вопрос, и всегда
ее ответ был одним и тем же: нет. Конечно, было невероятно печально, что
коллекция objets d'art должна быть разбита и распродана по отдельности, и
возможно, никогда больше не соединится снова, но счастье не зависело от
этих вещей. До тех пор, пока у тебя есть дом и семья, еда и еще немного
осталось на роскошь - это для Эммы было счастливой жизнью. Она была
романтичной, ее друзья часто поддразнивали ее в связи с этим, но она
предпочитала называть себя идеалисткой.
Комнаты Марко Кортино, которые считали конторой, находились в самом
