над законами естественного отбора, дала шанс на выживание таким, как ты.
Некоторое время они молча, с нескрываемым любопытством разглядывали
друг друга. Грант изменился. Он до черноты загорел, оброс бородой - тугой,
иссиня-черной с едва различимыми седыми прядями. И приобрел спокойную
уверенность в движениях.
"Занятно, каким он находит меня", - невольно подумал Кратов.
Грант потопал босой ступней по дощатому полу веранды, куда они попали
с крыльца.
- Это я тоже сам делал. Топором и пилой. Надеюсь, ты знаешь, что
такое топор?
- Еще бы! - хохотнул Кратов. - Меня раз пять пытались им прикончить.
- Тоже, нашли дерево... Воображаю, как ты обошелся с теми, кому
взбрела в голову подобная фантазия!
- В трех случаях из пяти уже на следующий день мы были неразлейвода.
В одном - я принужден был ретироваться без сколько-нибудь основательных
результатов. Топорник оказался круглым идиотом, органически неспособным к
контакту. Кажется, у него была дурная наследственность, омраченная
хроническим алкоголизмом...
- Это что, намек? - грозно спросил Грант.
- В отличие от тебя, он употреблял адскую смесь спирта с красящими
эмульсиями. А последний казус, хотя хронологически он был как раз первым и
к прикладной ксенологии отношения не имел, ты должен помнить.
- А я и помню. "Дикие плоддеры" на Нимфодоре... Здорово мы им тогда
начесали, правда?
- Ты был великолепен, - серьезно сказал Кратов. - С кастрюлей в одной
руке и сборником апокрифических евангелий в другой. Неизвестно еще, чем ты
орудовал эффективнее.
- Я бы просил повторить эти слова при моей жене, - блаженно
промурлыкал Грант. - Будучи стихийной объективисткой, она верит лишь тому,
что видела собственными глазами. Когда я начинаю что-то рассказывать о
своем бурном плоддерском прошлом, она лишь смеется. Тень чертова гренделя
довлеет надо мной, как злой рок.
- А ты не пробовал ее поколотить?
- Пробовал. С тем же успехом можно поколотить воду. Или огонь. Или
собственную тень. Видел бы ты, как я за ней гонялся!.. Она лишь смеется, -
повторил Грант с притворным унынием.
Он взялся обеими руками за вделанное в пол бронзовое кольцо,
поднатужился и откинул тяжелую крышку. Под крышкой скрывалась лесенка,
ведущая в погреб. В сыром полумраке сам собой вспыхнул слабый фитилек.
Проворно перебирая руками, Грант спустился вниз.
- То, что здесь хранится, я тоже делал сам, - донесся из глубины его
гулкий голос.
Кратов поглядел в окно. Во дворе уже был устроен длинный стол, накрыт
белой скатертью и наполовину заставлен глиняными блюдами и кувшинами. Над
двором ползли легкие кисейные струи пахучего дыма. Сразу за хворостяной
изгородью во весь горизонт вставал тонкий, будто очерченный пером, силуэт
горного кряжа, белые вершины которого сливались с серыми облаками. А выше
начиналось пронзительно-чистое, холодное, синее небо.
Грант вылез из погреба, одной рукой смахивая паутину с волос, а
другой обнимая пыльный кувшин, запечатанный черной пробкой.
- Посмотри на дату, - сказал он гордо.
- 133-й год, - поразился Кратов. - Год нашего с тобой возвращения во
Внешний Мир!
- Это вино дожидалось тебя двенадцать лет. Никто в Галактике не имеет
на него права, только мы двое.
Грант сорвал пробку и разлил темно-красную, густую на вид жидкость в
глиняные стаканы.
- Будь счастлив, брат-плоддер, - сказал он, высоко поднимая свой
стакан.
Они выпили. Несмотря на долгое пребывание в холодном погребе, вино
казалось теплым. Вкус его трудно было с чем-то сравнивать. Во всяком
случае, не с виноградом. Вязковатая горечь с примесью душистых трав, едва
уловимый ореховый аромат.
Грант не глядя нашарил гирлянду зелени, тянувшуюся через веранду от
стены к стене, сорвал слегка увядший пучок и, разделив его пополам, вручил
половину Кратову.
- Почему ты ни разу не навестил меня раньше? - спросил он, жуя
стебелек с резными листочками.
- Я не знаю, - честно сказал Кратов.
- Бывали дни, когда мне тебя недоставало. Нет, в этих горах не
водятся пантавры, сабдаги или ракшасы. Правда, первое время по ночам во
двор наведывалась семейка снежных людей и мелочно пакостила. Но я сумел
приручить их вкусными подачками, и теперь мы живем в мире. Ураганы, ливни
- это все пустяки. Мне не хватало... - Грант поморщился и искательно
пошевелил пальцами. - Не умею объяснить. Во всяком случае, после первого
стакана. Жаль, что ты не почувствовал того же одиночества, что и я.
- Все эти двенадцать лет у меня не было паузы, - виновато промолвил
Кратов. - Я не оглядывался на прожитое, не подводил итоги. Мне постоянно
не хватало времени на рефлексии. Пауза возникла только сейчас. И вот я
здесь.
- Если бы мы встречались чаще, теперь нам было бы легче говорить. А
так - мы можем вспоминать годы в Плоддерском Круге, перебивая друг друга
подробностями. Когда же речь зайдет о годах во Внешнем Мире, диалога уже
не получится. Будут два монолога - твой и мой. Это не то, чего бы мне
хотелось.
- Тебе трудно со мной? - спросил Кратов.
- Нет. Дело не в этом. Просто наша дружба испещрена белыми пятнами.
Это чертов двенадцатилетний вакуум!
- Стыдно признаться, но я не ощущаю никакого вакуума.
- У тебя не было паузы. А у меня была. По сути, вся моя жизнь -
пауза. Нет, я не жалуюсь и ни о чем не жалею. В конце концов, я занимаюсь
любимым делом - предсказываю погоду при помощи собственной маленькой
метеостанции. А люди в долине решают, оставить ли мой прогноз как есть или
исправить его своими силами. Я первый узнаю о лавинах и селевых потоках. А
они делают так, чтобы об этом никто больше не узнал: останавливают лавины
и глушат сель в зародыше... Я построил дом и семью. Дьявол, у меня трое
детей! О какой паузе я говорю?! - с изумлением спросил себя Грант.
- Я знаю, о какой, - сказал Кратов. - Тебе не хватает именно
пантавров, ракшасов и этих... как их?.. сабдагов!
Грант печально покивал.
- Ты прав, брат-плоддер, - подтвердил он. - Снова ты прав. И тебя мне
тоже не хватало. Знаешь что? - оживился он. - Когда мы допьем наш с тобой
кувшин, то пойдем и зададим хорр-рошую трепку этим снежным засранцам.
Поверь, будет приключение не хуже Нимфодоры!
- Снежные люди под охраной человечества, - вздохнул Кратов.
- И здесь ты прав. Им можно гадить у меня во дворе, а мне в их пещере
- нет. И черт с ними. Одна надежда, что придет Магнус Мессершмидт, и вы с
ним подеретесь.
- Почему я должен подраться с каким-то Магнусом Мессершмидтом? -
удивился Кратов.
- Он фашист. Ему нравится так себя называть, хотя на самом деле он
метарасист анастасьевского толка. Полагаю, едва он обругает тектонов
чешуйчатыми ублюдками, как ты бухнешь ему... как ты обычно выражался... по
рогам.
- Кажется, я обману твои ожидания. Нужно быть очень большой сволочью,
чтобы всерьез надеяться вкусить от моего кулака.
- Жаль, - огорчился Грант. - Магнус, конечно, фашист, но сволочью его
назвать трудно.
- Но ты не отчаивайся, - сказал Кратов. - Когда мы допьем все вино и
окарачь выползем на крыльцо, нам зададут хор-р-рошую трепку наши женщины.
И "дикие плоддеры" Нимфодоры покажутся тебе невинным аттракционом из
Диснейленда.
Грант, усмехаясь, вторично наполнил стаканы.
- Всякий раз, опорожняя эту посуду, - сказал он, - я стану говорить
тебе о том, как мне тебя не хватало. Такой уж, видно, дух заключен в этом
вине. Я делал его с большой печалью в сердце. Наверное, в ту пору мне
просто необходима была твоя опека. Твое железное плечо. Будь счастлив!
- Будь счастлив... Ты преувеличиваешь, брат-плоддер. Я никогда не
опекал тебя. С какой стати мне опекать здорового, веселого и резкого на
язык мужика?!
- Это тебе только казалось. Таким я был от страха. Шесть плоддерских
лет я денно и нощно трясся за свою шкуру. И лишь твое присутствие
приносило мне успокоение и уверенность. Возвратившись на Землю, я всего
лишился. Ну, конечно, родные и друзья помогали чем могли. Но у них всегда
хватало забот и без меня. А ты ударился в ксенологию и совсем забыл о том,
что где-то мается слабый, маленький человечек по имени Грант. Я
подозреваю, ты всю жизнь питал иллюзию, будто вокруг тебя сплошь такие же
экземпляры, как и ты сам. Растиражированные природой с точностью до
нюансов. Способные из любой житейской передряги выйти своими ногами, в
одиночку. И потому ты так легко бросал своих прежних спутников на произвол
судьбы. Дескать, выплывайте как знаете. Делайте, как я... Ведь так?
- Так, - нахмурился Кратов. - И за какие-то несколько дней я слышу
это уже не раз. Но ты, как я погляжу, все-таки выплыл?
- Конечно, выплыл. Что мне оставалось? Но для этого мне пришлось
одолеть себя. Я был тихим, смирным синоптиком. А в один прекрасный момент
я решил, что будет лучше, если судьба покорится мне, а не я судьбе.
- Ты и вправду переменился, брат-плоддер, - уважительно сказал
Кратов.
- А ты, я вижу, как встарь, свято веришь в божий промысел?
- Никогда этого не было! Но в какой-то мере я, безусловно, фаталист.
И это помогает мне выцарапываться из упомянутых передряг. Кому сгореть,
тот не утонет... Ну, разумеется, я и сам никогда не сидел сложа руки,
смиренно дожидаясь избавления.
- Судьба по прозвищу "Удача", - сказал Грант. - Старая плоддерская
присказка... Я уяснил одну простую вещь: человек может поломать любое
горнее предопределение. Он может показать вот такой нос злому року! -
Грант широко развел руки в стороны. - Я убедился в этом, когда стал,
наконец, делать то, что хотел.
- И чего же ты захотел в первую очередь? - поинтересовался Кратов.
- Для начала - взять в жены субнавигатора Джемму Ким.
- О! - сказал Кратов и с готовностью подставил стакан под вязкую
гранатовую струю.
- И я взял ее. Почему я должен брать в жены не ту женщину, какую
хотел, а ту, какая ближе и согласна?! Будь счастлив!
- Будь счастлив... Я так не сумел бы, - признался Кратов. Голова у
него слегка плыла.
- Это был вестерн! - вскричал Грант. - Я умыкнул ее прямо с
галактической базы Звездного Патруля. Ты знаешь мою нелюбовь к дальним
перелетам. Но я поборол все прежние предубеждения, проник на базу и уволок
Джемму. Как она и была - в скафандре, чуть ли не с фогратором наперевес.
Мне пришлось ее фактически изнасиловать, чтобы она поняла мои серьезные
намерения... Человек - сам хозяин своей судьбы. А ты все еще смотришь
наверх, прежде чем совершить поступок.
- Неправда! - запротестовал Кратов.
- Я все вижу, - сказал Грант и погрозил ему пальцем. - Зачем серому
волку большие глазки?.. Эта девочка, с которой ты заявился, должно быть,
кинулась тебе на шею раньше всех других. А ты, старый звездоход, крутой
плоддер, гроза пантавров, и размяк. Уговорил себя, будто это подарок
небес. Чушь!
Кратов снова покосился в окно. Вокруг стола носилась чумазая
полуголая ребятня - сыновья Гранта и Джеммы Ким, погодки. На мгновение
появилась Марси, в фермерском джинсовом комбинезоне, который был ей велик.
Она несла тремя пальчиками, далеко отставив руку, свежеощипанного
цыпленка. Увидев Кратова со стаканом, девушка притворно нахмурилась и
погрозила ему свободным кулачком.
- Ты ничего не понимаешь, - сказал Кратов.
- Я все понимаю. Зачем серому волку большая голова?.. Помяни мое
слово: она бросит тебя. Как подобрала, так и бросит. Так же внезапно. Она
НЕ РАВНА тебе. И ты ей скоро наскучишь. Не представляю, какие темы для
разговоров вы вообще можете находить.
