разбирать их, если есть нужда в подержанных сердцах, почках,
печенках, глазах, коже... Майк поймал себя на том, что с содроганием
пересчитывает полки морга, обступившие их с трех сторон.
- Если хочешь блевать, делай это здесь, - строго заметил Джош.
- В операционной все должно быть стерильно.
- Я не собираюсь блевать, - процедил Майк.
- Серьезно? Честно говоря, этот парень выглядит куда лучше,
чем ты. Слушай, Майк, пора привыкать к таким штукам. Перед нами
просто кусок мяса, а мы - всего лишь разделыватели туш.
- Ты мерзкий тип, Джош.
- Так ведь потому-то я тебе и нравлюсь. Ну, ладно, давай
заниматься делом. Сними пока ему бирку с большого пальца, а я
возьму журнал.
Стараясь дышать через рот, Майк обошел открытый контейнер.
Только не надо задумываться. Делай свою работу. Он склонился над
ящиком и принялся стягивать с трупа полиэтиленовый пакет. Ноги
мертвеца, длинные и мускулистые, поросли густыми светлыми
волосами. А вот ступни были, как у старика, - усохшие, с желтыми
ногтями. Видимо, покойный страдал каким-то грибковым
заболеванием.
"Вот теперь ты мыслишь как врач", - с удовольствием отметил
Майк. На лице у него даже возникло подобие улыбки. Возникло - и
тут же исчезло. Ничего похожего на пластиковую
идентификационную бирку на пальцах трупа не наблюдалось.
- Эй, Джош! - окликнул Майк. - Я что-то не вижу бирки.
Джош подошел, задумчиво пошлепывая журналом по затянутой в
резину ладони.
- Она иногда слетает с пальца.
- Да я смотрел. Нет нигде.
Джош пробормотал какое-то ругательство, взял журнал под
мышку и принялся искать в ящике. Приятели обыскали все углы,
перетряхнули пакет - безрезультатно.
- ...Мать твою, - процедил Джош. - Фигово. Ну и козел этот
Эклмен!
- Что за Эклмен?
- Отвечает за все морговские бумажки. Ведет журнал
регистрации, цепляет бирки на трупы, и все такое. Короче,
здоровенный кусок дерьма, и пьет как... - Джош развернул журнал.
- Зато здесь все в порядке. Вот: "Деррик Каплан, около двадцати
пяти лет, блондин, глаза голубые. Диссенция аорты. Умер в
приемном отделении реанимации".
Майк внимательно посмотрел на труп.
- Блондин - это точно. Но вот выглядит он явно не на двадцать
пять. А про татуировку там ничего не написано?
Джош покачал головой.
- Ничего. Но я же сказал: Эклмен - полнейший козел. У него
периодически случаются проколы, особенно когда из "скорой"
покойники идут косяком. Ты же знаешь, какая заваруха была
прошлой ночью...
- Джош, может, все-таки уточнить у кого-нибудь? Вдруг это
другой труп?
Джош почесал кадык, покосился на носилки, стоящие у двери
лифта, и решительно сказал:
- У нас есть разрешение и есть тело. А самое главное -
операционная давно готова. Пойдем счищать с него шкуру.
И он широким шагом отправился за носилками. Майк посмотрел
на вытатуированного грозного дракона и подумал: "Будем надеяться,
Джош знает, что делает".
- Смотри внимательно, - сказал Джош тоном фокусника,
собирающегося исполнить свой коронный номер. - Сейчас будет
такое зрелище - закачаешься!
Майк, кусая губы (к счастью, под хирургической маской этого не
было видно), страдальческими глазами наблюдал за тем, как Джош
колдует над одним из мешков с соляным раствором, свисающим со
стойки для капельниц. Внезапно раздалось угрожающее шипение -
ожил насос, и труп, лежащий на столе, стал раздуваться, словно
большая резиновая игрушка.
- Клево, да? Соляной раствор заполняет подкожный слой, -
пояснил Джош. - И отделяет дермис от жировой прослойки. После
этого гораздо проще сделать качественный срез.
Майк кивнул. Отвращение боролось в нем с любопытством. Грудь
трупа - гладко выбритая, обработанная бетадином, раздувшаяся от
соляного раствора - уже не выглядела частью человеческого тела.
Кожа сделалась гладкой, истонченно-нежной и приобрела оттенок,
какой Майк видел только в каталоге "Дж. Крю".
- Крови много будет? - осторожно осведомился он.
- Не слишком, - успокоил Джош, придвигая к себе кювету с
инструментами. - Разве только когда его перевернем - в основном,
кровь скапливается вдоль спины.
Вооружившись инструментом, напоминающим нож для нарезки
сыра, он с гордостью продемонстрировал Майку острое сверкающее
лезвие.
- Видишь вот этот ограничитель? Выставляем на 0,9 миллиметра.
Нужно срезать такой тонкий слой, чтобы через него можно было
смотреть, как через матовое стекло.
Он поднес инструмент к ключице трупа. Майк хотел отвернуться,
но, стиснув кулаки, пересилил себя. Через несколько месяцев ему
придется работать в реанимационном отделении неотложной
помощи. А там увидишь вещи и пострашнее.
Джош ловким движением сделал первый разрез через всю грудь
покойника. Струйка темной, лишенной кислорода крови побежала в
сточные канавки на хромированном столе.
Отделив полоску кожи на ребре, Джош быстро развернул кисть,
отрезая край, - и, аккуратно ухватив кожу двумя пальцами, показал
образец приятелю. Слой действительно оказался почти прозрачным.
- Открывай морозилку. Майк опустил глаза и обнаружил
стоящий на полу пластиковый ящик с эмблемой Нью-йоркской
пожарной службы. Открыв крышку, он извлек оттуда небольшую
ванночку с голубоватой жидкостью и протянул ее приятелю. Джош
погрузил лоскут кожи в жидкость, Майк положил ванночку в
морозилку и плотно закрыл крышку. Теперь кожу отправят в
соответствующее хранилище банка кожных трансплантантов, где ей
предстоит храниться, - в антибиотическом растворе при
температуре минус семьдесят по Фаренгейту она не испортится.
Джош продолжил обрабатывать труп. Надрезы неизменно
получались четкими и уверенными. Всего через несколько минут
грудь, руки, ноги и большая часть поверхности живота трупа были
освежеваны. Джош не коснулся только участка с татуировкой, и он
выделялся на поверхности мертвого тела, как диковинный
разноцветный остров среди желтовато-розового моря.
- А теперь давай-ка перевернем его, - скомандовал Джош,
захватив труп под спину.
Даже вдвоем они с трудом перевалили тело на бок. И тут же Майк
заметил в затылочной части шеи трупа красноватое раздражение пра-
вильной круглой формы.
- Гляди-ка, Джош. Что это такое? Джош наклонился, чтобы
рассмотреть пятно. Размером оно было около трех дюймов и состо-
яло из тысяч крохотных точек.
- Вижу, - спокойно констатировал он. - И что дальше?
- В карточке что-нибудь про это написано? Джош положил
покойника на живот и снова взялся за нож.
- Было бы о чем писать. Ну, красное пятнышко. Может,
насекомое какое-нибудь укусило. Или ободрался обо что-то. Или
даже мы сами его оцарапали, когда перекладывали на операционный
стол.
- Не знаю. Выглядит странно...
- Майк, этот тип уже мертвый. А кто-то там умирает от ожогов, и
единственное, что может спасти, - это кожа, которую наш таль, еще
будучи живым, любезно разрешил использовать, если что. Поэтому
давай скорее закончим работу - и свалим отсюда.
Майк кивнул. В сущности, Джош Кемпер прав. Врачи сделали все,
чтобы спасти этого молодого человека, и теперь ему уже ничем не
поможешь. Деррик Каплан умер, но благодаря его коже останется в
живых другой человек!
Майк скрипнул зубами, подошел к приятелю и сказал, указывая на
нож:
- Если ты не против, я тоже попробую. Джош Кемпер удивленно
приподнял брови и
одобрительно усмехнулся в хирургическую маску.
Неделю спустя в послеоперационной палате клиники Куинз Перри
Стэнтон, вздрогнув, пришел в себя. Доктор Алек Бернстайн тут же
склонился над ним и одарил лучезарной улыбкой.
- Добрый день, профессор, - мягко произнес он. - Хочу вас
порадовать - все прошло как нельзя более успешно.
Стэнтон заморгал, пытаясь развеять пелену, застилающую глаза.
Бернстайн наблюдал за ним с отеческой гордостью. Он всегда по-
особому относился к пациентам с ожогами - совсем не так, как к
стареющим красоткам, которым подтягивал лица, наращивал пухлые
губки и накачивал силиконом груди. Ожоговые пациенты в его
послужном списке занимали весьма скромное место, но именно они
составляли предмет его особой гордости.
Вот и сейчас, глядя на Стэнтона, Алек Бернстайн ощущал
удовлетворение и гордость. Сорокадевятилетний профессор истории,
работающий на кафедре Университета штата Ямайка, попал в
реанимацию двое суток назад с обширным ожогом левого бедра. В
хранилище университетской библиотеки взорвался паровой котел, и
струя раскаленного пара ударила профессора в ногу.
Бернстайна вызвали в реанимацию прямо из операционной, где он
увеличивал губки очередной привередливой леди. После беглого
осмотра доктор, не мешкая ни минуты, позвонил в банк кожных
трансплантантов и уже через три часа оперировал профессора
Стэнтона...
Сестра Терри Нестор принесла пакет со свежим раствором для
капельницы. Улыбнувшись хирургу, она подошла к пациенту и
весело заметила:
- Скоро вы будете как новенький, профессор Стэнтон. Доктор
Бернстайн - наш лучший специалист по ожогам.
Бернстайн скромно потупил глаза и слегка покраснел. Медсестра
подсоединила капельницу, подошла к окну, выходящему на
автостоянку перед клиникой, подняла жалюзи - ив палату хлынул
яркий солнечный свет, заиграв на экране выключенного телевизора.
Едва солнечные лучи коснулись бледного лица профессора, тот
надсадно закашлялся. Бернстайн поморщился - горячий пар мог по-
вредить не только кожу, но и легкие пациента, причем некоторые
признаки легочной недостаточности уже наблюдались, когда
профессора привезли на "скорой". Стэнтон не отличался крупными
габаритами - рост пять футов и четыре дюйма, вес едва ли больше
ста двадцати фунтов. Коротенькие ножки, мелкие черты лица.
Достаточно совсем небольшого количества пара, чтобы в системе
дыхания такого тщедушного человечка произошли опасные
изменения.
Бернстайн сразу назначил пациенту сильный стероид солумедол
внутривенно, но сейчас подумал, что, возможно, увеличит дозу - по
крайней мере на несколько дней.
- Профессор, как у вас дела с легкими? Тяжело дышать?
Стэнтон снова закашлялся, потом мотнул головой:
- Ничего страшного. Голова немного кружится.
- Это из-за морфия, - Бернстайн облегченно вздохнул. - Ну а
бедро? Чувствуете боль?
- Самую малость. Чешется довольно сильно, а боль вполне
терпимая.
Бернстайн кивнул. Все верно - морфий сдерживает боль, пока
временный трансплантант прикрывает заживающую рану. Потом
можно будет приживить постоянный. Зуд - достаточно редкое
явление, но уникальным его не назовешь.
- Мы немного увеличим дозу морфия - и он практически
полностью снимет болевые ощущения. А зуд постепенно пройдет сам
собой. Давайте посмотрим, как поживает ваша нога.
Сверху трансплантант прикрывали длинные марлевые полоски.
Бернстайн осторожно приподнял одну из них пальцами, затянутыми
в резиновую перчатку. Специальные скрепки плотно прижимали
временный трансплантант к лишенному иннервации подкожному
слою. Кожа сохраняла бледно-желтоватый оттенок.
_ Все идет как надо, профессор. Скоро вы поправитесь.
На зуд можно не обращать внимания - если, конечно, он не
станет слишком мучительным. Доктора беспокоило другое - то, что
он заметил во время предыдущего осмотра, когда пациент еще не
очнулся.
- Профессор, если можно, поверните, пожалуйста, голову.
Бернстайн, наклонившись, внимательно осмотрел затылочный
участок шеи пациента. Красноватое раздражение в форме
правильного круга еще не сошло. Несколько тысяч крохотных крас-
ных точек. Похоже, кортизональная реакция на гормоны. Ничего
страшного, конечно, но нужно будет понаблюдать.
- Постарайтесь еще немного поспать, профессор. Я скажу Терри,
чтобы она добавила морфия. Через несколько часов я опять навещу
вас.
Отдав распоряжение медсестре, Бернстайн вышел в коридор,
притворив тяжелую дубовую Дверь. За углом, в дальнем конце
устланного серым ковролином коридора, стояла большая кофеварка
на подставке. Можно было позволить себе скромное удовольствие.
Бернстайн взял из стопки разовый стакан и, не торопясь, наполнил
