санитар, привязывая пострадавшего к носилкам. - Никаких
внешних повреждений, никаких признаков контузии. Но во время
транспортировки у него дважды начинались судороги, а несколько
минут назад произошла остановка дыхания.
-О нем что-нибудь известно?
- Ни документов, ни бумажника. На внешние раздражители не
реагирует. В машине на пару минут пришел в сознание, но на
вопросы не отвечал.
- Какие-нибудь препараты вводили? Санитар покачал головой.
- Зачем? Давление и пульс были практически в норме, дышал он
самостоятельно.
- А кардиограмма?
- На месте аварии такое творилось, что было не до
кардиограммы. Наша машина везла еще двоих - вообще в
критическом состоянии. Я даже не уверен, что этот тип пострадал в
аварии. Может, просто случайный прохожий. Вы ведь представляете,
как выглядит человек, вылетевший через ветровое стекло или
открытую дверь... Ну, так что, займетесь им, ребята?
Здоровенный санитар выжидающе уставился на новобранцев.
Олджер почувствовал, что неудержимо краснеет - он прекрасно
понимал, какими сопляками они выглядят. Впрочем, санитаров это
не заботило - они свое дело сделали и теперь заторопились к
выходу. Новички остались с пациентом один на один. Олджер
поискал глазами Дюка Бейкера - тот склонился над носилками в
противоположном конце палаты - и скрипнул зубами. Да, у него
далеко не богатый опыт, но он справится!
- Начнем, - сказал Олджер. - Искусственное дыхание,
кардиограмма...
Ясное дело, опытной медсестре он казался полным идиотом. Ей не
требовались подобные указания, но Олджер решил вернуться к
основным процедурам и только потом как можно увереннее
двигаться дальше. Он действовал так, как его учили. Убедившись,
что Кроу закончил с исусственным дыханием, Олджер повернулся к
экрану кардиомонитора...
И обомлел.
- Твою м-мать... - прошептал он, заикаясь. Кроу тоже
повернулся к монитору - и вытаращил глаза. По экрану скакали
невообразимые ломаные линии.
- У него там внутри что, ядерный полигон? - пролепетал
Деннис. - Фибрилляция, да?
Олджер отрицательно покачал головой. Остановка сердца могла
произойти в любую секунду. Такой кардиограммы он не видел даже
на картинках: один участок почти соответствует нормальному ритму,
другой, по соседству, - жесточайшей аритмии, причем во всех видах
сразу. Если бы бригада "скорой" увидела кардиограмму, пациент ни
за что не достался бы вчерашним студентам - его немедленно
отправили бы главному хирургу.
Олджер снова повернулся к пострадавшему. Молодой человек по-
прежнему был без сознания и лежал спокойно. Но как только
кардиограмма ощетинивалась острыми неравномерными зубцами,
его мышцы начинали мелко содрогаться. С ним творилось что-то
крайне странное и необъяснимое.
- Не нравится мне все это, - произнес Олджер. - Что с
давлением?
Медсестра склонилась к циферблату портативного тонометра:
- Двести двадцать на девяносто.
- Что-о?!
Мария Гомес посмотрела еще раз, пожала плечами и подтвердила:
- Двести двадцать на девяносто. Она казалась спокойной, и
только бледность выдавала ее волнение. У Олджера засосало под:
ложечкой. Двести двадцать на девяносто - это очень скверно. А в
сочетании с беспорядочным сердцебиением - просто кошмар.
Кровеносная система бедняги вытворяла форменные безобразия, и
сердце работало на износ.
- Может, пульмолярный эболизм? - продолжал сыпать
терминами Кроу.
Олджер отмахнулся. Он, слава Богу, не забыл, как на
кардиограмме выглядит пульмолярный эболизм. Промокнув рукавом
потный лоб, он сказал себе: "Только спокойствие". Спокойствие и
сосредоточенность. Здесь какая-то тайна, но разве не это -
таинственность и непредсказуемость - привели его в отделение
интенсивной терапии?
- 0'кей, подключаемся к системе искусственного
кровообращения...
- Давление растет! - перебила его медсестра. - Систолическое
- двести тридцать!
Ч-черт! Куда же ему еще расти? Олджер процедил сквозь зубы
грязное ругательство. Хочешь - не хочешь, придется звать на
помощь Дюка. Пациент в любую секунду может "уйти". Олджер
приподнялся на носках, чтобы окликнуть главного, но Кроу
закричал:
- Фибрилляция! Теперь - точно фибрилляция, посмотри!
Зеленые линии на экране дергались в бешеном танце. Деннис
оказался прав - сердце пациента реагировало на разрозненные
электрические импульсы и потеряло способность перекачивать
кровь. Проще говоря, парень умирал.
- Давление падает! - выкрикнула сестра. Олджер метнулся к
тележке с дефибриллятором, Кроу нажал на кнопку вызова срочной
помощи. В другой ситуации доктора и санитары со всех концов
палаты бросились бы на выручку - но сегодня ночью все пациенты
были в критическом состоянии. Олджер знал - как только Дюк
обнаружит, что два молодых неопытных врача остались один на один
с умирающим, он поспешит на помощь, но времени практически не
осталось. Он быстро натянул контакты дефибриллятора на руки,
обильно смочив их электролитом. Оставался единственный шанс
снова запустить останавливающееся сердце - электрошок. Олджер
никогда еще не пользовался дефибриллятором, но десятки раз видел,
как это делают другие.
- Триста джоулей! - скомандовал он. Это было очень много для
первой процедуры, но на носилках лежал крупный молодой мужчина,
который, наверное, каждый день подкачивал мускулы...
- Всем отойти!
Гомес и Кроу отступили назад. Олджер приложил контакты к
груди пациента и нажал на кнопки. Тело подпрыгнуло и тяжело
рухнуло на носилки. Олджер посмотрел на экран.
Никаких изменений. Сестра стояла у дефибриллятора наготове.
- Триста шестьдесят! - выдохнул Олджер.
- Господи Иисусе, - пробормотал Кроу. - Где же Дюк?..
Олджер никак не отреагировал на эту реплику. Вмешательство
Дюка теперь не могло ничего изменить. Сердце пациента либо
забьется - либо нет. Сестра повернула регулятор напряжения, и
Олджер взял контакты на изготовку.
- Назад!
На этот раз тело пострадавшего взлетело на несколько дюймов,
голова запрокинулась, руки конвульсивно напряглись...
- Нет пульса! - всхлипнул Кроу. - Брэд...
- Еще раз!! - заорал Олджер. - Все в стороны!!
В нос ударил запах паленого мяса. Ну что там, на кардиографе?
Ничего. Прямая линия. Олджер сорвал с ладоней контакты
дефибриллятора, навалился на край носилок, уперся руками в грудь
пациента и начал самый отчаянный непрямой массаж сердца в своей
короткой врачебной практике. Грудная клетка мужчины показалась
ему удивительно неподатливой, а кожа грубой, словно дерматин.
Гомес и Кроу молча наблюдали за усилиями Олджера. Мгновения
сыпались, как песок между пальцами, складываясь в минуты. Олджер
не замечал капель пота, падающих со лба, страшной боли в локтях и
плечах от адского напряжения. Он вкалывал как проклятый, и лишь
одна мысль пульсировала в мозгу: "Неужели я ошибся? Неужели
сделал что-то не так? Может быть, не стоило хвататься за
дефибриллятор?.."
- Ну, что там? - прохрипел Олджер, оглядываясь через плечо.
Он знал, каков будет ответ.
- Ничего, - тихо ответил Кроу. - Он мертв, Брэд. Ты
массировал кусок мяса.
Олджер изучил экран монитора, перевел взгляд на Денниса, потом
- на сестру. Та молча кивнула. Брэд с трудом разогнул затекшую
спину. Проклятье! Как быстро все произошло! Дюк по-прежнему
возился с кем-то в дальнем углу палаты. Он либо не слышал вызова,
либо у него на руках был один из критических...
"Я все делал по инструкции, - пытался убедить себя Олджер. -
Если бы на моем месте оказался Дюк, он делал бы то же самое.
Сердце остановилось через две минуты после того, как пациент
поступил в отделение. Электрошок мог его спасти, по крайней мере
он - не причина его смерти".
Он понимал, что прав, но чувствовал себя ужасно. Пациент умер у
него на руках. Черт же дернул его выбрать такую специализацию!
Олджер отвернулся от носилок и посмотрел на часы, висящие над
дверью.
- Запишите - смерть наступила в три часа пятнадцать минут.
Он медленно стянул перчатки. Сестра Гомес толкнула носилки
вперед и покатила их к лифту. Лифт доставит труп в анатомичку,
потом - в морг. Сначала, конечно, будет вскрытие - слишком
много странностей в этой кончине. Может быть, патологоанатомы
смогут выяснить, что произошло, и Олджеру больше не придется
себя проклинать. Но пациенту уже все равно.
Веки Олджера внезапно налились свинцом, лицо словно
превратилось в одутловатую маску - кожа полностью потеряла
чувствительность. Чья-то рука легла ему на плечо. Олджер поднял
голову - рядом стоял Деннис Кроу.
- Мы сделали все, что могли, - сказал Кроу. - Что бы там ни
подумал Дюк, не все в таких случаях зависит от нас.
Олджер задумчиво взглянул на коллегу, но, услышав характерный
звук, обернулся. В открытые двери реанимационной палаты
въезжали следующие носилки, везущие еще живого пациента.
Двенадцать часов спустя Майк Лифтон, отчаянно борясь с
тошнотой, наблюдал, как его напарник Джош Кемпер вытягивает из
стены цинковый ящик. Смрад разлагавшейся плоти смешался с
резким запахом дезинфекции, заполнившим помещение морга.
Гримаса омерзения уже несколько минут не покидала лицо Майка и
постепенно становилась все более кислой. Ему явно не стоило
соглашаться составить компанию Джошу, хотя тот и был его соседом
по комнате. Между тем Джош Кемпер - долговязый лопоухий
молодой человек с массивными конечностями - сохранял полное
спокойствие.
- Рано или поздно ко всему привыкаешь, - Рассуждал Джош. -
Полезно также периодически вспоминать, сколько денег за это
платят. Как ни крути, а двадцать баксов в час, разливая кофе в
Старбексе, не заработаешь.
Майк попытался выдавить из себя смешок, но он застрял где-то в
горле. Его руки в хирургических перчатках машинально теребили
рукава халата. Холодный пот тонкими противными струйками тек
между лопаток.
Труп был запакован в полупрозрачный пластиковый пакет с
длинной "молнией". Когда Джош расстегнул замок, Майк
непроизвольно попятился.
- Можно приступать, - объявил Джош. У Майка пересохло во
рту. Руки перестали мять халат и принялись теребить огненно-
рыжую шевелюру. Майк не впервые участвовал во вскрытии - за
шесть семестров он распотрошил достаточно покойников, чтобы
населить ими среднебюджетный фильм ужасов. Но ни один из тех
трупов не был таким... свежим.
Тело молодого мужчины показалось ему каким-то бледным -
почти серо-голубого цвета. Глаза были плотно закрыты, широкие
скулы проступали сквозь кожу. Тело постепенно начинало коченеть
- квадратная челюсть выдвинулась вперед, шея напряженно
вытянулась. И - ни одного повреждения, ни синяка, ни крохотной
царапины. Внимание привлекала только красочная татуировка на
правом плече.
- Красивый дракончик, - прокомментировал Джош. - Но кожи
испортил примерно на триста долларов.
Майк не был слишком сентиментален, однако такое циничное
замечание его покоробило. Он, конечно, напоминал себе, что
подработка в донорского банке кожи - отличная прибавка к
стипендии и великолепная практика для будущего хирурга... но от
этих напоминаний легче не становилось. Поведение однокашника
тоже не ободряло - оно не имело ничего общего с
профессиональным хладнокровием, приобретаемым вместе с опытом,
отнюдь - Джош Кемпер таким родился. Он едва не вылетел из
медицинской школы штата Колумбия за жонглирование двумя
поджелудочными железами во время практики по нормальной
анатомии. В общем тогда еще стало ясно, что из парня выйдет
отличный патологоанатом.
Майк был другим, и на первом вскрытии едва не свалился в
обморок, стоило профессору сделать первый надрез. За последующие
три года он научился сдерживаться, но не до такой степени, чтобы
ему доверили скальпель хирурга.
- Если бы не татуировка, - приговаривал Джош, любуясь на
труп, - это был бы экземпляр высшего сорта. Руки-ноги на месте.
Даже банк глазных трансплантантов еще не успел поживиться -
видишь, зенки пока на месте.
Майк опустил глаза и отвернулся, пытаясь взять себя в руки. "Мы
делаем нужную и полезную работу", - твердил он себе. В конце
концов человеческое тело - это набор запчастей. Кто-то должен
