Легкий ветерок доносил до него сквозь раскрытое окно соленый,
терпкий запах моря, солнце согревало вытянутые ноги. С тех пор,
как он стал учеником, жизнь его переменилась к лучшему во всем,
кроме одного, самого главного, - кроме учения.
В течение многих месяцев Кулган терпеливо старался научить
его хотя бы первоначальным основам ремесла мага, но все усилия
старика оказывались тщетными. В том, что касалось теории, Паг
делал безусловные успехи. Он с легкостью затвердил множество
важнейших заклинаний, но любая попытка воспользоваться
приобретенными знаниями на практике заканчивалась для него
прискорбнейшим провалом. Он постоянно чувствовал некую незримую
преграду между своими чувствами и теми образами, которые должно
было породить произносимое им заклинание, и был бессилен
преодолеть эту преграду. Казалось, что какая-то часть его
существа решительно противится всем его усилиям приобщиться к
практической магии. Он снова и снова начинал произносить
привычные, много раз повторенные слова, но каждый раз где-то
посередине заклинания повторялось одно и то же: мозг его словно
цепенел, а язык отказывался повиноваться.
Кулган старался подбодрить его незаслуженными похвалами и
уверениями, что со временем все образуется. Толстый чародей был
преисполнен сочувствия к своему незадачливому ученику. Он
никогда не отчитывал Пага за неудачи, не делал ему замечаний,
ибо видел, что тот изо всех сил, хотя и тщетно старается
постичь все премудрости ремесла.
Скрип двери вывел Пага из задумчивости. Порог его комнаты
переступил отец Тулли с большой книгой под мышкой. Священник
притворил за собой дверь. Паг сел на постели.
- Паг, время начинать урок чистописания, - улыбаясь,
проговорил отец Тулли, но, заметив, как мрачен его ученик,
осекся и с беспокойством спросил: - Что случилось, дружок?
Пагу нравился старый, мудрый служитель Асталона. Он был
строг, но неизменно внимателен и справедлив к мальчишкам. Отец
Тулли безжалостно распекал своих питомцев за шалости и
нерадение, но всегда хвалил за успехи. Паг не мог не оценить
острый ум и чувство юмора, присущие священнику, его готовность
подробно и обстоятельно отвечать на вопросы, какими бы глупыми
и наивными они ему ни казались.
Паг поднялся на ноги и тяжело вздохнул.
- Не знаю, что и сказать вам, отец. Похоже, из меня никогда
не выйдет ничего путного. За что бы я ни взялся, все выходит
шиворот-навыворот.
- Паг, ну не может же все на свете быть так ужасно и
безнадежно,- запротестовал отец Тулли, кладя руку на плечо
мальчика, - расскажи-ка мне по порядку, что тебя гнетет и
беспокоит. Чистописанием мы займемся в другой раз.
Он подошел к табурету у окна, расправил полы рясы и уселся,
окинув быстрым проницательным взором маленькую комнатку и ее
обитателя.
Паг, хотя и вытянувшийся за последний год, был все еще мал
ростом для своих четырнадцати лет. Он немного раздался в
плечах, а черты лица мальчика, утратив прежнюю детскую
округлость, стали жестче, резче и мужественнее. Он был одет в
простое платье из темного домотканого полотна и, судя по
нахмуренным бровям, мысли его были столь же мрачны, как и это
бурое облачение. В каморке, где прежде всегда царили образцовый
порядок и чистота, теперь повсюду валялись книги и свитки
вперемешку с тряпьем. Отец Тулли понял, что такой же беспорядок
царит и в мыслях ученика чародея.
Отец Тулли выжидательно взглянул на Пага, и тот после
недолгого молчания с усилием заговорил:
- Вы наверняка помните, отец Тулли, все, что я рассказывал
вам о начале наших с Кулганом занятий. Мастер научил меня трем
основным приемам приведения мыслей и чувств в полный покой. Без
этого невозможно переходить к чтению заклинаний, не рискуя
потерять сознание или впасть в состояние шока. Так вот, говоря
по правде, я давным-давно освоил эти приемы. Теперь я достигаю
покоя и внутренней сосредоточенности в считанные секунды. Но
что толку, отец? Дальше этого я до сих пор так ни разу и не
продвинулся.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Следующей ступенью обучения является способность
управлять своими мыслями и чувствами. К примеру, я должен уметь
заставить себя думать о чем-то определенном, не позволяя мыслям
переключаться ни на что иное, или же, напротив, не позволять
себе задумываться о каком-то конкретном указанном предмете или
явлении. А ведь это так непросто, особенно когда запретная тема
только что поименована и так и влечет к себе все мои мысли.
Знаете, это мне зачастую удается, но временами я ощущаю
присутствие каких-то враждебных сил, которые, проникая извне в
мой мозг, парализуют мою волю и вынуждают меня вести себя
совсем не так, как я хочу. Одним словом, в моей голове словно
бы происходит нечто такое, чему пока не нашли объяснений ни я,
ни даже сам мастер Кулган. Понимаете, это ведет к тому, что
всякий раз, как я пытаюсь совершить какойнибудь пустяк из
магической практики, скажем, передвинуть какой-нибудь предмет
усилием мысли или же зависнуть в воздухе, оттолкнувшись от
земли, эти потусторонние силы начинают свою разрушительную
работу в недрах моего сознания. Я тотчас же утрачиваю контроль
над собой. Вот и выходит, что мне не удается привести в
действие никакое, даже самое простое заклинание! - Голос Пата
дрогнул. Он с надеждой взглянул на отца Тулли. Впервые с начала
обучения у Кулгана мальчику выпала возможность поведать
постороннему человеку о своих бедах и тревогах. - Кулган
уверяет, что мне не о чем беспокоиться, что со временем я
блестяще овладею ремеслом мага, но я-то понимаю, что это не
так! - Он с трудом сдерживал слезы. - И ведь мастер Кулган
вовсе не считает меня бездарным. В день нашей первой встречи,
когда я глядел в магический кристалл, он сказал, что у меня
есть способности к чародейству. Ведь и вы, отец Тулли, не раз
говорили, что я одаренный ученик. И однако я не могу осилить
даже самого простого заклинания. Если бы вы знали, как это
тяготит меня!
- Паг, - сказал священник, - пути овладения магией
непостижимы и таинственны, как и она сама. Даже те из нас, кто
занимается ею на практике, весьма мало смыслят в механизмах ее
действия. В монастырях нас учат, что магическое искусство - дар
богов, и мы привыкли принимать эти слова на веру. Мы не можем
постичь смысла этой истины и потому не задаемся вопросами о
ней. Каждый орден практикует свои магические приемы, каждый
могуществен в определенных сферах, там, где другие бессильны. И
никто не знает, почему. Что же касается колдунов и чародеев, их
ремесло открывает им доступ в такие сферы практической и
теоретической магии, которые неподвластны нам, священникам. Мы
не можем даже помыслить о многом из того, что они без видимых
усилий творят и совершают чуть ли не ежедневно. Однако изучая
само искусство магии, его происхождение, принцип действия
заклинаний, чародеи все же не могут постичь и объяснить
первоосновы своего ремесла. Они способны лишь применять его на
практике и передавать свои знания ученикам, таким, как ты,
дружок.
- Боюсь, мастер Кулган понапрасну возился со мной столько
времени, - печально проговорил Паг. - Похоже, мастер ошибся во
мне.
- Нет-нет, Паг, не говори так! - возразил отец Тулли. - Я
присматриваюсь к тебе с тех пор, как ты поступил в ученье к
Кулгану. Поверь мне, ты вовсе не бездарен, малыш. Напротив, я
чувствую, что в тебе дремлет недюжинная сила, но надо подождать
ее пробуждения, не торопясь, не опережая событий и не сетуя на
судьбу. Я уверен, из тебя будет толк!
Однако уверенность отца Тулли не передалась Пагу. Он не
сомневался в уме и прозорливости священника, но чувствовал, что
тот может заблуждаться на его счет, как и добрый мастер Кулган.
- О, как бы я хотел, чтобы слова ваши, отец, оказались
пророческими. И еще мне хочется понять, что со мной происходит!
- В этом я, кажется, смогу тебе помочь! - раздался
насмешливый голос со стороны дверной ниши.
Отец Тулли и Паг невольно вздрогнули. Ни тот, ни другой не
слыхали скрипа входной двери, однако теперь она была распахнута
настежь, и мастер Кулган, с улыбкой переводя взгляд со
священника на Пага, стоял в дверном проеме. В его лучистых
ярко-голубых глазах плясали насмешливые искорки. Запахнув полы
своего зеленого балахона, он неторопливо прошел на середину
комнаты. Дверь так и осталась распахнутой настежь.
- Подойди ко мне, Паг, - велел чародей.
Мальчик повиновался, и Кулган положил обе ладони ему на
плечи. Несколько мгновений он пристально смотрел в его темные
глаза, а затем с усмешкой произнес:
- Если прилежный ученик по целым дням сидит в своей комнате
и размышляет, почему ему не удается постичь ремесло, то он
никогда не добьется успеха в своем деле. Телу и уму надлежит
давать отдых, малыш! Весь сегодняшний день в твоем
распоряжении. Ведь он - шестой на этой неделе, а значит, во
дворе собралось немало сорванцов, жаждущих помочь тебе в
поисках разнообразнейших приключений. - Он ласково улыбнулся, и
Паг облегченно вздохнул. Он был рад, что Кулган не сердился на
него. - Ты свободен от учения до самого утра. Ступай! - И он
легонько ткнул Пага в лоб костяшками пальцев.
Паг поклонился сперва Кулгану, потом отцу Тулли и выбежал
из каморки. Через мгновение он уже во всю прыть мчался вниз по
винтовой лестнице.
Кулган подошел к постели и, опустившись на нее своим
грузным телом, покачал головой.
- Ох уж эти мне мальчишки, - пробормотал он. - Едва лишь
став учениками, они уже воображают себя взрослыми мужчинами, но
продолжают мыслить и поступать, как несмышленые ребята. - Вынув
из просторного кармана трубку, он неторопливо набил ее табаком.
- А ведь чародей и в тридцать лет считается новичком в своем
ремесле, тогда как прочие становятся в эти годы по крайней мере
опытными подмастерьями, а то и мастерами, приготовляющими
сыновей к дню солнцестояния. - Он поднес лучину к тлевшим в
глиняной печке угольям и раскурил трубку.
Тулли кивнул:
- Я понимаю, о чем ты, Кулган. В его возрасте я стал
послушником и после пребывал в этом звании долгих тринадцать
лет. - Священник наклонился к Кулгану и озабоченно спросил: -
Что с ним творится?
- Знаешь, святой отец, - вздохнув, ответил Кулган, -
парнишка во многом прав. Я действительно не нахожу убедительных
объяснений тому, что с ним происходит. Осуществить на практике
то, чему я все это время учил его, Пагу не удалось еще ни разу.
И вместе с тем он проявляет недюжинные способности во всем, что
касается теории. Малыш Паг великолепно разбирается в самых
мудреных письменах, умело разбирает рисунки, схемы, он без
труда постиг назначение всей магической утвари, какой я
располагаю. Словом, исходя из всего этого, он должен стать
чародеем самого высокого класса, но его неспособность привести
в действие глубинные силы своего духа...
- Как ты думаешь, тебе удастся найти разгадку всего этого?
- Надеюсь. Во всяком случае отступаться от него я не
намерен. Страшно даже помыслить о том, что будет, если я откажу
мальчишке от места. Это будет для него гораздо горшим
разочарованием, чем если бы он не попал в число учеников, когда
ему исполнилось тринадцать. - Чародей нахмурился и покачал
головой. - Все это в высшей степени странно, Тулли! Надеюсь, ты
согласишься, что мальчишка безусловно талантлив. Стоило мне
увидеть его у магического кристалла в моей хижине той грозовой
ночью, как я сразу понял, что впервые за многие годы нашел
