округлившимися от удивления глазами.
- Повтори! - требовательно воскликнул он.
Тулли растерянно заморгал короткими светлыми ресницами и
пробормотал:
- Я спросил, подумал ли ты о том, что приключилось бы с
Пагом, останься он без наставника.
Кулган некоторое время молча яростно дымил трубкой, меряя
шагами тесную каморку Пага. Тулли, не сводивший с него глаз,
озабоченно спросил:
- Что случилось, Кулган?
- Похоже, - задумчиво проговорил чародей,- ты, сам того не
ведая, подал мне хорошую идею.
- Какую именно? - живо отозвался священник.
Кулган, нахмурившись, помотал головой:
- Я еще ничего толком не решил, но твои слова заставили
меня задуматься вот о чем: скажи, у кого, потвоему, первые
чародеи учились своему ремеслу?
Проницательный священник без труда догадался, что праздный
на первый взгляд вопрос Кулгана имеет непосредственное
отношение к мальчишке, чья судьба в настоящий момент так
заботила их обоих. Он молча уселся на табурет и принялся
сосредоточенно обдумывать то решение, на которое натолкнули
чародея его слова. Кулган, по-прежнему попыхивая трубкой,
размышлял о том же. Из окна до них доносились громкие крики
мальчишек, резвившихся на замковом дворе.
Шестой день каждой недели был днем отдыха для мальчишек и
девчонок, работавших в замке. Юные ученики и те из ребят, кому
через год-другой еще предстояло подвергнуться Выбору, сбивались
в шумную толпу и затевали бесчисленные потасовки и всяческие
проказы. Девочки, прислуживавшие герцогской семье и придворным
дамам, занимавшиеся шитьем, вышиванием и помогавшие на кухне с
восхода до заката, а порой и до глубокой ночи, в свой свободный
день тихо и чинно собирались у Принцессиного сада. Мальчишки
затевали игру в салки, терзали кожаный мяч, туго набитый
тряпьем и, то и дело сбивая друг друга с ног, обмениваясь
тумаками. Они надевали в этот день свое самое ветхое,
поношенное платье, ибо кровавые пятна, грязь и прорехи являлись
делом обычным. Мало кто из ребят к вечеру шестого дня оставался
без подобных украшений.
Девочки, усевшись в рядок подле невысокой каменной ограды
Принцессиного сада, негромко сплетничали о придворных дамах
Крайди. В противоположность представителям сильного пола, они
обряжались в свои самые нарядные одежды, и их чисто вымытые и
заботливо расчесанные волосы - каштановые, русые, черные и
белокурые - блестели на солнце. Обе группы пытались сделать
вид, что совершенно не интересуются друг другом, но и у тех и у
других это выходило одинаково неубедительно.
Выбежав во двор, Паг тотчас же оказался в самой гуще игры,
в которой, как обычно, верховодил высокий, сильный Томас. Он
метался из стороны в сторону с мячом в руках, заливисто смеясь,
и его белокурые волосы трепетали на ветру, словно знамя. Он
стоически, ни разу не поморщившись, выдерживал удары и тычки
других мальчишек, как будто причиняемая ими боль служила для
него своего рода пряной приправой к веселой игре. Он промчался
сквозь толпу соперников и, увернувшись от нескольких тумаков и
подножек, поддел мяч ногой. Тот взвился в воздух, описал дугу и
упал посреди мощеного двора. Вся ватага стремглав бросилась за
добычей.
Никто из жителей Королевства не смог бы сказать, откуда
появилась эта веселая, подвижная игра. Она существовала уже
несколько столетий, и нынешние юнцы, неукоснительно соблюдая ее
правила, отдавались ей с таким же восторгом, как в свое время
их отцы, деды и прадеды.
Паг рванулся вперед и сильным толчком в плечо сбил с ног
коренастого Рульфа в тот самый момент, когда ученик конюшего
готовился нанести Томасу предательский удар сзади. Рульф
покатился по земле, и Томасу удалось достигнуть мяча прежде
других мальчишек. Он снова подбросил его ногой, и мяч,
повинуясь точно рассчитанному удару, плюхнулся в большую
рассохшуюся бочку. Двор огласился приветственными криками в
адрес победителя. Рульф стремительно вскочил с земли, оттолкнул
одного из мальчишек, оказавшегося на его пути, и подбежал к
Пагу. Сдвинув темные брови, он прошипел в лицо своему обидчику:
- Попробуй только повторить это, и я переломаю твои тощие
ножонки, ты, кукушкино отродье!
Паг и стоявшие рядом мальчишки прекрасно поняли смысл,
вложенный Рульфом в эти слова. Всем были хорошо известны
скверные повадки упомянутой птицы, а именно ее обыкновение
подбрасывать свои яйца в гнезда других пернатых. Назвав Пага
кукушкиным отродьем, Рульф лишний раз напомнил ему и всем, что
он - всего лишь безродный найденыш. Паг не мог оставить
подобное оскорбление без ответа. Вызов, брошенный учеником
конюха, стал последней каплей, переполнившей чашу бед и
горестей, которые свалились на него в последние месяцы.
Он бросился на Рульфа, обхватил его толстую шею левой
рукой, а правой нанес сокрушительный удар в круглое лицо
мальчишки. Из носа у Рульфа потекла кровь. Через секунду оба
ученика уже катались по булыжникам двора. Перевес в схватке был
явно не на стороне Пага. Тяжелый, плотный Рульф стал одолевать
его. Еще через несколько мгновений он уже уселся верхом на
грудь Пага и принялся молотить его по лицу своими огромными
кулаками.
Томас стоял рядом с дерущимися и беспомощно глядел на
своего распростертого на земле друга. Он при всем желании не
мог прийти на помощь Пагу, ибо законы чести соблюдались
учениками ремесленников так же строго, как и благородными
рыцарями. Стоило Томасу вмешаться в ход сражения, и Паг был бы
навеки опозорен в глазах тех, кто сейчас наблюдал за ходом
поединка. Будущий воин принялся кружить вокруг Пага и Рульфа,
поддерживая боевой дух своего приятеля словами одобрения, давая
ему советы, бесполезность которых он не мог не осознавать, и
морщась при каждом ударе, получаемом Пагом, так, словно сам
испытывал боль.
Паг пытался уворачиваться от града сыпавшихся на него
ударов, и многие из них не достигли цели, но, больно ушибив
кулак о булыжники двора, Рульф пришел в неистовую ярость, от
которой рука его словно бы сделалась еще тяжелее, и вскоре Паг
перестал ясно осознавать происходящее. Голоса мальчишек
доносились теперь до его слуха словно бы откуда-то издалека, он
почти не чувствовал боли от тумаков, которые по-прежнему
сыпались на его лицо и голову, а перед глазами его поплыли
красные и фиолетовые круги. Но внезапно жестокое избиение
прекратилось, и с груди Пата была снята давившая на нее
тяжесть.
Через несколько мгновений к Пагу вернулись зрение и слух.
Он увидел над собой принца Аруту, державшего Рульфа за шиворот
так, что ноги ученика конюха едва касались земли. Не обладая
богатырской силой своих отца и брата, Арута тем не менее
оказался способен удерживать на весу упитанного подростка.
Принц холодно улыбнулся и проговорил:
- По-моему, с него вполне довольно. Ты согласен?
По тону, каким были произнесены эти слова, все мальчишки
поняли, что Арута вовсе не намеревался принимать в расчет
мнение Рульфа. Однако тот, слизнув с губы кровь, которая все
еще сочилась из разбитого Пагом носа, издал хриплый звук,
означавший согласие, и попытался кивнуть. Арута отвел руку в
сторону и выпустил воротник Рульфа. Тот плюхнулся навзничь, что
вызвало дружный смех у наблюдателей.
Принц наклонился к Пагу и помог ему встать на ноги.
Придерживая его за плечи, он негромко произнес:
- Я в восторге от твоей храбрости, малыш, но впредь советую
тебе быть осторожнее. Ведь нельзя же допустить, чтобы какой-то
грубиян вышиб мозги из головы юного крайдийского чародея!
В голосе принца звучала легкая насмешка. Паг слушал его
молча, не находя слов для ответа. В голове его попрежнему
раздавался легкий звон. Арута улыбнулся и передал его на
попечение Тома, который успел принести из кухни смоченное водой
полотенце.
Паг окончательно пришел в себя, лишь когда Томас вытер его
лоб и щеки прохладной влажной тканью. Но он снова почувствовал
себя из рук вон плохо, проследив взглядом за принцем Арутой.
Тот приблизился к стоявшим неподалеку и наблюдавшим за недавней
сценой принцессе и Роланду. Оказаться поверженным наземь и
избитым на глазах у девчонок-горничных было бы позорно, но
получить трепку от такого ничтожества, как Рульф, в присутствии
самой принцессы означало для Пага не что иное, как полную
катастрофу.
Усилием воли подавив рвавшийся из груди стон отчаяния, Паг
встал вполоборота к принцу, принцессе и Роланду.
Томас легонько тряхнул его за плечо:
- Не вертись, сделай одолжение! Слов нет, тебе крепко
досталось от него, но зато ты выпачкан его, а не своей кровью.
К утру нос Рульфа станет похож на перезрелую свеклу!
- Как и вся моя голова! - со вздохом отозвался Паг.
- Пустяки! Пара синяков, заплывший глаз и свернутая
челюсть. Вот и все увечья. Ты держался молодцом, Паг, но, право
же, тебе следует подрасти хоть на пару вершков и набрать вес,
прежде чем снова набрасываться на Рульфа с кулаками и разбивать
ему нос!
Краем глаза Паг заметил, что принц взял сестру под локоть,
уводя ее с поля боя. Роланд, поймав на себе взгляд ученика
чародея, широко осклабился. Пагу захотелось провалиться сквозь
землю.
Паг и Томас с тарелками в руках вышли из кухни. Во дворе
было по-летнему тепло, и они предпочли поужинать на открытом
воздухе, вдыхая запах моря, доносимый сюда вечерним бризом, а
не тесниться в душной трапезной вместе с остальными учениками.
Мальчики присели на широкие ступени крыльца, еще хранившие
тепло знойного дня, и Паг несколько раз осторожно открыл и
закрыл рот. Нижняя челюсть нестерпимо болела и двигалась точно
на шарнирах. Он отщипнул маленький кусочек жареной баранины,
попробовал прожевать его, покачал головой и отставил тарелку в
сторону.
Томас взглянул на друга с неподдельным участием.
- Не можешь есть?
Паг кивнул:
- Челюсть ужасно болит. - Он уперся локтями в колени и
обхватил ладонями нижнюю часть лица. - Право же, мне следовало
сдержать свой гнев.
Томас, набив рот жарким, едва внятно пробубнил:
- Мастер Фэннон говорит, что воин никогда не должен терять
головы, иначе он рискует и в самом деле лишиться ее.
Паг вздохнул:
- Что-то подобное говорил и мой учитель Кулган. А ведь я
владею некоторыми приемами, которые помогают контролировать
чувства. Мне надо было вовремя применить один из них.
Томас проглотил прожеванную пищу и потянулся за новым
куском.
- Так ведь одно дело - упражняться в подобных вещах у себя
в комнате, и совсем другое - помнить о них, когда тебе наносят
незаслуженное оскорбление. На твоем месте я наверняка сделал бы
то же самое.
- Но ты одолел бы его!
- Почти наверняка. Поэтому-то Рульф никогда не станет
задирать меня. - Томас говорил о своем превосходстве над
Рульфом без малейшей тени самоуверенности и бахвальства. Он
лишь констатировал всем известный факт. - И все же ты держался
молодцом, Паг. Свекольный нос теперь хорошо подумает, прежде
чем снова свяжется с тобой. Значит, поставленная цель
достигнута.
- Что ты имеешь в виду?
Томас поставил свою тарелку наземь и удовлетворенно рыгнул.
- Понимаешь, с задирами всегда так. Главное не в том,
можешь ли ты положить их на лопатки. Они ведь нападают только
на тех, от кого не ждут вовсе никакого отпора. В глубине души
этот грубиян Рульф - просто трус. Вот увидишь, теперь он станет
преследовать только мелюзгу, а к тебе и близко не подойдет,
его, старина! Ой, не могу! Прямо в клюв! - И Томас залился
