погрузить в воду три раза, - тогда принцесса освободится от колдовства и
крепко его полюбит.
Йоханнес сделал все так, как ему было сказано. Принцесса, упав в во-
ду, громко вскрикнула и забилась у Йоханнеса в руках, превратившись в
большого, черного как смоль лебедя с сверкающими глазами; во второй раз
она уже вынырнула уже белым лебедем и только на шее оставалось узкое
черное кольцо; Йоханнес воззвал к богу и погрузил птицу в третий раз - в
то же самое мгновение она опять сделалась красавицей принцессой. Она бы-
ла еще лучше прежнего и со слезами на глазах благодарила Йоханнеса за
то, что он освободил ее от чар.
Утром явился к ним старик король со всею свитой, и пошли поздравле-
ния. После всех пришел дорожный товарищ Йоханнеса с палкой в руках и ко-
томкой за плечами. Йоханнес расцеловал его и стал просить остаться - ему
ведь он был обязан своим счастьем! Но тот покачал головой и ласково ска-
зал:
- Нет, настал мой час! Я только заплатил тебе свой долг. Помнишь бед-
ного умершего человека, которого хотели обидеть злые люди? Ты отдал им
все, что имел, только бы они не тревожили его в гробу. Этот умерший - я!
В ту же минуту он скрылся.
Свадебные торжества продолжались целый месяц. Йоханнес и принцесса
крепко любили друг друга, и старик король прожил еще много счастливых
лет, качая на коленях и забавляя своим скипетром и державой внучат, в то
время как Йоханнес правил королевством.
КАЛОШИ СЧАСТЬЯ
1. НАЧАЛО
Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой коро-
левской площади. В одном доме собралось большое общество - иногда ведь
приходится все-таки принимать гостей; зато, глядишь, и сам дождешься
когда-нибудь приглашения. Гости разбились на две большие группы: одна
немедленно засела за ломберные столы, другая же образовала кружок вокруг
хозяйки, которая предложила "придумать что-нибудь поинтереснее", и бесе-
да потекла сама собой. Между прочим, речь зашла про средние века, и мно-
гие находили, что в те времена жилось гораздо лучше, чем теперь. Да, да!
Советник юстиции Кнап отстаивал это мнение так рьяно, что хозяйка тут же
с ним согласилась, и они вдвоем накинулись на бедного Эрстеда, который
доказывал в своей статье в "Альманахе", что наша эпоха кое в чем все-та-
ки выше средневековья. Советник утверждал, что времена короля Ганса были
лучшей и счастливейшей порой в истории человечества.
Пока ведется этот жаркий спор, который прервался лишь на мгновенье,
когда принесли вечернюю газету (впрочем, читать в ней было решительно
нечего), пройдем в переднюю, где гости оставили свои пальто, палки, зон-
тики и калоши. Сюда только что вошли две женщины: молодая и старая. На
первый взгляд их можно было принять за горничных, сопровождающих ка-
ких-нибудь старых барынь, которые пришли сюда в гости, но, приглядевшись
повнимательнее, вы бы заметили, что эти женщины ничуть не похожи на слу-
жанок: слишком уж мягки и нежны были у них руки, слишком величавы осанка
и движения, а платье отличалось каким-то особо смелым покроем. Вы, ко-
нечно, уже догадались, что это были феи. Младшая была если и не самой
феей Счастья, то, уж наверно, камеристкой одной из ее многочисленных ка-
мер-фрейлин и занималась тем, что приносила людям разные мелкие дары
Счастья. Старшая казалась гораздо более серьезной - она была феей Печали
и всегда управлялась со своими делами сама, не поручая их никому: так,
по крайней мере, она знала, что все наверняка будет сделано как следует.
Стоя в передней, они рассказывали друг другу о том, где побывали за
день. Камеристка камер-фрейлины Счастья сегодня выполнила всего лишь
несколько маловажных поручений: спасла от ливня чью-то новую шляпу, пе-
редала одному почтенному человеку поклон от высокопоставленного ничто-
жества и все в том же духе. Но зато в запасе у нее осталось нечто совер-
шенно необыкновенное.
- Нужно тебе сказать, - закончила она, - что у меня сегодня день рож-
дения, и в честь этого события мне дали пару калош, с тем чтобы я отнес-
ла их людям. Эти калоши обладают одним замечательным свойством: того,
кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место или в обста-
новку любой эпохи - куда он только пожелает, - и он, таким образом, сра-
зу обретет счастье.
- Ты так думаешь? - отозвалась фея Печали. - Знай же: он будет самым
несчастным человеком на земле и благословит ту минуту, когда наконец из-
бавится от твоих калош.
- Ну, это мы еще посмотрим! - проговорила камеристка Счастья. - А по-
ка что я поставлю их у дверей. Авось кто-нибудь их наденет по ошибке
вместо своих и станет счастливым.
Вот какой между ними произошел разговор.
2. ЧТО ПРОИЗОШЛО С СОВЕТНИКОМ ЮСТИЦИИ
Было уже поздно. Советник юстиции Кнап собирался домой, все еще раз-
мышляя о временах короля Ганса. И надо же было так случиться, чтобы
вместо своих калош он надел калоши Счастья. Как только он вышел в них на
улицу, волшебная сила калош немедленно перенесла его во времена короля
Ганса, и ноги его тотчас же утонули в непролазной грязи, потому что при
короле Гансе улиц не мостили.
- Ну и грязища! Просто ужас что такое! - пробормотал советник. - И к
тому же ни один фонарь не горит.
Луна еще не взошла, стоял густой туман, и все вокруг тонуло во мраке.
На углу перед изображением мадонны висела лампада, но она чуть тепли-
лась, так что советник заметил картину, лишь поравнявшись с нею, и
только тогда разглядел божью матерь с младенцем на руках.
"Здесь, наверно, была мастерская художника, - решил он, - а вывеску
позабыли убрать".
Тут мимо него прошло несколько человек в средневековых костюмах.
"Чего это они так вырядились? - подумал советник. - Должно быть, с
маскарада идут".
Но внезапно послышался барабанный бой и свист дудок, замелькали факе-
лы, и взорам советника представилось удивительное зрелище! Навстречу ему
по улице двигалась странная процессия: впереди шли барабанщики, искусно
выбивая дробь палочками, а за ними шагали стражники с луками и арбалета-
ми. По-видимому, то была свита, сопровождавшая какое-то важное духовное
лицо. Изумленный советник спросил, что это за шествие и кто этот санов-
ник.
- Епископ Зеландский! - послышалось в ответ.
- Господи помилуй! Что еще такое приключилось с епископом? - вздохнул
советник Кнап, грустно покачивая головой. - Нет, вряд ли это епископ.
Размышляя обо всех этих чудесах и не глядя по сторонам, советник мед-
ленно шел по Восточной улице, пока наконец не добрался до площади Высо-
кого моста. Однако моста, ведущего к Дворцовой площади, на месте не ока-
залось, - бедный советник едва разглядел в кромешной тьме какую-то ре-
чонку и в конце концов заметил лодку, в которой сидело двое парней.
- Прикажете переправить вас на остров? - спросили они.
- На остров? - переспросил советник, не зная еще, что он теперь живет
во время средневековья. - Мне нужно попасть в Христианову гавань, на Ма-
лую торговую улицу.
Парни вытаращили на него глаза.
- Скажите хотя бы, где мост? - продолжал советник. - Ну что за безоб-
разие! Фонари не горят, а грязь такая, что кажется, будто по болоту бро-
дишь!
Но чем больше он говорил с перевозчиками, тем меньше мог разобраться
в чем-нибудь.
- Не понимаю я вашей борнхольмской тарабарщины! - рассердился он на-
конец и повернулся к ним спиной.
Но моста он все-таки не нашел; каменный парапет набережной исчез то-
же. "Что делается! Вот безобразие!" - думал он. Да, никогда еще действи-
тельность не казалась ему такой жалкой и мерзкой, как в этот вечер.
"Нет, лучше взять извозчика, - решил он. - Но, господи, куда же они все
запропастились? Как назло, ни одного! Вернусь-ка я на Новую королевскую
площадь - там, наверное, стоят экипажи, а то мне вовек не добраться до
Христианской гавани!"
Он снова вернулся на Восточную улицу и успел уже пройти ее почти всю,
когда взошла луна.
"Господи, что это здесь понастроили такое?" - изумился советник, уви-
дев перед собой Восточные городские ворота, которые в те далекие времена
стояли в конце Восточной улицы.
Наконец он отыскал калитку и вышел на теперешнюю Новую королевскую
площадь, которая в те времена была просто большим лугом. На лугу там и
сям торчали кусты, и он был пересечен не то широким каналом, не то ре-
кой. На противоположном берегу расположились жалкие лавчонки халландских
шкиперов, отчего место это называлось Халландской высотой.
- Боже мой! Или это мираж, фата-моргана, или я... господи... пьян? -
застонал советник юстиции. - Что же это такое? Что же это такое?
И советник опять повернул назад, подумав, что заболел. Шагая по ули-
це, он теперь внимательнее приглядывался к домам и заметил, что все они
старинной постройки и многие крыты соломой.
- Да, конечно, я заболел, - вздыхал он, - а ведь всего-то стаканчик
пунша выпил, но мне и это повредило. И надо же додуматься - угощать гос-
тей пуншем и горячей лососиной! Нет, я непременно поговорю об этом с
агентшей. Вернуться разве к ним и рассказать, какая со мной приключилась
беда? Нет, неудобно. Да они, уж пожалуй, давно спать улеглись.
Он стал искать дом одних своих знакомых, но его тоже не оказалось на
месте.
- Нет, это просто бред какой-то! Не узнаю Восточной улицы. Ни одного
магазина! Все только старые, жалкие лачуги - можно подумать, что я попал
в Роскилле или Рингстед. Да, плохо мое дело! Ну что уж тут стесняться,
вернусь к агенту! Но, черт возьми, как мне найти его дом? Я больше не
узнаю его. Ага, здесь, кажется, еще не спят!... Ах, я совсем расхворал-
ся, совсем расхворался.
Он наткнулся на полуоткрытую дверь, из-за которой лился свет. Это был
один из тех старинных трактиров, которые походили на теперешние наши
пивные. Общая комната напоминала голштинскую харчевню. В ней сидело нес-
колько завсегдатаев - шкипера, копенгагенские бюргеры и еще какие-то лю-
ди, с виду ученые. Попивая пиво из кружек, они вели какой-то жаркий спор
и не обратили ни малейшего внимания на нового посетителя.
- Простите, - сказал советник подошедшей к нему хозяйке, - мне вдруг
стало дурно. Вы не достанете мне извозчика? Я живу в Христианской гава-
ни.
Хозяйка посмотрела на него и грустно покачала головой, потом что-то
сказала по-немецки. Советник подумал, что она плохо понимает по-датски,
и повторил свою просьбу на немецком языке. Хозяйка уже заметила, что по-
сетитель одет как-то странно, а теперь, услышав немецкую речь, оконча-
тельно убедилась в том, что перед ней иностранец. Решив, что он плохо
себя чувствует, она принесла ему кружку солоноватой колодезной воды. Со-
ветник оперся головой на руку, глубоко вздохнул и задумался: куда же
все-таки он попал?
- Это вечерний "День"? - спросил он чтобы сказать что-нибудь, увидев,
как хозяйка убирает большой лист бумаги.
Она его не поняла, но все-таки протянула ему лист: это была старинная
гравюра, изображавшая странное свечение неба, которое однажды наблюдали
в Кельне.
- Антикварная картина! - сказал советник, увидев гравюру, и сразу
оживился. - Где вы достали эту редкость? Очень, очень интересно, хотя и
сплошная выдумка. На самом деле это было просто северное сияние, как
объясняют теперь ученые; и, вероятно, подобные явления вызываются элект-
ричеством.
Те, что сидели близко и слышали его слова, посмотрели на него с ува-
жением; один человек даже встал, почтительно снял шляпу и сказал с самым
серьезным видом:
- Вы, очевидно, крупный ученый, мосье?
- О нет, - ответил советник, - просто я могу поговорить о том о сем,
как и всякий другой.
- Modestial <скромность(лат.)> - прекраснейшая добродетель, - изрек
его собеседник. - Впрочем, о сути вашего высказывания mihi secus videtur
<я другого мнения (лат.)>, хотя и с удовольствием воздержусь пока выска-
