жена совершенно глухая, и он об этом уже написал целый цикл стихов.
- Как - глухая? - растерялся пианист.
- Как тетеря! - кратко пояснил злоязычник.
Но пианист был человеком с юмором.
- Глухая поклонница - триумф для музыканта! - сказал он и расхохотал-
ся.
Кроме стихов наш поэт знал огромное количество вещей, почерпнутых из
книг и из жизни. Он любил поговорить обо всем, кроме политики. Он так
объяснял свое отвращение к политике:
- Я родился в роковом одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году. В
этот год Сталин, окончательно отчаявшись воспитать своего хулиганистого
сына Васю, решил воспитать страну в целом, а через нее и Васю. Для этого
он полстраны поставил в угол, отправив в Сибирь. Кстати, на Васю это ни-
как не повлияло. Не надо никого воспитывать. Каждый воспитывается сам.
Политики пытаются воспитать человечество, забывая, что сами невоспитан-
ны.
О политике он знал так же много, как и обо всем. Просто он не любил о
ней говорить и не впускал ее в стихи. С фантастичностью его памяти могла
соперничать только фантастичность его воображения.
- Юра знает все, но неточно, - сострил про него кто-то из друзей.
Я должен вмешаться и поправить неточность самой остроты. Дело в том,
что наш поэт укрупнял явления жизни как явления самой поэзии. Он хотел,
чтобы мир был поэзией в готовом виде.
Издатель, который двадцать лет не издавал его книгу, по каким-то его
астрологическим выкладкам оказывался родным племянником Люцифера. Изда-
ние книги нашего поэта означало бы для издателя верную смерть. Что ха-
рактерно, сам издатель не знал, что он родной племянник Люцифера, но по-
чему-то знал, что издание книги нашего поэта означает для него верную
смерть. Кто же добровольно пойдет навстречу собственной смерти?
Глубоко затаенную иронию в его словах не все замечали. Иногда даже он
сам ее не замечал.
Однажды его крепко обсчитал один официант. Но наш поэт из гордости не
сказал ему ничего. Но потом по зрелом размышлении он пришел к неотврати-
мому выводу, что этот официант - скрытый киллер и обсчитывает клиентов,
чтобы смазать истинный источник своих доходов. На некоторых интеллигент-
ных клиентов его логика произвела такое сильное впечатление, что они со-
вершенно перестали проверять счет официанта, и он окончательно обнаглел,
уже совсем не оставляя сомнения в том, что он скрытый киллер. По словам
поэта, официанту удалось обдурить даже чекистов. Они долго следили за
его работой и пришли к ложному психологическому выводу: официант, кото-
рый постоянно обсчитывает клиентов, не может быть киллером. Но почему-то
может оставаться официантом. Не исключено, что наш поэт, укрупняя явле-
ния жизни, боролся со скукой жизни.
Даже преувеличение самой скуки есть форма борьбы со скукой.
ДОБРО ПЕРВИЧНО, И ПОТОМУ РОЗА КРАСИВАЯ Кстати, вот его высказывания
по поводу литературы и жизни. Некоторые из них я записывал, некоторые
сохранила память.
Странно, что до сих пор никому не пришло в голову определить, кто из
евангелистов наиболее талантливый. А может, так и надо: равны в любви к
Христу.
Когда я пишу и вдруг во время писания боюсь умереть, не закончив сти-
хотворения, - это признак того, что стихи будут настоящими.
- Меня никак не назовешь легковесным поэтом, - грохотал он однажды,
намекая на оба смысла слова. - Я работаю над стихами до упора, пока не
почувствую, что вес строки равняется весу моего тела. Тогда, значит,
гармония достигнута.
- Ты знаешь самую гениальную лирическую строку в мировой поэзии? -
спросил он у меня однажды.
- Нет, конечно, - ответил я, уверенный, что он процитирует себя.
- А я знаю! - гаркнул он. - Она в Библии! Книга Бытия. Если ты пом-
нишь, Бог велел Аврааму, чтобы проверить его преданность себе, принести
ему в жертву своего любимого сына Исаака. Богопослушный Авраам взял нож,
нагрузил дрова на ослика и повел с собой сына Исаака к месту жертвопри-
ношения. А сын, конечно, ничего не знал. Мальчик только знает, что отец
готовится к жертвоприношению. Но он не видит жертвенного животного и
спрашивает у отца, не понимая, что он сам должен стать жертвенным живот-
ным:
- Отец мой, вот огонь, вот дрова, где же агнец для всесожжения?
Вот самая потрясающая строчка в мировой поэзии! Никто в мире не дога-
дался, кроме меня, что Бог отменил жертвоприношение Авраама, побежденный
наивностью мальчика. Бог понял, что святая доверчивость сына к отцу для
него ценнее богопослушности Авраама. Это его и остановило, а не верность
Авраама. Никто до меня об этом не догадался. В этот миг и был задуман
Христос, который никогда так жестоко не мог испытывать человека на вер-
ность Богу. Через безгрешную доверчивость ребенка Бог догадался о воз-
можности нового подхода к человеку. Потому и Христос так много говорит о
детях: будьте как дети! Вот, кстати, новые стихи о Христе:
Духовный обморок Христа.
В кровавой пелене - ни зги.
Тогда Он возопил с креста:
- Отец Небесный, помоги!
От боли крикнул небесам, Уже не помня ничего, Уже забыв, что Бог Он
сам, Что пусто небо без Него.
И потому из века в век, Среди невзгод или тревог, По праву молвит че-
ловек:
- Мои страданья знает Бог.
- Мой принцип, - говорил он, - энергия стиха и никаких идей! Если че-
ловечество выживет, этот принцип будет всеобщим. Вся моя жизнь - служе-
ние ему. В этом, как ты говоришь, сюжет моего существования. Уже Пушкин
об этом догадывался. Когда он говорил, что поэзия должна быть глупова-
той, он хотел сказать: подальше от идей, а не от мыслей. Это разные ве-
щи.
Через двести лет, уничтожив компьютеры и всякую подобную дьявольщину,
люди, чтобы поднять себе настроение, будут собираться и читать стихи мо-
его направления. Так мы сейчас собираемся, чтобы выпить и повеселиться.
Сердечник не будет в кармане носить валидол, а будет носить в голове
стихи Пушкина. Сердце забарахлило? Остановится и вместо того, чтобы, ше-
веля губами, подсчитывать пульс, будет читать шепотом Пушкина: "Мороз и
солнце - день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный?" Глядишь, по
мере чтения стихов и сердце отпустило. Кстати, вот шуточные стихи о Пуш-
кине:
Смотритель-ангел Богу рек:
- Взгляни на Пушкина, мой Боже, Над всеми этот человек Трунит - и над
Тобой, похоже?
Бог не ответил ничего, А мог сказать слова такие:
- Все знаю, но люблю его, Кого ж еще любить в России?
- Интересно заметить, - прогудел он однажды, - романтические герои
Пушкина:
Сильвио, Германн, да и лермонтовский фаталист, - все европейцы по
происхождению. Почему бы это? Россия была тогда прочной, консервативной
страной. Декабристы - прививка от революции. Мышление развитого русского
человека представлялось здраво-реалистическим. Европа была взбаламучена
и измучена революциями.
Люди эмигрировали в Россию, как в спокойную, уравновешенную страну.
Так наши теперь бегут на Запад. Характеры Сильвио и Германна казались
Пушкину для русского человека недостаточно правдоподобными, и потому он
их сделал иностранцами по происхождению. И подумать только! Всего через
тридцать лет у Достоевского русский человек был готов на самые безумные
парадоксы, и это было правдиво. Есть над чем подумать нашим критикам! Да
что о них говорить, когда они меня, живого, до сих пор не заметили!
О, Русь! Ни охнуть, ни вздохнуть Или вздохнуть и охнуть снова, Недо-
лог оказался путь От Пушкина до Смердякова!
Юмор - осколки счастливого варианта жизни, хранящиеся в прапамяти че-
ловечества.
Мысль - единственное выражение умственного мужества.
Чтобы понять поэта, надо его полюбить. Потом ты можешь охладеть к не-
му, но то, что ты понял, когда полюбил, уже никуда не уйдет.
- Я ему не подам руки, - охотнее всего говорят те люди, у которых в
глубине сознания подавлено желание сказать: не подам!!!
Здесь коренное отличие христианства от либерализма.
Помню, мы как-то спорили по поводу соотношения поэзии и правды в сти-
хах. Это было лет двадцать тому назад. Он шутливо сымпровизировал на эту
тему:
Это братья-близнецы - Только разные отцы:
У того отец небесный, А у этого телесный.
Самое забавное: я недавно где-то прочел, что, оказывается, женщина в
редчайших случаях может родить близнецов от разных мужчин, если имела с
ними близость в течение одних суток. Поэзия обогнала науку. Он в своей
шутке утверждал эту возможность.
Для поэта, говорил он, толковость в творчестве подразумевает бестол-
ковость в жизни. Закон сохранения энергии. С этим надо иметь мужество
примириться раз и навсегда. Многие поэты безуспешно пытались с этим бо-
роться.
Маяковский сделал колоссальные усилия, чтобы преодолеть это естест-
венное противоречие. Он хотел быть толковым в творчестве и стать толко-
вым в жизни.
Он даже гордо писал: "Надо, чтоб поэт и в жизни был мастак".
В результате он разладил толк в творчестве и не наладил в жизни. И
тогда, потеряв сюжет существования, он застрелился.
Конечно, хорошо, когда жена, брат или друг ведут поэта по аду жизни,
как Вергилий. Но где их взять? Это чистое везение.
Когда парикмахер, вымыв мне голову, сорвал с меня покрывало, я по-
чувствовал себя памятником. Так вот кто нам делает славу!
- Визгливость - признак бессилия, - сказал он как-то и добавил: -
Прошу не путать с громким голосом.
Однажды в застольном разговоре, как бы противореча своей знаменитой
балладе, он выпалил тут же сочиненную эпиграмму:
Всех подлецов заочно Прощаю. Нет обид!
Поскольку знаю точно, Что Бог их не простит.
Одному бывшему своему другу, который крепко продал его в молодости и
с тех пор делал неоднократные напрасные попытки снова сблизиться с ним,
он при мне сказал:
- Если ты человек, это твоя проблема с Богом, а не со мной. А если ты
не человек, то на хрен ты мне сдался!
Идеальное стихотворение - это румяный с мороза ребенок, вбегающий в
комнату и бросающийся тебе на шею!
Чем талантливее художник, тем ярче, отчетливее он видит образ того,
что он хочет показать. И поэтому он намного больше работает над чернови-
ками, чем средний художник, ведь он стремится уподобить то, что он пи-
шет, тому яркому, отчетливому образу, который он видит в воображении.
Средний художник не может столько работать над рукописью, сколько
большой талант, потому что он достаточно расплывчато видит в воображении
свой образ и создает его именно таким расплывчатым, как видит. Если бы
он попытался большими трудами достигнуть больших результатов, он бы ис-
портил и то малое, чего достиг. Он не видит отчетливо свой идеал и пото-
му не знает, куда работать.
Воспоминание детства. Астрахань. Я сижу под деревом с кулечком ири-
сок, купленных мне дядей. Блаженство! Обожаю ириски!
Но от них у меня болят зубы, и одновременно эту боль зубов перебивает
сладость ирисок. Особенно сильно я чувствую боль, когда одну ириску уже
высосал, а другую еще не успел бросить в рот. Поэтому, высосав ириску,
стараюсь следующую быстрее бросить в рот. Я чувствую какую-то таинствен-
ную связь между болью, которая вызывается сладостью, и ослаблением боли,
которую я этой же сладостью заглушаю, иногда сразу две ириски бросая в
рот. Но понять, хотя пытаюсь, таинство этой связи не могу. Мне лет
шесть.
По-видимому, любопытство к мудрости дается некоторым людям от приро-
ды, как музыкальный слух.
Ум динамичен. Без улыбки Он с косностью вступает в бой.
Его победы и ошибки Почти равны между собой.
А мудрости статичный разум, Он все сомнения души Как бы учитывая ра-
зом, С улыбкой шепчет: "Не спеши".
Маленькую, трехлетнюю, девочку, рассказывал он однажды, отправили в
детский сад.
- Ну как, хорошо тебе там было? - спросили у нее дома вечером.
- Плохо, очень плохо, - ответила она.
- Но там же столько детей, столько игрушек! - удивились родители.
