которого торчали острые, злые скалы. А ведь я все детство купался в этих
местах, сотни раз нырял и никаких злых скал там не видел. Во сне было
горькое и грозное чувство, что я всю жизнь не знал истинного состояния
своего моря. Обнажившиеся острые, слизистые скалы предрекали какую-то
беду.
Думаю, что этот сон ткнул меня в мою излишнюю доверчивость к народу.
Любому народу.
В англосаксонской литературе немало произведений, где герои соревну-
ются в благородстве. Например, "Запад и Восток" Киплинга. В нашей лите-
ратуре я что-то не могу припомнить таких героев. У нас есть прекрасные,
благородные герои, но им не с кем соревноваться в благородстве, они
всегда в одиночестве.
Может быть, дело в том, что в нашей истории не было рыцарства? Чешут-
ся руки написать стихи о состязании двух людей в благородстве. Но не мо-
гу найти сюжета. Может быть, не хватает благородства, чтобы найти сюжет?
Чем глупее человек, тем он дольше говорит по телефону: неиссякаемость
отсутствующей информации.
Рука женщины, нежно гладящая больного ребенка и утешающего его этим.
Рука фокусника, виртуозными пальцами выделывающая невероятно ловкие дви-
жения и этим развлекающая зрителей. И тут все понятно, все на месте: и
рука женщины, и рука фокусника.
Но точно так же существуют два типа ума: один из них - рука женщины,
а другой - рука фокусника. И рука фокусника часто изображает руку женщи-
ны, и ей чаще верят, чем истинной руке истинной женщины.
Анкетные данные. Человек надежный, в подозрительных уединениях с со-
вестью не замечался.
Что это был за человек! Мы кружились вокруг его головы, как мотыльки
вокруг лампы!
Иногда в хмельном состоянии лучше узнаешь человека. Не потому, что ты
лучше соображаешь, а потому, что он хуже маскируется.
Помню, как в студенческие времена после весенней сессии ехал в поезде
из Москвы в Астрахань. В тот раз я был совсем без денег и без еды. Три
девушки были со мной рядом в купе. Ехать надо было три дня. С небольшим
опозданием в один день, заметив, что я ничего не ем, девушки стали под-
кармливать меня.
Доехали весело. Позже, летом, я их несколько раз встречал в Астраха-
ни, здоровался, но подойти не мог из глупого стыда. Мне казалось, что на
их милую, скромную щедрость я должен здесь ответить пиршеством, но денег
на это не было. А тогда казалось, что не ответить пиршеством - позор.
В те же годы в Астрахани справляли поминки по одному знакомому нам
человеку.
Столы по-южному уставили во дворе под деревьями. Люди еще не успели
рассесться. За одним из этих столов уже сидела необычайно красивая де-
вушка, казавшаяся сказочно красивой здесь, в черной рамке смерти. Я об-
ратил на нее внимание. Заметив это, она стала очень быстро есть. Видимо,
кокетство вызвало в ней аппетит. Не ест, а исполняет какой-то сексу-
ально-гастрономический танец. От былой за минуту до этого красоты ничего
не осталось. Смерть, красота, пошлость.
В молодости один милый поэт время от времени читал мне свои новые
стихи.
Если я говорил, что стихотворение неудачно, он с комическим посто-
янством повторял:
- Опять перетончил!
Главный признак провинциализма в литературе - стремление быть модным.
Нужно движение, беспрерывное трение о мир, чтобы задымилась искра
мысли, а потом нужны тишина и одиночество, чтобы эту искру раздуть.
Чем богаче еда, тем вонючей дерьмо. У вегетарианца, надо полагать,
благородный козий помет.
Современный, интеллигентный мальчишечка сказал женщине:
- Тамара Ивановна, будьте любезны, скажите мне, пожалуйста, вы не ви-
дели, где моя подушка-пердушка?
Этот человек свою трагедию пережил с таким деликатным мужеством, что
никто не заметил этого мужества. Все решили, что он холодный человек.
Ночью в купе. Бессонница. Соседи по купе то дружно, то вразнобой хра-
пят.
Дискуссия глухонемых. У одного из храпящих аргумент иногда достигал
такой хамской силы, что он перекрывал им храп обоих и, перекрыв, успока-
иваясь на минуту, затихал. Потом он начинал скромно храпеть, как бы
предлагая вести дискуссию в джентльменских тонах. На что один из двоих
взрывался в храпе, укоряя за его предыдущий наглый выпад.
Что делать? Как заснуть, не убивая их? Я долго думал и наконец, дога-
давшись о чрезвычайной выгоде своего положения, успокоился и уснул. Я
подумал, насколько же безопасней лежать в купе, слушая храп пассажиров,
чем лежать в палатке в джунглях, слушая рыканье хищников возле палатки.
Храп - признак близости цивилизации. Успокоившись на этом, я уснул. Но я
не знал, что, уснув, ввязался в их дискуссию и разрушил ее под утро.
- Я из-за вашего храпа проснулся, - сказал мне утром как раз тот, чей
храп достигал наибольшей хамской силы.
- А я под ваш храп уснул, - ответил я ему.
Мне показалось, что он остался очень доволен - то ли миролюбием свое-
го храпа, то ли его исключительной музыкальностью.
Имя знаменитой шпионки Мата Хари звучит как псевдоним русского мата.
Обрывок разговора. Парень, стараясь занять девушку, рассказывает ей:
- Я тогда в горах попал под такой ливень, что получил сотрясение моз-
га.
- Град или ливень? - переспрашивает девушка.
- В том-то и дело, что ливень, - уточняет парень, - град - это неуди-
вительно... В тот раз в горах был такой град, что на моих глазах убил
лошадь.
- А ты как уцелел? - спрашивает девушка, не очень удивляясь, что явно
огорчает парня.
- В дупло залез, - говорит он, - потому и уцелел.
- А дупло было большое? - спрашивает девушка.
- Огромное! - радостно подхватывает парень. - Вся наша туристская
группа уместилась в нем.
Девушка опять не очень удивляется. Что же надо такое сказать, черт
побери, чтобы удивить ее!
Мы знаем две истории человечества - античную и христианскую. Античная
история имела огромные культурные достижения, но, не сумев создать гар-
монический мир, рухнула. Христианская история создала грандиозную
культуру и цивилизацию, но, не сумев создать гармонический мир, видимо,
приближается к своему концу. По законам мистики и спорта, уверен - будет
третья попытка истории человечества. Но это будет последняя попытка. Ес-
ли человечество и на этот раз не сумеет создать достаточно гармоничный
мир, боюсь, оно будет навсегда дисквалифицировано.
Оскал старой красавицы - кокетливый призыв смерти. У всех старых го-
родских красавиц источенные лица. Шутка ли? Лицо, как мотор соблазна,
десятилетиями работавший беспрерывно, и чем гуще смазка, тем заметнее,
как он источился.
Пьяный сидел на скамье электрички, закрыв глаза и уронив голову на
грудь.
Напротив него сидела его жена. Он время от времени клал руку ей на
колени и быстрыми, умоляющими, призывающими движениями пальцев просил
взять его руку в свою ладонь. Это было понятно. Но женщина не брала его
руку в свою ладонь, а время от времени небрежно снимала его руку со сво-
их колен. При этом всем своим обликом она как бы говорила: будешь знать,
как пить!
Пьяный снова клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими, долгими,
терпеливыми движениями пальцев призывал ее руку. Но женщина была неумо-
лима.
Через некоторое время она сбрасывала его руку со своих колен все с
тем же выражением на лице: будешь знать, как пить!
Через некоторое время пьяный снова дотягивался рукой до ее колен и
терпеливо призывал ее ладонь. Казалось, пальцы его стремились докараб-
каться до ее руки и просили ее помочь ему. Видно, он чувствовал ужас
похмельного одиночества.
Но она была неумолима. Так продолжалось полчаса, пока я ехал в элект-
ричке.
Конечно, нехорошо, что он так напился. Но она стерва. Возможно, он и
напился, потому что она стерва.
Если человек не тяжело болен, бестактно говорить: "Когда я умру..."
Можно подумать, что те люди, которым это говорится, бессмертны.
В молодости на пароходе плыл первый раз в Одессу. На пароходе все де-
вушки казались привлекательней и таинственней, чем на суше. Пароход, да
еще летний, - новая жизнь, новая земля, новая любовь! Всеобщее желание
обратить обычное путешествие в свадебное.
Играл на палубе в пинг-понг с китайскими студентами. Все они играли
хорошо и ракетку странно для нас держали между пальцев. Возможно, при-
вычка к палочкам для еды. После игры я решил угостить их пивом. Сказал
им об этом. Они собрались в кучу и, некоторое время посовещавшись по-ки-
тайски, смело приняли мое предложение. Видеть их совещание было смешно.
Мы были на разных уровнях идеологизации. Они еще ползли наверх, а мы уже
сползали с вершины.
Один из ускользающих и одновременно точных признаков гения - это ощу-
щение:
неужели он в самом деле жил? Ближайший пример - Осип Мандельштам. Не-
ужели он был? По этой же причине гений редко при жизни признается гени-
ем. Мешает, что он живой. Даже если отбросить невежество и зависть, ос-
тается глубинный, хотя и неосознанный аргумент: живой, а поет райские
песни. Что, он там был, что ли? Откуда он их знает? Значит, песни только
кажутся райскими. После смерти легче признать: как бы отчасти оттуда по-
ет.
Фокус - пародия на чудо с целью погасить ностальгию по оригиналу.
Он давал взятки чиновникам только для того, чтобы они действовали в
рамках закона. Чиновники в этом случае брали взятки за дискомфортность
ситуации, в которую он их ставил.
Этот человек, разговаривая с богатыми, неизменно впадал в какое-то
неаполитанское сладкогласие. Ему ничего от них не надо было! Он готов
был отдать им последнее! Пся кровь!
Однажды в брежневские времена в писательском ресторане я крепко выпил
с друзьями. К нам за столик вдруг подсел один ничтожный писателишка. Яв-
но заметив, что я сильно пьян, он, потеряв контроль над собой от радос-
ти, что я потерял контроль над собой, не сводил с меня умоляющего взгля-
да в ожидании, что я скажу. Я всей шкурой почувствовал, что он стукач.
Впоследствии так и оказалось.
Мне решительно нечего было сказать. А он, явно понимая мою сущность,
с жадным сладострастием ожидал, что я эту сущность выражу в нескольких
фразах.
Я этого не только не хотел, но и не умел, а он ждал, ждал, ждал, как
ждут козырную карту. Я для них тогда был загадкой. Но что сказать? Так,
либеральная болтовня. За половиной столиков в ресторане занимались этим.
Но он продолжал умолять меня своим взглядом: сейчас - или никогда,
карьера висит на волоске!
Я знал, что я этого не могу, даже если бы захотел. И потому продолжал
пить.
В том числе и с ним.
Видел сон, как будто я после купания в море надеваю ботинок. Почему
ботинок в купальный сезон? Я не думаю об этом. На мокрую ногу ботинок
трудно влезает, я натягиваю его, он сопротивляется, огорчаюсь своей не-
ловкости. К тому же, озираясь, не вижу второго ботинка. Куда он делся?
Нельзя же в одном ботинке идти.
Просыпаюсь. Вспоминаю свой сон. За окнами холодная, зимняя Москва. В
этот же день, выходя из троллейбуса, решил закурить. Вынимаю из пальто
сигареты, зажигалку, закуриваю.
Покурив, чувствую, что голые руки озябли. Лезу в карман за перчатка-
ми. Одной перчатки нет. Огорченный, поворачиваю назад, надеясь, что, мо-
жет, уронил перчатку, когда доставал сигареты. Одновременно вспоминаю
свой сон и никак не припомню, нашел ли я тогда второй ботинок.
Прохожу метров пятьдесят до остановки троллейбуса. В самом деле, пер-
чатка валяется там. Радуюсь своей догадливости (понял, где искать) и то-
му, что ее никто не подобрал. Надеваю перчатки и снова вспоминаю свой
сон.
Кажется, что сон предупреждал о надвигающемся дневном событии, только
получилась какая-то путаница в моем мозгу или в самой мистике сна: боти-
нок спутал с перчаткой. Или Там верхние и нижние конечности проходят по
одной категории? Или бог сна со сна ботинок спутал с перчаткой? Однако,
какая мелочность! Подумаешь, чуть не потерял перчатку! Во сне все было
