стеклами.
Развлекал его историей с Джульеттой... Так записываешь телефон?
- Не будем беспокоить Ежа, - ответил он дружелюбным голосом. - Прос-
ти, браток! Вышла ошибочка. Видно, эта дура по пьянке сама не помнит,
где оставила деньги.
- Только не убей ее, - сказал я.
- Кто же убивает дойную корову, - ответил он и положил трубку.
Позже мой неутомимый джазист рассказал некоторые подробности этой ис-
тории, которые ему удалось выведать чуть ли не у самой Джульетты.
Она целый год регулярно встречалась с крупным азербайджанским коммер-
сантом.
И именно в ту ночь, когда я ее встретил, она доконала его своим люб-
веобилием. После третьего пистона, когда он мирно засыпал с чувством ис-
полненного долга пожилого коммерсанта, она пыталась растормошить его для
новых утех. И тут мирный коммерсант взорвался.
- Что, я эти пистоны в кармане держу, что ли?! - крикнул он, как бы
философски доказывая, что у карманов имеется ббольшая склонность к бес-
конечности, чем у человеческого тела. После этого он крепко ударил ее
несколько раз и выгнал из квартиры. Правда, дав одеться вплоть до плаща.
Тогда-то я ее и встретил, плачущую возле троллейбусной остановки. Как
видишь, у меня она могла бы заснуть и пораньше.
- И вот после всего этого ты мне скажи: почему некоторые шлюхи наде-
ляются ангельским профилем?
- Потому что мужчины, гоняясь за ангельским профилем, делают их таки-
ми, - ответил я.
- Мне теперь не на кого молиться! - взревел он.
- Ну почему же? - пытался я его утешить. - Ведь тот юношеский профиль
девушки остался незапятнанным. Молись ему!
- Я теперь никому не верю, прости Господи, - отвечал он и капризно
добавил:
- А почему она одна пришла в кино на последний сеанс?
- А кинотеатр был заполнен? - спросил я. - Ты помнишь?
- Да, - сказал он, - я хорошо помню! Только два места возле меня были
пустыми.
- Это лишний раз говорит о чуде, которое ты сам ощутил, - подсказал я
ему. - Девушка явно должна была прийти в кино со своим парнем, но под
действием чуда она его отвергла и пришла к тебе одна.
- Опять я виноват?! - снова взревел он.
- Нет, - попытался я утешить его, - чудо, вероятно, сорвалось по ка-
ким-то космическим причинам.
- От всей этой истории, - мстительно громыхнул он, - у меня наворачи-
ваются стихи о Нефертити, обладавшей лучшим профилем древнего Египта. С
нее все началось! И она за все ответит! Вот набросок первых строк:
Была ли сукой Нефертити, Скажите прямо, не финтите!
- Вот и напиши, - посоветовал я ему.
Что-то в моем голосе ему не понравилось. Вероятно, он ему показался
слишком благостным, вероятно, он решил, что я так и не осознал всю глу-
бину его внутренней трагедии.
- Больше всего меня раздражают, - вдруг сказал он, - так называемые
светлые люди темного царства. Они как напудренные негры.
Впрочем, никаких уточнений по поводу того, к кому именно относятся
эти слова, не последовало. Возможно, он думал о чем-то своем.
ПОСВЯЩЕНИЯ Однажды я его встретил, и он, о Боже, говорил еле слышным
голосом.
- Что с тобой?!!
- Ты знаешь, - просипел он, - я женился на необыкновенной красавице!
Она прочла мои стихи в журнале и сама меня нашла, так ей стихи понрави-
лись.
Представляешь, приехала ко мне из Владивостока, так ей стихи понрави-
лись! Но она почти глухая, как учитель моей юности. И все время умоляет
меня читать ей стихи. При этом из женского кокетства она, красавица, не
хочет пользоваться слуховым аппаратом. Мистика! Повторение истории с мо-
им учителем! Это великий знак, что я должен остановиться на ней навсег-
да. Когда я умру, только она толково разберется в моем литературном нас-
ледии. Вот первые стихи, посвященные ей:
Его признание навзрыд Ее внезапно отшатнуло, Потом в слезах к нему
прильнула, Откинув волосы, как стыд.
С улыбкой сверху Бог глядит.
Там дуб, обугленный от страсти, Там ива, мокрая от счастья, Откинув
волосы, как стыд, В слезах стоит.
Поздравим иву, мокрую от счастья! Кстати, при внешней нередко грубой
напористости наш поэт на самом деле обладал деликатнейшей душой. Он пять
раз был женат, и каждый раз жены уходили от него, а не он от них. Он не
мог решиться отнять у них такую драгоценность, как он. Но это была бое-
вая хитрость его деликатности.
Если он чувствовал, что со своей женой больше не может жить, или
влюблялся в другую женщину, он начинал регулярно напиваться и всю ночь
вслух читал свои стихи, грузно похаживая по комнате.
В конце концов полуконтуженная жена не выдерживала этого и сама ухо-
дила, предварительно скрупулезно собрав стихи, посвященные ей, иногда
прихватывая и стихи, посвященные другим женщинам.
Я случайно оказался у него дома, когда от него уходила, кажется, чет-
вертая жена. Тогда он жил в Химках, в отдельной двухкомнатной квартире.
Он пригласил меня, уверенный, что к моему приходу жена уйдет и мы выпьем
по поводу этого мрачного события. Но жена задерживалась, и он нервничал.
Из другой комнаты доносились голоса спорящих людей.
- Да это же Люськины стихи, - гудел он, - куда ты их берешь! Что я ей
скажу!
- Какая там еще Люська! - визжала в ответ жена. - У тебя от пьянства
совсем вышибло память! Ты же при мне их написал, скотина!
- Да это же Люськины стихи, - продолжал он гудеть, - что я ей скажу,
если она узнает?
- С Люськой я сама разберусь! - крикнула жена. - Лучше вызови мне
такси!
Дело в том, что все его жены, считая его чудовищем, одновременно были
уверены в его гениальности. И каждой было важно перед тем, как уйти от
него в бессмертие, запастись достаточно солидным багажом стихов, посвя-
щенных ей.
Оставленные жены, то есть, что я говорю, ушедшие жены, вели между со-
бой бесконечные арьергардные бои по поводу тех или иных стихов, якобы
самовольно присвоенных женой, которой они не причитались.
Иногда по этому поводу они изматывали его истерическими звонками, и
он порой, не находя выхода из тупика, писал дополнительные стихи, выда-
вая их за стихи периода звонящей женщины, до этого случайно затерявшиеся
в бумагах.
После чего неблагодарная бывшая жена говорила:
- Неряха! Как следует поройся в старых бумагах, я уверена, там еще
кое-что затерялось!
Уже в гораздо более поздний период, когда выход книги нашего поэта
стал неотвратимым фактом, бывшие жены загудели, как растревоженный улей.
Они снова стали донимать его бесконечными звонками, пытаясь наново пере-
распределить посвященные им стихи, каждая, разумеется, в свою пользу.
Отчасти в этой путанице был виноват и он сам. Дело не в том, что ну-
мерации посвящений он путал с нумерациями жен. Кстати, очередность жен
он действительно иногда путал. Но над стихами он вообще никогда не ста-
вил никаких посвящений, как, впрочем, и под стихами не указывал не
только дату написания, но и год.
- Столетие и так известно, - говорил он с богатырской неряшливостью.
- А все остальное мелочи.
Бухгалтерия посвящений начиналась, когда он расставался с очередной
женой.
Это был своеобразный дележ имущества, учитывая, что никакого другого
имущества почти не было.
И вот однажды при мне, когда одна из его бывших жен начала по телефо-
ну качать права по поводу каких-то стихов, он взорвался и заорал в труб-
ку:
- Я сниму в книге все старые посвящения в пользу Глухой, если вы не
уйметесь!
Но они не только не унимались, но по глупости, уповая на его рассеян-
ность, стали претендовать и на стихи, посвященные последней жене, якобы
припоминая, что они написаны в их бытность в качестве его жены.
Это было уже в новое, послеперестроечное время, когда стали публико-
вать его интимно-лирические стихи, которые до этого не печатали из пури-
танских соображений.
То, что дальше случилось, может быть следствием их наглых притязаний,
а может быть и особенностью его поэтической фантазии. Скорее всего, и то
и другое. Пусть литературоведы будущего это определят.
Он написал целый цикл великолепных стихотворений, посвященных своей
последней жене, где в той или иной мере не слишком навязчиво, но опреде-
ленно указывалось на ее глухоту. На эти стихи его бывшие жены никак не
могли претендовать.
Здесь мастерство и его юмор, порой мрачноватый, достигли полного со-
вершенства. Почему-то особенной популярностью пользовались стихи "С глу-
хою женой в глуховатой стране". Стихи были замечательны, но разве мы
знаем порой парадоксальные пути к сердцу читателя? Может быть, некото-
рые, прочитав эти стихи, самодовольно говорили про себя:
- Ну, у меня по крайней мере жена не глухая.
Я еще раз говорю: стихи отличные. Но другие стихи, исключительно вир-
туозные, где он, используя строчку Пастернака, чокается с ним, широкая
публика не очень заметила. Он повторяет первую строчку стихов Пастернака
"Глухая пора листопада". Он прямо с этой строчки начинает свои стихи,
смело внеся в нее собственную пунктуацию:
Глухая, пора листопада, Но слышишь ли ты листопад?
Все стихотворение - любовно-иронический дуэт с Пастернаком, где
скрипка сопровождает фортепьяно, порой сливаясь с ним в уморительном
экстазе, а порой, между прочим, роль смычка принимает на себя дружеская
рапира!
Сквозь насмешки и усмешки в стихах нового цикла было столько нежности
к предмету любви, что последняя жена явно смирилась с упоминанием ее
природного недостатка, тем более что по стихам получалось, что она имен-
но благодаря этому недостатку лучше всего на свете слышит душу поэта, а
не шум листопада. Бог с ним, с шумом листопада! Однако предыдущие жены
на всякий случай притихли. Так он вышел из положения. В поэзии преодоле-
ние каждого нового барьера - лишняя (никогда не лишняя!) демонстрация
свободы и мастерства!
Последняя жена, дай Бог не сглазить, уже шесть лет живет с ним и ни-
куда уходить не собирается. Злые языки говорят, что она глуховата, как
его учитель-акмеист, и этим все объясняется.
- Если вообще этот учитель-акмеист когда-нибудь был, - добавляют еще
более злые языки.
Да, я забыл упомянуть, что голос вскоре к нему вернулся во всей пер-
вобытной силе и больше никогда его не покидал.
И вот я его встретил с его последней женой перед концертом в консер-
ватории.
Она действительно была интересной женщиной, но мне показалось забав-
ным, что он с глухой женой пришел на концерт, при этом утверждая, что
она из кокетства не пользуется слуховым аппаратом.
Мы разговорились, и, к моему изумлению, оказалось, что его жена все
слышит.
Кстати, звали ее Ася.
- Что же ты говорил и писал, что она глухая! - расхохотался я. - Она
же прекрасно все слышит!
- Он вечно клевещет на меня, - смеясь (вот умная женщина!), пояснила
его жена. - Ну, у меня слышалка немного ослаблена. А он, дурак, не пони-
мает, что в этом наше семейное счастье! Ничего себе глухая! Я расслышала
его из Тулы!
- Во-первых, - загудел Юра, ничуть не смущаясь, - не забывай, что ты
сам громогласен, почти как я. А во-вторых, посмотри на ее серьги! Это
новейший слуховой аппарат, выписанный из Италии. Его нам подарил один
итальянский дипломат за то, что я, ни разу не видя Сицилию, описал ее
лучше всех итальянских поэтов!
Жена его снова расхохоталась.
- Слушайте его, - сказала она, - это серьги от моей мамы!
- Что же, я и про Сицилию выдумал? - обиделся наш поэт.
- Нет, насчет Сицилии правда, - серьезно подтвердила его жена. - Этот
дипломат при мне хвалил его стихи о Сицилии. Но насчет подарков у них
туговато.
Концерт прошел прекрасно. Наш поэт не поленился встать в очередь пок-
лонников, чтобы поблагодарить пианиста.
- Я - что, жена потрясена! - прогудел он, обнимая могучими руками не
менее могучего пианиста. Но, оказывается, поблизости в очереди стоял
один злой шутник, знавший нашего поэта.
- Не слушайте его, - сказал он пианисту, когда поэт отошел, - у него
