постель, так как знала и стыдилась своего безобразия.
О Боже милосердный! Кого она хотела наказать? Тэйна или себя самое за
то, что не сумела стать ему достойной женой?
Если бы только можно было снова вернуть те дни, она бы никогда не
повторила своих ошибок. Инстинктивно она понимала, что ее сестра написа-
ла чистую правду. Она закрыла глаза, письмо выпало у нее из рук, и она
выключила свет. Умная, добрая Эбби написала ей, что Тэйн любит ее. Но
прошло почти два года. С тех пор было сказано множество взаимных оскорб-
лений, и оба они стали участниками законной схватки, которую оба и про-
играли: ветхая ткань их брачного союза предстала на всеобщее обозрение,
истершиеся нити их когда-то огромной любви открыты для пересудов.
Сейчас между ними нелегкое перемирие. А любовь? Она утрачена навсег-
да. Она покинула ее, взрослеющую слишком медленно, а единственную козыр-
ную карту в игре любви - совершенство тела - отняли у нее навсегда с по-
явлением на свет детей Тэйна. Если бы он любил ее, он бы не обратил вни-
мания на ее обезображенное тело, но его взгляд, полный похоти, оказался
слишком придирчивым.
Подавив горестные рыдания, она уткнулась лицом в мягкую подушку, вды-
хая сладкий аромат чистого белья, осознавая с чувством полной безнадеж-
ности, что Тэйн, уверенный в ее согласии остаться, распорядился пригото-
вить для нее спальню, да и ночная сорочка, в которой она спала, как она
определила на ощупь и по запаху, была выстирана и отутюжена.
Пытаясь найти удобное положение, она подтянула колени к груди, совсем
как эмбрион в утробе матери. В первые беззаботные месяцы их супружеской
жизни они часто спали с Тайном, тесно прижавшись друг к другу: его рука
покоилась у нее на груди, а его сильное тело, теплоту которого она пос-
тоянно ощущала, ограждало ее, ревностно оберегая от всех... Если бы
только она поверила его заверениям, когда вернулась из клиники, если бы
она была достаточно взрослой, уверений в себе и любила его настолько,
чтобы доверять ему, она бы могла спасти их брак! Вместо этого она сдела-
ла все, чтобы он распался.
Эти мысли ни к чему не приведут! Она села на кровати и при свете,
пробивающемся из наполовину закрытого окна, потянулась к сумочке. Пальцы
нашли то, что искали. Облегченно вздохнув, она достала из коробочки фар-
форовое яйцо, которое так и лежало там с тех пор, как она получила его в
подарок. Размером оно было с ее ладонь. Откинувшись на подушках, она на-
щупала большим пальцем очертания маленького Купидона, следуя вдоль изги-
ба его крыла, изогнутой дуги натянутого лука, неумолимо прямой, направ-
ленной в самое сердце стрелы, и с терпеливой решимостью стала ждать,
когда же сон даст ей, хотя бы на время, освобождение от боли и мучений.
Через несколько часов, разбуженная громким стуком в дверь, Сапфи с
трудом заставила себя сесть, откинула со лба волосы, определив по снопам
льющегося в комнату солнечного света, что День уже давно наступил. В
комнату вошел Тэйн, на бедре которого верхом сидел его сын.
- Обвиняемый хочет, чтобы вы тоже его простили! - объявил он, и тем-
ные его глаза заискрились смехом, компенсируя некоторую грубоватость го-
лоса. - Мы идем завтракать. Я попросил Эфими принести тебе завтрак сюда.
- Спасибо, - сухо сказала она, обнимая сына, которого Тэйн бесцере-
монно усадил на кровать, и жадно ища глазами на детском личике следы
обиды, и не находя ничего, что могло бы ее встревожить. - На будущее нам
нужно установить определенный порядок, если мы будем жить так, как дого-
ворились прошлой ночью.
- Это будет нетрудно. Я редко бываю дома, поэтому мы без труда сможем
не встречаться друг с другом.
- Конечно, - ответила она неестественным голосом, стараясь отвести
взгляд от высокого человека, взирающего на нее с полным безразличием, и
обнаружив, что это невозможно. Рубашка, застегнутая лишь наполовину, за-
катанные до локтя рукава, открывающие загорелые мускулистые руки. Должно
быть, он начал одеваться, когда проснулся Стефанос. Он успел побриться,
но темные волосы взлохмачены, будто он пытался пригладить их рукой. Боль
внутри была настолько сильной, что Сапфира прижала руку к груди. Какая
горькая ирония, что чувства, которые так долго дремали в ней, выбрали
именно этот момент для пробуждения. Она считала, что они давно умерли и
не способны возродиться, но, кажется, они вознамерились доказать ей об-
ратное.
- Что это, мамочка?
Малыш высвободился из ее объятий. Успокоенный близостью матери, Сте-
фанос быстро вернулся к своему обычному игривому настроению и забрался
под легкую простыню, которой она была укрыта. Вылезая оттуда, он открыл
кулачок и протянул ей на ладони фарфоровое яйцо.
Смутившись, Сапфира отобрала его у сына:
- Это подарок, мой милый. Оно, должно быть, выпало из моей сумочки.
- А ты можешь его съесть? - не унимался любопытный малыш.
- Нет! - Сапфира засмеялась, забрала у него яйцо и положила на тум-
бочку. - Оно красивое, на него нужно просто смотреть и любоваться. Его
подарил мне твой папа, - добавила она с каким-то отчаянием, ощущая тя-
гостное молчание Тэйна.
Лицо Стефаноса мгновенно озарилось улыбкой.
- Значит, он тоже тебя простил! - воскликнул он. - Он бы не подарил
тебе подарок, если бы еще сердился на тебя за то, что ты ушла и бросила
нас!
- Это не совсем так, мой хороший... - Глядя на его возбужденное личи-
ко, она пыталась представить, как это воспринимается, когда тебе три с
половиной года. Что из того, что произошло между ней и Тайном, он сможет
понять? Что ей следует попытаться ему объяснить? - Папа и я думаем, что
было бы очень здорово, если через какое-то время у нас оказалось бы два
дома вместо всего лишь одного, - сказала она с какимто отчаянием в голо-
се. - Я ушла, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
- И ничего не вышло! - радостно воскликнул он. - Теперь, когда ты
вернулась, ты можешь пойти и покачать Вики и меня на качелях!
- Если только ты будешь сидеть на качелях как следует, как тебя учи-
ли. - Она строго посмотрела на него, довольная, что он перестал говорить
о ее бегстве, но почувствовав приступ отчаяния при мысли о том; как бу-
дет трудно подготовить детей к ее уходу из дома. Может быть, пройдет
несколько лет, прежде чем ей удастся выбрать подходящий момент...
- Почему бы тебе не пойти поискать свою сестру? - послышался спокой-
ный голос Тэйна. - Вы еще успеете накачаться, впереди целый день.
- Ты ведь не собираешься снова от нас уйти? - На Сапфиру тревожно
смотрели глаза, такие невинные и красивые, так похожие на глаза Тэйна,
что у нее перехватило дыхание. Малыш послушно слез с кровати и остано-
вился у двери. - Только ненадолго.
Прежде чем Сапфира успела ответить, Тэйн опередил ее:
- И не тогда, когда ты и Вики так хотите, чтобы мама была с вами.
Сознание собственной вины обожгло ее.
- Ты считаешь правильным говорить ему такие вещи? - осторожно спроси-
ла она, когда маленькая фигурка скрылась за дверью и они услышали, как
Стефанос зовет сестру.
- Я бы никогда не сказал этого, если бы считал иначе! - Тэйн поднял-
ся. Плечи его были опущены, руки в карманах брюк. Он, не мигая, смотрел
на нее, и лицо его было мрачным. - Нам нужно делать это постепенно.
Прошлая ночь была тяжелым испытанием для каждого из нас. Стефанос, ка-
жется, только сейчас пришел в нормальное состояние, я убедил его, когда
он проснулся, что ты услышала о несчастье, которое с ним произошло, и
вернулась! Послушай, Сапфи, - сказал он тихо, но в примирительной инто-
нации его голоса она уловила раздражение. - Это нелегко для нас обоих.
Здесь нет готовой формулы, которой мы могли бы следовать. А пока, раз уж
ты согласилась жить со мной в этом доме, соблюдая строго платонические
отношения, мы должны выработать какие-то самые основные правила.
Глава восьмая
Достойно выдержав его взгляд. Сапфира коротко кивнула.
- Можешь продолжать. Уверена, что ты уже что-нибудь придумал.
Он заговорил спокойно и вкрадчиво.
- Само собой. Правило первое - никогда не ссориться в присутствии
близнецов. Они должны считать, что их будущая жизнь - это результат сов-
местно принятого нами решения.
- Вполне справедливо, - заметила она.
- Правило второе - один день в неделю мы должны проводить вместе, как
нормальная семья в социальном смысле слова.
- Ты имеешь в ввиду есть за одним столом?
- Я имею в виду все, за исключением общей постели, - сухо заключил
он.
- Я... я не уверена, что смогу пойти на это. - Проскальзывающая в
словах Сапфиры нерешительность отражала ее отчаяние из-за того, что ее
принуждали к невыносимой для нее жизни в постоянном и тесном контакте с
Тэйном. - Ты все время меняешь свои условия!
- Только ради благополучия наших детей! - Он смотрел на нее с камен-
ным выражением на лице. - Ведь это ты хотела разрушить нашу семью - ну
что ж, тебе это удалось. Если окажется, что тебе больно ступать по ее
обломкам, с этим придется как-то примириться.
Сапфира отвернулась.
- Семьи все равно уже не было. Я лишь хотела прояснить наши отноше-
ния.
Взбешенный, он с шумом выдохнул воздух, что заставило ее снова взгля-
нуть на его смуглое лицо.
- Ты хотела украсть у меня моих детей!
- Нет! - Ярость в голосе Тэйна заставила ее вздрогнуть. - Это было
совсем не так! - Ее плечи поднялись и затем тяжело опустились, выражая
полное бессилие.
- Разве ты не считала, что я не люблю их? - мягким, вкрадчивым голо-
сом спросил он Сапфиру, гладя ей прямо в глаза и едва сдерживая свой
гнев.
Какое-то довольно непродолжительное время она действительно так дума-
ла. Казалось, он был совершенно равнодушен к нуждам детей, всегда гото-
вый оставить их на попечение Спиридоулы, и безмятежно спал, когда в ран-
ние предрассветные часы Сапфира сидела у кроваток близнецов, прислушива-
ясь к их нежному дыханию, опасаясь, как бы не нарушился его спокойный
ритм. Теперь, правда слишком поздно, она готова была признать, что ее
тревога была результатом ее болезни и что она переусердствовала в своем
рвении.
- Я считала, что тебя занимают другие интересы.
Самообладание вновь вернулось к ней, хотя нервы были напряжены до
предела. Меньше всего Сапфира хотела начинать день ссорой.
- Разумеется, - деланно рассмеялся Тэйн, - мои любовные похождения!
Ты мне просто льстишь, полагая, что эти интересы могли увлечь меня нас-
только, чтобы я полностью забыл о детях.
Было что-то тревожаще привлекательное в безжалостном выражении его
лица, а цинизм, с которым он признал правоту ее повторных обвинений в
неверности, заставил Сапфиру невольно покраснеть.
- Может быть, когда-то я действительно так считала, но не теперь, -
заявила ему она с потемневшими от боли глазами, еще больше краснея под
его насмешливым взглядом. - Если... если тебе доставит удовольствие мое
признание, то знай, я поняла, что между тобой и Эбби ничего такого не
было.
- Вот как? В самом деле? - Взгляд его темно-зеленых глаз задержался
на ее нежных губах и затем, скользнув по открытым плечам, остановился на
глубоком вырезе ее ночной рубашки. - О да, Сапфира той, я испытываю ис-
тинное удовлетворение, услышав признание твоей ошибки. Жаль только, что
тебе потребовалось столько времени, чтобы убедиться в правдивости моих
слов и уверений Эбби.
- Я, я ведь не читала ее письмо ко мне, - виновато сказала Сапфира. -
Во всяком случае, до вчерашнего дня. Это все изменило. Оно помогло мне
увидеть все в истинном свете.
Тэйн произнес по-гречески какую-то фразу, она не поняла ее смысла, но
выражение его лица подсказывало ей, что он сильно рассержен.
- Я женился на ребенке, я сделал ребенка своей женой, - добавил он
мрачно, не оставляя сомнений, что очень не в духе.
Она не могла этого отрицать, с грустью подумав о том, что значительно
