было от родителей, другое от Дэвида и Марши, еще одно от Лизы, ее лучшей
подруги по колледжу. Оставалось еще три. Она узнала почерк своей крест-
ной и тетки по отцу, они обе прислали смешные открытки с короткими, дру-
жески непринужденными посланиями. Никто из них не был в курсе, как обс-
тоят ее семейные дела, правда, родители знали, что она болела какое-то
время и находилась на лечении в клинике.
Знали лишь то, что это было два года назад и что сейчас она полностью
поправилась и вернулась в счастливое лоно семьи. Сапфи старалась всеми
силами поддерживать эту иллюзию, хотя теперь, естественно, она должна
будет сказать им всю правду. Одна Эбби не будет ни шокирована, ни удив-
лена. И вот наконец последняя открытка.
Сапфи безошибочно определила почерк сестры. Аккуратный и разборчивый,
как и подобает учительнице. Такую же открытку она получила и в свой пре-
дыдущий день рождения, а прошлым августом получила от нее письмо. Были и
еще две открытки, поздравление с Рождеством, которые аккуратно приходили
в период между сегодняшним днем и той минутой, когда Эбби обманула ее
доверие и привязанность, толкнув Тэйна на предательство.
Она не хотела думать об этом, но, глядя на красивый почерк своей
сестры, ей было непросто избавиться от одолевавших ее воспоминаний. Ее
отношения с Тэйном уже давно оставляли желать лучшего, с горечью призна-
ла она, пожалуй, с тех самых пор, как она вернулась с близнецами из
больницы. Оглядываясь назад, она все отчетливее понимала, что часть вины
за это она должна была взять на себя. Сама того не подозревая, она прев-
ратила жизнь вокруг себя в кромешный ад! А неожиданный приезд Эбби при-
вел ее в полное замешательство, она изо всех сил пыталась изобразить из
себя хозяйку, которую, она знала, хотел видеть в ней Тэйн. Но ее жалкие
попытки не увенчались успехом.
Она была на грани истерики уже накануне того ужасного дня, когда,
войдя в великолепную гостиную, увидела Эбби и Тэйна в объятиях друг дру-
га. Ее руки сжимали его плечи, словно она встретила давно потерянного
любовника. Он тоже не без благосклонности принимал страсть ее сестры -
она видела это собственными глазами!
Она кинулась к испуганной парочке; к своему стыду, она вопила, словно
заключенный под пытками, нанося своей сестре яростные удары и выкрикивая
обвинения в выражениях, которые до тех пор никогда не решилась бы произ-
нести вслух.
Сквозь собственные выкрики она слышала хриплый и отчаянный голос Тэй-
на, повторявший снова и снова: "Эбби не виновата! Я сам попросил ее
прийти!"
Они вызвали врача, и ее забрали в больницу. Сначала она думала, что
попала в сумасшедший дом, где ей придется пробыть в заточении до конца
своих дней, и, неподвижно уставившись в потолок, отказывалась от воды и
пищи, покорно ожидая смерти. Но постепенно лечение принесло результаты,
и она поняла, что больна и что теперь, когда установлен диагноз гормо-
нального срыва, ее смогут вылечить.
Она по-прежнему отказывалась видеть Тэйна и Эбби, припоминая, что
они, едва успев познакомиться, сразу же нашли общий язык, как и потом,
спустя какое-то время, когда она и Тэйн встречали свое первое Рождество
после того, как в Англии поспешно сыграли свадьбу. Хорошенькая, привле-
кательная Эбби, похожая на Тэйна и по своему характеру, и по своему оба-
янию, пользовалась успехом у мужчин и женщин. Эбби, которую она любила и
которой доверяла...
Только ежедневные свидания с близнецами, которых Тэйн продолжал при-
водить с собой в клинику, а также присутствие всегда бодрой и оживленной
Лорны утешали ее в эти тяжелые часы раздумий, а к тому времени, как ее
выписали, Эбби уже вернулась в Англию.
Тэйн всегда утверждал, что любит Эбби только как сестру жены, и, ког-
да она не верила его словам, предлагал ей прочитать письмо, которое ос-
тавила ей Эбби. Оно подтвердило бы его слова, но она отказывалась ему
верить. Уязвленная в своей гордости, она зашвырнула его нераспечатанным
в дальний угол ящика своего туалетного столика. Именно тогда она и пот-
ребовала развода. Но Тэйн отказался даже обсуждать этот вопрос.
Так прошли месяцы в атмосфере горечи и недоверия, при отсутствии вся-
кой физической близости до того знаменательного дня, когда она, зайдя
слишком далеко в своих обидных упреках, ударила его по щеке. До этого
момента он держался с ней сдержанно, холодно, вежливо и отчужденно. Но
ее поступок оборвал сдерживающую нить.
- Довольно, - процедил он сквозь стиснутые зубы. - Раз ты так, моя
любовь...
Испугавшись темной силы, которую в нем пробудила, уверенная в том,
что он убьет ее, она сопротивлялась, как только могла, когда он наполо-
вину втащил, наполовину внес ее в спальню, швырнул на кровать и стал
стаскивать с нее одежду.
- Тэйн! Нет, ради всего святого, только не так! - Ее крики звучали
приглушенно под тяжестью его тела, когда она извивалась, задыхаясь в
яростном сопротивлении. Уже много месяцев она не спала с ним, и перспек-
тива насильственного совокупления в качестве наказания наполняла все ее
существо страхом.
- Что еще мне остается делать, - глаза его сверкнули из-под темных
ресниц, - раз ты называешь меня лжецом и распутником и отказываешься
прислушаться к голосу рассудка? - Он говорил хрипло и прерывисто. - Если
мне суждено ждать, когда ты придешь ко мне, я буду ждать всю жизнь.
Ее движения только усилили его возбуждение.
- Вот так, мой ангел, - прошептал он, нежно проводя ищущими руками по
ее телу. - Сопротивляйся мне, если хочешь, но наступит час и ты сдашься
мне, позволь мне сделать тебя своей пленницей...
Несмотря на страх, ее тело откликнулось на колдовские чары его при-
косновений, сделалось податливым и раскрылось, чтобы принять его, и она
с восторгом приняла его в роли своего завоевателя, и скрытое желание
мерцало в глубине ее глаз, в изгибе губ, напряженно набухших сосках и в
чувственных движениях бедер.
- О Боже! - Прошло несколько месяцев, а она все еще вспоминала бла-
женство той ночи, свою уверенность в том, что этот почти насильственный
акт чувственной страсти без следа сотрет каждый атом прошлого, чтобы
после этого, насытив и удовлетворив свой голод, они смогли снова вместе
взглянуть в лицо будущему; что ни одна женщина не сумеет еще раз отоб-
рать у нее Тэйна после слияния их тел в торжествующем порыве любви...
- Сапфи... - Ее имя сладко ласкало его губы, пока он любовался ею,
медленно охватывая ее всю восхищенным взглядом, пожирая ее глазами в
приступе чувственного голода, обещавшего экстаз и блаженство после свое-
го утоления. И вдруг... Он замер, его взгляд впился в отметину, сделан-
ную ножом хирурга: шрам, словно след от кривой турецкой сабли, багровел
на нежной округлости живота.
Доживи она до ста лет, ей никогда не забыть ни его взгляда, полного
неприкрытого отвращения, сменившего собой мечтательность и желание, ни
того, как его тело полностью отвергло ее. Тонко чувствуя каждую его ре-
акцию, она заскулила от обиды и боли, отползла в сторону, ощущая, как
ноет все ее тело, как разрывается от горя сердце, и не хватит никаких
слез, чтобы успокоить его.
Несмотря на то что было уже поздно, с трудом натянув майку и джинсы,
она убежала искать приюта к Лорне. На следующее утро Тэйн оставил ей за-
писку. Он по-прежнему не одобрял развода, но был согласен на раздельное
проживание.
Вся процедура, занявшая девять месяцев, была пронизана иронией. И все
это могло показаться смешным, если бы исход дела оказался менее трагич-
ным. И вот она снова на их супружеском ложе - одна, уставшая до изнемо-
жения, не может заснуть. Она задумчиво держит в руках конверт с поздра-
вительной открыткой от Эбби. Странно, что ее сестра продолжала упорство-
вать. Она обнаружила, что держит открытку, не заметив, как вскрыла кон-
верт. Прекрасный букет цветов, стандартное поздравление-с днем рождения
и пожелания успехов, ниже просто подпись: "Любящая тебя сестра Аби-
гайль".
Неужели все эти месяцы она заблуждалась в том, что произошло? Подоб-
ная мысль не впервые приходила ей в голову, но каждый раз она взбрасыва-
ла ее из опасения обмануться, поверив в то, во что она так отчаянно же-
лала поверить.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Чувствуя, как бешено коло-
тится сердце при одной лишь мысли о том, что ей предстоит, она вытащила
из ящика письмо, снова залезла под одеяло, подложила под спину подушки и
заставила себя успокоиться. После всего пережитого она должна была пе-
рестать чувствовать боль. Но сердце беспокойно билось в груди, когда она
вскрыла конверт. Своим аккуратным почерком Эбби писала:
Я попросила Тэйна передать тебе это письмо, когда ты будешь чувство-
вать себя лучше. Дорогая Сапфи, слава Богу, что он уговорил меня тогда
приехать в Грецию. Он позвонил мне, ты знаешь, и сказал, что страшно пе-
реживает и беспокоится за тебя, он думает, что у тебя, наверное, что-то
вроде нервного срыва, но местный доктор не проявляет озабоченности твоим
состоянием. Он умолял меня приехать, чтобы повидаться и поговорить с то-
бой, зная, как мы были близки, в надежде, что ты, может быть, захочешь
излить мне душу.
О Сапфи! Я была так потрясена, когда увидела тебя. Даже то, что тебе
пришлось пережить, не могло вызвать такое состояние депрессии, в каком
ты была, поэтому я позвонила Марше и рассказала ей обо всех симптомах
твоего состояния, и она согласилась с моим подозрением, что ты страдаешь
редкой формой послеродовой депрессии, которая оказалась запущенной и
нуждалась в специальном и немедленном лечении.
Тэйн был в совершенном отчаянии, когда я сказала ему об этом. Он об-
винял себя в том, что медлил и не обратился к врачам раньше, но как он
мог? Ведь все, что произошло, было для него впервые. Он заплакал, Сапфи.
Он не поблагодарил бы меня, что я рассказываю тебе это, но вот как все
было. Он сидел в кресле и проклинал себя за то, что сделал с тобой, а
потом заплакал - тяжело, навзрыд. Это были рыдания человека, ни разу в
жизни не изведавшего облегчения, которое приносят слезы. И я заплакала
вместе с ним, заплакала от боли, твоей и его! И тогда я протянула к нему
руки и стала гладить и успокаивать его, словно он был одним из моих уче-
ников, а он прижался ко мне, как маленький мальчик, чей мир вдруг рассы-
пался на части... и тут вошла ты...
К тому времени, когда ты будешь читать это письмо, ты уже попра-
вишься. Твой лечащий врач использует самые современные методы и уверен,
что все будет хорошо. Дорогая Сапфи, я понимаю, почему ты не хочешь сей-
час меня видеть, но я ничего не могу здесь поделать и возвращаюсь в Анг-
лию, я уверена, ты скоро поймешь, что единственная любовь, которая свя-
зывает меня и твоего мужа, - это любовь к тебе!
Тэйн плакал из-за нее? Удивленная, Сапфи провела ладонью по разгоря-
ченному лбу. Она была уверена, что он возненавидел ее - возненавидел то,
что с ней стало. Ведь его пронизывающие, оценивающие взгляды были не чем
иным, как взглядами пристрастного критика. Нахмуренные брови, однослож-
ные резкие ответы, провоцирующие вопросы - все это было формой допроса,
с целью проверить ее способность быть женой и матерью, не так ли? Она
так подло подвела его. Соблазнила, заманила его в ловушку, а потом ока-
залась не способной ни нормально родить, ни нормально вскармливать его
детей. Он имел полное право ее ненавидеть. Она смирилась с тем, что
больна, - ведь очень многие женщины страдали послеродовой депрессией и,
полечившись, выздоравливали, не так ли? Неужели ее срыв не доказал, что
она еще слишком незрелая, слишком неподходящая для того, чтобы оста-
ваться женой такого человека, как Тэйн? Она вернулась из клиники, изле-
чившись от своей депрессии, но уверенная в том, 410 он больше ее не лю-
бит. Она отвергала его заверения в верности и отказывалась делить с ним
