Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#14| Flamelurker
Demon's Souls |#13| Storm King
Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero
Demon's Souls |#11| Мaneater part 2

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Амадей Гофман Весь текст 655.67 Kb

Эликсиры сатаны

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 ... 56
пропадал там целыми  днями.  Весь  день  я  провел  в  обществе
Райнхольда  и  барона, мало-помалу собрался с духом и под вечер
почувствовал в себе достаточно мужества  и  сил,  чтобы  дерзко
противостоять самым необычайным поворотам событий, которые меня
тут,  казалось,  поджидали.  Ночью,  оставшись в одиночестве, я
заглянул в бумажник и окончательно убедился в том, что  на  дне
пропасти  действительно  лежал граф Викторин; впрочем, письма к
нему оказались совершенно незначительными по  содержанию  и  ни
одно  из  них  ни единым словом не выдало его интимной жизни. Я
решил, ни о чем более не беспокоясь, приноравливаться  к  тому,
что   мне   будет   уготовано  волею  случая,  когда  баронесса
возвратится и увидит меня. А она совершенно неожиданно  уже  на
следующее  утро  прибыла  вместе  с  Аврелией. Я видел, как обе
вышли  из  экипажа  и  в  сопровождении  барона  и   Райнхольда
направились  ко  входу в замок. В тревоге я ходил взад и вперед
по   комнате,   одолеваемый   неясными    предчувствиями,    но
продолжалось   это   недолго,   меня  позвали  вниз.  Баронесса
поднялась мне  навстречу  --  это  была  прекрасная,  величавая
женщина  в  расцвете  красоты.  Увидев меня, она как-то странно
смутилась, голос ее задрожал, она  с  трудом  подбирала  слова.
Явное  замешательство  баронессы  придало мне мужества, я смело
взглянул  ей  в  глаза  и  дал   ей,   как   подобает   монаху,
благословение...  она побледнела и принуждена была снова сесть.
Райнхольд, веселый и довольный, улыбаясь, смотрел на  меня.  Но
вот двери распахнулись, вошел барон с Аврелией.
     Едва  я  взглянул  на  Аврелию, как душу мою пронзил яркий
луч, который воскресил  и  мои  самые  сокровенные  чувства,  и
томление, исполненное блаженства, и восторги исступленной любви
-- словом,   все,   что   звучало  во  мне  далеким  и  смутным
предчувствием; казалось, жизнь моя  только  теперь  занимается,
сияя  и  переливаясь  красками,  как  ранняя  заря,  а прошлое,
оцепеневшее,  ледяное,  осталось  позади   в   кромешной   тьме
пустыни... Да, это была она, мое чудное видение в исповедальне!
Печальный,   детски   чистый  взгляд  темно-синих  глаз,  мягко
очерченные губы, чело, кротко склоненное  будто  в  молитвенном
умилении,  высокая и стройная фигура--да нет же, это была вовсе
не Аврелия, а сама святая Розалия!..  Лазоревая  шаль  ложилась
прихотливыми      складками     на     темно-красное     платье
Аврелии--совершенное  подобие  одеяния  святой   на   иконе   и
Незнакомки   в  моем  видении!..  Что  значила  пышная  красота
баронессы перед неземной прелестью Аврелии! Я видел  только  ее
одну, все вокруг померкло для меня. Присутствующие заметили мое
смятение.
     -- Что  с  вами, высокочтимый отец? -- спросил меня барон.
-- Вы как-то странно взволнованы!
     Слова его отрезвили меня, и вдруг я  почувствовал  в  себе
силу сверхчеловеческую, мужество небывалое, решимость выдержать
любую борьбу, лишь бы она была наградой.
     -- Приношу  вам свои поздравления, барон! -- воскликнул я,
будто внезапно осененный свыше,--  приношу  свои  поздравления.
Тут  среди  нас,  в  этом  зале  витает святая, и вскоре небеса
разверзнутся во  всей  своей  благостной  лучезарности  и  сама
святая Розалия в светлом сонме ангелов явится, расточая милость
и  утешение  всем  ее  преклоненным  почитателям, с упованием и
верою взывающим к ней... Слышу, слышу  славословия  светоносных
сил,  стремящихся  к  святой и призывающих ее спуститься долу с
лучезарных облаков. Вижу ее с  приподнятым  в  сиянии  небесной
славы  челом,  взирающую  на сонм святых!.. Sancta Rosalia, ora
pro nobis! / Святая Розалия, молись за нас! (Лат.)/
     Устремив  к  небу  глаза  и  молитвенно  сложив  руки,   я
опустился  на  колени,  и все вокруг последовали моему примеру.
Меня ни о чем  не  расспрашивали,  приписав  неожиданный  порыв
моего  воодушевления  наитию  свыше,  так  что барон решил даже
заказать в городском соборе мессу  в  приделе  святой  Розалии.
Таким-то   образом  я  отлично  выпутался  из  затруднительного
положения, и у меня окрепла готовность ради обладания  Аврелией
отважиться  на  все,  не  отступая даже перед угрозой смерти!..
Баронесса была как-то странно смущена, она не  сводила  с  меня
глаз,  но,  когда  я  устремлял  на  нее  хладнокровный взгляд,
отводила взор и тревожно озиралась по сторонам. Семья перешла в
другие покои, а я, торопливо  спустившись  в  парк,  бродил  по
аллеям,  придумывая  и  тут  же  отбрасывая тысячи всевозможных
решений, мыслей, планов касательно моей будущей жизни в  замке.
Поздно  вечером  пришел  Райнхольд  и  сказал,  что  баронесса,
потрясенная моим религиозным порывом, просит меня  заглянуть  к
ней.
     Когда я переступил порог комнаты баронессы, она подошла ко
мне, схватила  меня  за  руку,  пристально посмотрела в глаза и
воскликнула:
     -- Да неужели... неужели и  в  самом  деле...  ты  капуцин
Медард?..  Но  ведь  голос,  весь  облик,  глаза, волосы--твои!
Отвечай же, или я умру от страха и сомнений!..
     -- Викторин! -- еле слышно прошептал я.
     Она  обняла  меня  в  диком  порыве  не  знающего   удержу
сладострастия...  Огонь  забушевал  во  мне,  кровь закипела, и
неизъяснимое блаженство, восторженное  безумие  затуманило  мое

тянулся  к  Аврелии,  и  в этот миг, преступая священные обеты,
лишь ей одной жертвовал своим вечным спасением.
     Да, одна лишь Аврелия царила в моей душе, все мои  помыслы
принадлежали  только ей, но я внутренне трепетал при мысли, что
увижу ее вновь, когда семья соберется  за  ужином.  И  мнилось,
правдивый  взор  ее  уличит меня в смертном грехе, разоблачит и
уничтожит, низринет в  пучину  вечной  погибели  и  неизбывного
стыда.  После  всего  происшедшего  я  не  мог  встретиться и с
баронессой и, когда меня пригласили к столу, предпочел остаться
в отведенной мне комнате, сказав, что делаю это  ради  усердных
молитв.  Но  уже спустя несколько дней я справился с робостью и
смущением. Баронесса была безгранично любезна,  и,  чем  тесней
сближались  мы  с  нею, предаваясь преступным наслаждениям, тем
внимательнее становилась она к барону. Она призналась мне,  что
вначале  только  моя  тонзура  и  естественная  борода  да  еще
своеобразная   монашеская   поступь,   которой   я,    впрочем,
придерживался  теперь  уже  не  столь  строго,  нагнали  на нее
смертельный  страх.  А  уж  при  моем  внезапном   вдохновенном
обращении к святой Розалии она совсем было уверилась в том, что
недобрая  игра  случая расстроила столь хитро задуманный план и
подсунула на место Викторина какого-то проклятого  монаха.  Она
восторгалась  предусмотрительностью,  с  какою я завел тонзуру,
отрастил бороду и так усвоил походку и осанку монаха,  что  она
сама не раз пристально глядела мне в глаза, чтобы рассеять свои
недоумения.
     Иногда   егерь   графа   Викторина   приходил   переодетый
крестьянином в самый отдаленный конец парка, и я по возможности
не пропускал случая поговорить с ним и напомнить ему, чтобы  он
держался   наготове  и  помог  мне  бежать,  если  по  недоброй
случайности  мне  вдруг  станет  грозить  опасность.  Барон   и
Райнхольд  как  будто  были  чрезвычайно  довольны  мною, и оба
настаивали на том, чтобы я со всем  присущим  мне  красноречием
поскорее воздействовал на глубоко ушедшего в себя Гермогена. Но
мне  все  не  удавалось  заговорить  с  ним,  он  явно  избегал
оставаться со мною с глазу на глаз; когда же Гермоген  заставал
меня в обществе Райнхольда или барона, то он так странно глядел
на  меня,  что  мне  стоило  большого  труда  не  выдать своего
смущения. Казалось, он глубоко проник в мою душу и  постиг  мои
сокровеннейшие  мысли.  Стоило  ему  увидеть  меня,  как на его
бледном  лице  появлялось  выражение  неодолимой  неприязни,  с
трудом подавляемой злобы и нелегко обуздываемого гнева.
     Прогуливаясь   однажды  в  парке,  я  вдруг  встретился  с
Гермогеном;  я  подумал,  что  это  подходящий  случай  наконец
объясниться  с  ним  по поводу наших тягостных взаимоотношении;
видя, что он пытается ускользнуть, я схватил его за  руку  и  с
присущим  мне  даром  слова  столь  задушевно  и  проникновенно
убеждал его, что он, казалось, начал внимательно прислушиваться
к моим речам и не в силах был подавить в себе  умиление.  Мы  с
ним  уселись на каменную скамейку в глубине аллеи, которая вела
к замку. Воодушевление мое все разгоралось,  и  я  заговорил  о
том,  какой это великий грех, когда человек, снедаемый глубокой
скорбью, пренебрегает утешением и спасительной помощью  церкви,
духовно  выпрямляющей  всех  согбенных  скорбями,  обремененных
печалями,  когда  он  отвергает  те  жизненные  цели,   которые
поставила  перед  ним  всевышняя  сила. Ведь даже преступник не
вправе усомниться в милосердии небес, ибо такое сомнение  лишит
его   вечного  блаженства,  коего  он  мог  бы  еще  достигнуть
покаянием и молитвой. Наконец я сказал ему, чтобы он здесь  же,
немедля,  исповедался и, как перед Богом, открыл мне свою душу,
заранее обещая ему отпущение любого греха. Но тут  он  вскочил,
брови у него насупились, глаза сверкнули, его мертвенно-бледное
лицо   вспыхнуло  ярким  румянцем,  и  он  воскликнул  каким-то
странным, пронзительно-резким голосом:
     -- Да разве ты  сам  чист  от  греха,  что  дерзаешь,  как
чистейший  из  чистых,  как  сам  Господь  Бог,  над которым ты
надругался, заглядывать мне  в  душу,  дерзаешь  отпускать  мне
грехи,  когда  ты  сам  тщетно будешь молить об отпущении твоих
грехов и о небесном блаженстве, которые не суждены тебе  вовек?
Жалкий  лицемер,  знай, скоро пробьет для тебя час возмездия и,
терзаемый нестерпимыми муками, ты будешь извиваться  во  прахе,
как  растоптанный  ядовитый  червь, и с воплями будешь молить о
помощи и об избавлении, но безумие и  отчаяние  --вот  грядущий
твой удел!
     Он  стремительно  удалился,  а я был раздавлен, уничтожен,
моему самообладанию, мужеству моему пришел  конец.  Но  вот  из
замка  вышла  в  шляпе  и  шали  одетая  на прогулку Евфимия. Я
кинулся ей навстречу за утешением, за помощью; мой  растерянный
вид встревожил ее, она спросила, что со мной, и я слово в слово
передал  ей всю сцену моего объяснения с помешанным Гермогеном,
и признался, что опасаюсь, уж не открыл ли  он  по  злосчастной
случайности  нашу  тайну. Но все это отнюдь не смутило Евфимию,
она усмехнулась, и так странно, что меня пронизала дрожь.
     -- Пойдем подальше в парк, -- сказала  она,  --  здесь  мы
слишком  на  виду,  и  может показаться странным, что почтенный
патер Медард так взволнованно разговаривает со мной.
     Мы ушли в отдаленный лесок, и там  Евфимия  в  неудержимом
порыве  обняла  меня; ее жаркие, пламенные поцелуи обжигали мне
губы.
     -- Не беспокойся. Викторин,  не  беспокойся  об  этом,  не
терзайся  сомнениями и страхом, я даже рада твоему столкновению
с Гермогеном, ведь  нам  с  тобой  можно  теперь  поговорить  о
многом, о чем я так долго умалчивала.
     Согласись,  я  умею добиваться незаурядной духовной власти
над всем, что меня окружает, и я полагаю,  женщине  это  дается
несравненно   легче,  нежели  вам,  мужчинам.  Правда,  немалое
значение  имеет  и  то,  что  помимо  неизъяснимой,  неодолимой
прелести  внешнего  облика,  дарованного ей природой, в женщине
живет некое высшее начало, благодаря  которому  это  очарование
внешности в сочетании с духовной силой дает ей власть достигать
любой  цели.  Она  обладает чудесной способностью отрешаться от
себя самой и рассматривать  свое  собственное  "я"  как  бы  со
стороны,  и  отрешение  это, покорствуя высшей воле, становится
средством для достижения  самой  высокой  цели,  какую  человек
ставит  себе  в  своей  жизненной  борьбе.  Что может быть выше
такого состояния, когда силою своей жизни ты господствуешь  над
жизнью и все ее проявления, все богатство ее наслаждений можешь
по своей властной прихоти подчинить себе могуществом своих чар?
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 ... 56
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама