- О, конечно! Именно так и работает этот механизм. Потому-то
несчастная пичужка и доводит себя до смерти, пытаясь прокормить
прожорливого кукушонка. Это и есть тот жульнический трюк, о котором я тебе
говорил, - наглая эксплуатация естественного чувства. Существование такого
естественного чувства необходимо для сохранения вида, но и в
цивилизованном обществе мы ведь не можем давать волю _в_с_е_м_ нашим
естественным побуждениям, не так ли? В данном случае Феррилин должна
воспротивиться шантажу, играющему на ее лучших чувствах.
- Если бы, - медленно заговорил Алан, - если бы дитя Анжелы оказалось
одним из них, что бы вы сделали?
- То же самое, что я советую сделать тебе ради Феррилин. Забрал бы ее
отсюда. Я разорвал бы связи с Мидвичем и продал бы свой дом, хотя мы оба
горячо его любим. Может быть, мне еще и придется это сделать, хотя Анжела,
к счастью, не связана со здешними обстоятельствами. Многое будет зависеть
от развития событий. Подождем - увидим. В деталях, конечно, будущее трудно
предугадать, но я не собираюсь полагаться на логические построения. Чем
скорее Феррилин уедет отсюда, тем уверенней я буду чувствовать себя.
Разговаривать с ней об этом я не считаю возможным. Во-первых, это такое
дело, которое вам нужно решить самим, во-вторых, есть риск, что я,
проясняя еще не вполне отчетливо видимую опасность, совершу ошибку и,
например, подам ее как вызов, который следует принять. Ты же предложишь ей
альтернативу. Однако, если тебе трудно и ты нуждаешься в чем-то, что нужно
бросить на чашу весов, мы с Анжелой готовы поддержать тебя во всем.
Алан задумчиво кивнул.
- Надеюсь, в этом не будет необходимости. Мне кажется, помощь не
потребуется. Нам же обоим ясно, что долго так продолжаться не может.
Теперь, когда вы меня подтолкнули, мы примем решение.
Они сидели, погруженные в глубокую задумчивость. Алан испытывал
чувство освобождения благодаря тому, что его обрывочные предчувствия и
подозрения были сведены в форму, требующую немедленного действия. Сильное
впечатление на него произвело и то обстоятельство, что он не мог
припомнить до сего дня ни одного разговора с тестем, где бы Зиллейби не
смаковал одну соблазнительную гипотезу за другой, а так неуклонно
придерживался бы главной темы. Такая богатая почва для множества
интереснейших вопросов! Алан был уже готов задать кой-какие из них, но его
остановило появление Анжелы, шедшей к ним через лужайку.
Она села в кресло рядом с мужем и попросила сигарету. Зиллейби
протянул ей одну и зажег спичку. Он внимательно наблюдал, как она пускает
клубы дыма.
- Какая-нибудь неприятность?
- Трудно сказать. Я только что говорила по телефону с Маргарет
Хэксби. Она улизнула.
Зиллейби выгнул бровь.
- Ты хочешь сказать, что она уехала?
- Да. Позвонила мне из Лондона.
- О! - воскликнул Зиллейби и погрузился в молчание.
Алан спросил, кто такая Маргарет Хэксби.
- Ох, извините. Вы же с ней наверняка не знакомы. Это одна из молодых
сотрудниц Гримма. Вернее, была ею. Из числа самых способных, как говорят.
Доктор философии Маргарет Хэксби, из Лондона.
- Одна из... э-э-э... пострадавших? - спросил Алан.
- Да. И к тому же одна из самых разгневанных этим обстоятельством, -
ответила Анжела. - В общем, она решила сбежать, оставив Дитя в буквальном
смысле на коленях у Мидвича.
- Но откуда же ты узнала об этом, дорогая? - вмешался Зиллейби.
- Ох, она просто решила, что я наиболее подходящий объект для
официального уведомления. Заявила, что звонила мистеру Гримму, но его
сегодня нет. Хотела договориться насчет ребенка.
- А где ребенок сейчас?
- Там, где она квартировала. В коттедже старшей миссис Дорри.
- А она, значит, просто сбежала?
- Именно. Миссис Дорри еще ничего не знает. Придется идти и
разговаривать с ней.
- Все это может повлечь большие неприятности, - сказал Зиллейби. -
Предвижу панику, которая охватит женщин, приютивших этих сотрудниц.
Хозяйки вышвырнут их сегодня же вечером, даже не дожидаясь повозки, чтобы
забрать вещи. Как бы это оттянуть разглашение? Надо же дать время Гримму
добраться до дому и что-то предпринять. В конечном счете, деревня за его
девиц не отвечает, во всяком случае, непосредственно. А может, она
вернется?
Анжела отрицательно покачала головой.
- Нет, эта, я думаю, никогда не вернется. Она приняла решение не под
влиянием минуты, она все отлично спланировала. Ее аргументация такова: она
никого не просила о переводе в Мидвич, ее сюда просто назначили. Если бы
ее назначили в район, где распространена желтая лихорадка, то
администрация несла бы ответственность за возможные последствия. Что ж,
раз ее назначили сюда и она не по своей вине подцепила тут _э_т_о_, то
пусть администрация и занимается _э_т_и_м_.
- Хм, - отозвался Зиллейби, - у меня ощущение, что такая параллель
вряд ли будет принята официальными кругами без возражений. Однако...
- Хэксби, во всяком случае, считает именно так. Она наотрез
отказывается от ребенка. Говорит, что несет за него не большую
ответственность, чем за обычного подкидыша, а потому нет причин, чтобы она
мирилась с его присутствием, как нет оснований требовать этого от нее,
нарушая порядок ее жизни и работы.
- И при этом она собирается бросить Дитя на попечение прихода, если,
конечно, не предполагает платить за него?
- Естественно, я спросила ее об этом. Она ответила, что деревня и
Грейндж пусть хоть передерутся из-за ребенка, она, во всяком случае, за
собой прав на него не признает. Она откажется платить за него даже медный
грош, так как с юридической точки зрения такая плата может быть расценена
как признание ответственности. Тем не менее, миссис Дорри или другое
достойное лицо, которое захочет взять ребенка к себе, будет получать в
среднем два фунта в неделю, высылаемых анонимно и нерегулярно.
- Ты права, дорогая. Она все глубоко продумала, и нам придется с этим
считаться. Но может ли это остаться безнаказанным? Мне представляется, что
юридическая ответственность за Детей должна быть за кем-то закреплена, -
но как это сделать? Может быть, следует обратиться к Службе социального
обеспечения и та, через суд, получит постановление о выплате алиментов?
- Не знаю. Но Хэксби, по-видимому, уже подумала о чем-то вроде этого.
Если будут предприняты подобные шаги, она станет судиться. Утверждает,
будто медицинское обследование покажет, что ребенок не ее, а отсюда
вытекает положение, что раз она поставлена в ситуацию in loco parentis [в
положение приемного родителя (лат.)] без ее согласия и ведома, то никакая
ответственность за Дитя на нее не может быть возложена. Если же она
проиграет дело, то у нее еще останется возможность начать процесс против
Министерства за непринятие мер защиты, что нанесло ущерб ее личности. А
может быть, за попустительство насилию или даже за сводничество. Она еще
не решила, что предпочтет.
- Еще бы, - сказал Зиллейби. - Стоило бы посмотреть, какой она
получит приговор по такому иску.
- Ну, по-видимому, она считает, что так далеко дело не зайдет, -
призналась Анжела.
- Что ж, тут она, полагаю, права, - согласился Зиллейби. - У нас
самих есть некоторый опыт в таких делах, и мы знаем, что администрация,
стремясь удержать все в тайне, иногда бывает весьма решительна и
дальновидна. Даже простые свидетельские показания в суде явились бы манной
небесной для тысяч журналистов во всем мире. Надо думать - одно известие о
таком суде сделало бы доктора Хэксби очень богатой женщиной. Бедный мистер
Гримм, бедный полковник Уэсткотт! Боюсь, у них будут крупные неприятности!
Интересно, достаточным ли влиянием они располагают в своих сферах? -
Зиллейби погрузился на некоторое время в размышления, а потом заговорил
опять.
- Дорогая, я только что разговаривал с Аланом насчет того, чтобы
увезти отсюда Феррилин. Последние события делают это еще более
необходимым. Если о них станет известно, то найдутся и другие, которые
последуют примеру Маргарет Хэксби, не так ли?
- Да. На некоторых это может повлиять, - согласилась Анжела.
- В таком случае, особенно если предположить, что число
последовательниц может быть значительным, не кажется ли тебе, что возможны
контрдействия для прекращения подобного дезертирства?
- Но ведь ты сам говоришь, что они не захотят разглашать...
- Я имею в виду не власти, родная; нет, я думаю, что может произойти,
если Дети так же настроены против того, чтобы их бросали, как были
настроены против отъезда отсюда.
- Неужели ты думаешь?
- Не знаю. Я просто пытаюсь поставить себя на место кукушонка. В его
положении я бы возмутился против любой попытки ослабить внимание к
собственному комфорту и благополучию. Впрочем, для этого даже не надо быть
кукушонком. Я, как ты понимаешь, только высказываю предположения, но мне
кажется, следовало бы принять меры, чтобы Феррилин не оказалась в ловушке,
если нечто подобное произойдет.
- Произойдет или нет, все равно ей лучше уехать, - согласилась
Анжела. - Вы могли бы начать с предложения уехать на две-три недели, а там
посмотрим, как станут развиваться события, - обратилась она к Алану.
- Отлично! - ответил Алан. - Пожалуй, это дает мне неплохую отправную
точку. Где Феррилин сейчас?
- Я оставила ее на веранде.
Супруги смотрели, как Алан пересекает лужайку и исчезает за углом
дома. Гордон Зиллейби вопросительно поднял бровь.
- Думаю, это будет нетрудно, - сказала Анжела. Естественно, ей
тоскливо без мужа. Препятствует же отъезду сознание долга. Этот конфликт
мучает ее. Она очень устала.
- А как ты думаешь, насколько глубока ее привязанность к ребенку?
- Трудно сказать. В таких случаях женщина испытывает сильное давление
социальных обычаев и традиций. Инстинкт самозащиты вынуждает
приспосабливаться к общепринятым нормам. Что же касается личной
порядочности, то для того, чтобы она заговорила, требуется какое-то время,
если, конечно, ей вообще дадут право голоса.
- Но ведь ты же не Феррилин имеешь в виду? - Зиллейби, казалось,
немного обиделся.
- О, она в полном порядке, я уверена. Но до нужной кондиции еще не
дошла. Взглянуть правде в глаза - дело нелегкое. Она претерпела столько
тягот и страданий, вынашивая Дитя, - ровно столько же, как если бы оно
было ее кровным, - и теперь, после всего перенесенного, ей надо свыкнуться
с мыслью, что дитя это чужое, а она - всего-навсего "хозяйка" - приемная
мать. Это мучительно тяжело, и нужно время, чтобы привыкнуть к такой
мысли. - Она помолчала, задумчиво глядя на лужайку. - Я каждый вечер читаю
благодарственную молитву. Не знаю, куда она возносится, но мне просто
хочется, чтобы где-то знали, как глубоко я благодарна.
Зиллейби взял ее за руку. После нескольких минут молчания, он
произнес:
- Интересно, существует ли более глупая и безграмотная катахреза
[сочетание двух противоречащих друг другу понятий], чем выражение
"Мать-Природа"? Ведь именно потому, что Природа сурова, безжалостна и
жестока - гораздо больше, чем это можно себе представить, - возникла
необходимость создать цивилизацию. Про диких животных говорят, что они
жестоки, но самое свирепое животное кажется почти домашним в сравнении с
жестокостью человека, скажем, потерпевшего кораблекрушение. Жизнь
насекомых - бесконечный процесс воспроизводства невообразимого ужаса. Нет
более лживой концепции, нежели восхваления чувства успокоения, навеваемого
