цвета, причем этот цвет у всех детей имеет совершенно одинаковый гон.
Волосы отменно мягкие и тонкие, по цвету приближаются к светло-русым.
Под микроскопом, в сечении, волос плоский с одной стороны и выпуклый с
другой - форма, близкая к латинской букве "D". Образчики, взятые у восьми
детей, идентичны. В специальной литературе мне не удалось обнаружить
упоминания о таких волосах. Ногти на руках и ногах чуть более узкие; чем
обычно, но ничего похожего на когтистость не наблюдается. Насколько я могу
судить, они более уплощены, чем у большинства нормальных детей. Форма
затылка, возможно, несколько необычна, но об этом пока рано судить с
уверенностью.
В предыдущем отчете высказывалось предположение, что происхождение
детей может быть связано с ксеногенезом. Удивительное сходство детей между
собой доказывает, что они не являются гибридами каких-либо известных
человеческих типов, равно как и все обстоятельства, сопровождавшие
беременность, по моему мнению, подтверждают эту гипотезу. Дополнительные
доказательства могут быть получены, когда будут определены группы крови.
Мне не удалось найти никаких сведений о возможности ксеногенеза у
людей, но мне неизвестны и причины, которые сделали бы такое явление
невозможным. Эта гипотеза зародилась, естественно, и у многих пострадавших
женщин. Наиболее образованные из них полностью приняли версию, что они
являются приемными, а не настоящими матерями. Менее образованные видят в
этом нечто унизительное, а потому всячески гонят от себя мысли подобного
сорта.
Примечание: все дети кажутся вполне здоровыми, хотя у них отсутствует
та "пухловатость", которую было бы естественно ожидать в их возрасте.
Отношение размеров головы к размерам тела у них такое, какое обычно бывает
у более взрослых детей. Странный серебристый отсвет кожи вызывает тревогу
некоторых матерей, но обнаружен у всех детей и, вероятно, свойственен
данному типу".
Прочтя этот доклад в полном виде, Джанет отнеслась к нему весьма
критически.
- Послушайте, - заявила она, - а где же тут насчет возвращения в
Мидвич матерей с детьми? И вообще, где анализ известных нам случаев
вынужденных действий родителей? Нельзя проходить мимо них!
- Все это просто форма истерии, дающая начало коллективным
галлюцинациям, возможно, скоротечным, - ответил Уиллерс.
- Но все матери, как образованные, так и необразованные, единодушны в
том, что дети могут понуждать и понуждают взрослых к различным поступкам.
Те, которые уехали из Мидвича, вовсе не собирались сюда возвращаться. Они
вернулись потому, что их _з_а_с_т_а_в_и_л_и_ вернуться. Я разговаривала со
всеми прибывшими, и все они показали, что у них внезапно возникло чувство
тревоги, ощущение какой-то пустоты, которая, как это почему-то им было
ясно, исчезнет только в том случае, если они вернутся. Их попытки описать
свои ощущения дают разные результаты, поскольку и сила воздействия,
видимо, была тоже различной. Одни чувствовали удушье, другие что-то
похожее на голод или жажду, третьи вроде бы слышали неприятный
непрекращающийся ни на минуту шум. Феррилин утверждает, что она страдала
труднопереносимым ознобом. Но при всех различиях матери понимали, что их
ощущения как-то связаны с детьми и единственный путь облегчить страдания -
это приехать в Мидвич.
Это же относится и к мисс Лэмб. Ощущения у нее были такие же, но она
была прикована к постели и вернуться в Мидвич не могла. И что ж? Давление
переключилось на мисс Латтерли, которая не имела покоя, пока не взяла на
себя роль заместительницы мисс Лэмб и не вернулась с ребенком в Мидвич.
Как только мисс Латтерли прибыла сюда и передала дитя миссис Брант,
наваждение прошло, и она смогла отправиться к мисс Лэмб в Истберн.
- Если, - внушительно сказал доктор Уиллерс, - если мы станем
принимать россказни старух и даже молодух за истину, если мы вспомним, что
большинство домашних обязанностей смертельно однообразны и не дают пищи
уму, так что любое семя, попавшее туда, может произвести на свет целые
джунгли, тогда вряд ли нам стоит удивляться, что все искажено, лишено
логики, как в ночном кошмаре, что вещи предстают, скорее, как символы, чем
как сущности.
С чем мы столкнулись? С определенным числом женщин, ставших жертвами
неслыханного и до сих пор необъясненного феномена; с определенным числом
детей, не вполне схожих с обычными детьми, появившихся в результате этого
феномена. Согласно хорошо известной логике, женщина хочет, чтобы ее
ребенок был совершенно нормален и в то же время лучше остальных детей. И
когда какая-то из этих женщин оказывается изолированной вместе со своим
ребенком от товарищей по несчастью, то в ней неизбежно растет опасение,
что ее золотоглазое чадо не вполне нормально по сравнению с ребятишками,
которых она видит кругом. Ее подсознание возбуждено, и возбуждение
достигает той точки, когда приходится либо признать данный факт, либо
как-то его сублимировать. Самый простой способ - перенести Необычайное в
такую обстановку, где оно перестает казаться Необычайным, если, конечно,
такая обстановка существует. В нашем случае такое место есть - это Мидвич.
Поэтому они хватают своих детишек и возвращаются сюда, где все совершенно
прелестно улаживается, во всяком случае, на какое-то время.
- Мне кажется, что именно такое прелестное успокоительное мы и
получаем в данную минуту, - откликнулась Джанет. - А что вы скажете насчет
миссис Велт?
Случай, на который намекала Джанет, произошел, когда однажды утром
миссис Брант, зайдя в лавочку миссис Велт, застала хозяйку втыкающей в
себя булавку и горько плачущей от боли.
Миссис Брант это показалось странным, и она почти насильно отвела
миссис Велт к доктору Уиллерсу. Он дал миссис Велт успокоительное, и,
когда ей стало лучше, она объяснила, что, меняя ребенку пеленки, нечаянно
уколола его булавкой. И тогда, согласно ее словам, ребенок взглянул на нее
в упор своими золотыми глазами и _з_а_с_т_а_в_и_л_ втыкать булавку в
собственное тело.
- Ну уж! - возразил Уиллерс. - Если у вас есть в запасе лучшее
описание истерического раскаяния вроде власяниц и т.п., я был бы рад его
услышать.
- А Гарриман? - настаивала Джанет.
Гарриман однажды ввалился в хирургический кабинет Уиллерса в жутком
виде. Нос сломан, выбиты несколько зубов, подбиты оба глаза. На него
напали, объяснил он, трое неизвестных мужчин. Правда, кроме него, никто
этих мужчин не видел. Зато двое мальчишек, случайно заглянувших в окно,
болтали, что будто бы видели Гарримана в бешенстве бьющим кулаком по
собственному лицу. А на следующий день кто-то заметил на щечке
гарримановского ребенка свежий кровоподтек.
Доктор Уиллерс пожал плечами.
- Если бы Гарриман объявил, что на него напало стадо розовых слонов,
я бы и тут не удивился, - хмыкнул он.
- Ладно, если вы не собираетесь вносить это в свою докладную записку,
я напишу особое мнение, - ответила Джанет.
Что она и сделала. Ее записка кончалась так: "По моему мнению, равно
как и по мнению других лиц, исключая доктора Уиллерса, это не проявление
истерии, а объективные факты. Эту ситуацию необходимо учитывать, а не
отбрасывать как несущественную. Ее нужно исследовать и искать ей
объяснения. Среди слабонервных людей уже наблюдается тенденция приписывать
ее сверхъестественным силам и наделять детей магическими свойствами. Такая
чушь пользы не принесет и может повлечь за собой то, что Зиллейби называет
"синдром сумасшедшего дома". Следует провести непредвзятое исследование".
Организация исследований, хотя и более обширного характера, была
темой и третьей докладной записки Уиллерса, носившей характер явного
протеста.
"Во-первых, я не понимаю, почему в это дело вмешивается военная
разведка. Во-вторых, если такое вмешательство необходимо, то почему она
присвоила право быть единственной заинтересованной стороной?
Подобные действия ошибочны в своей основе. Кто-то же обязан
организовать детальное изучение этих детей! Я, конечно, записываю свои
наблюдения, но это всего лишь наблюдения рядового практикующего врача.
Здесь нужна большая группа экспертов. Я молчал до рождения детей, так как
думал (и сейчас думаю так же), что так будет лучше для всех замешанных в
этом деле и, в первую очередь, для матерей. Однако сейчас нужда в молчании
отпала.
Мы уже свыклись с фактами вмешательства военных в самые различные
области науки, хотя в большинстве случаев оно ни к чему хорошему не ведет,
однако нынешняя ситуация - случай, выходящий из ряда вон.
Просто позор, что такие события будут и дальше скрыты от
общественности, а их изучение останется практически заброшенным.
Если это не пример обструкционизма, то тогда это скандал чистой воды!
Что-то должно быть предпринято, хотя бы и в рамках закона о сохранении
государственной тайны, если уж это так необходимо! Пока же потрясающая
возможность сравнительного изучения близнецов просто отбрасывается как
ненужная тряпка.
Вспомните, сколько труда вложено в изучение простых "четверней" и
"пятерней" близнецов, и взгляните на тот материал, которым мы располагаем
в данном случае. Шестьдесят один близнец - все похожи так, что большинство
матерей не может их различить (матери это отрицают, но, тем не менее, это
так). Подумайте об исследованиях, которые можно провести в области
сравнительного изучения воздействия окружающей среды, закаливания,
общения, диеты и прочего. То, что происходит сейчас, можно уподобить
сожжению еще ненаписанных книг. Необходимо что-то делать, пока шанс не
утерян".
Обвинения вызвали немедленное появление Бернарда и длительную и
весьма желчную дискуссию. Последняя закончилась тем, что доктор Уиллерс
частично удовлетворился обещанием Бернарда побудить Министерство
здравоохранения к быстрым и решительным действиям.
После того как все разошлись, Бернард сказал:
- Теперь, когда официальная заинтересованность Мидвичем стала более
явной, может оказаться полезным (и даже позволит избежать в будущем многих
осложнений) привлечение на нашу сторону симпатий Зиллейби. Как вы думаете,
нельзя ли организовать встречу с ним?
Я тотчас позвонил Зиллейби, тот сразу же согласился, и после обеда я
проводил Бернарда в Кайл-Мэнор и оставил их наедине. Когда через два часа
Бернард вернулся в наш коттедж, он был очень задумчив.
- Ну, - спросила Джанет, - и что же вы думаете о нашей мидвичской
достопримечательности?
Бернард покачал головой и посмотрел на меня.
- Просто поражаюсь Зиллейби, - сказал он. - Ваши докладные, Ричард,
просто великолепны, но я сомневаюсь, что его персона получила в них
правильное освещение. О, конечно, ему свойственно излишнее многословие,
которое может показаться иногда, как я представляю, пустопорожним, но вы
слишком много места отвели описанию манеры и слишком мало - сути.
- Сожалею, что навел вас на ложный след, - согласился я. - Беда
Зиллейби в том, что суть его речей трудно ухватить, а иногда она
совершенно ускользает. Очень малая часть того, что он говорит, годится для
включения в докладную записку. Он зачастую упоминает о чем-то en passant
[мимоходом (фр.)] и к тому времени, когда вы начинаете обдумывать
сказанное, вы уже не знаете, упомянул он это с серьезным намерением или
просто проигрывал возможные гипотезы, а уж если на то пошло, то вы не
уверены и в том, он ли вам на что-то намекнул или вы сами это вообразили.
Вот ведь в чем тут проблема.
