Нет, когда я замуж за него выходила, я в ЗАГС как на крыльях
летела. Господи! Господи! Как же я влюблена тогда была. Ты ведь
помнишь, какой красавец на свадебной фотографии?! Высокий, стройный,
веселый. Да и потом ничего был, но в молодости... Мне казалось, что
никого надежнее на целом свете нет; что я за ним, как за каменной
стеной. Мы как-то в парке на компанию одну напоролись... Слово за
слово, что-то эти ребята про меня сказали... представляешь, не помню,
что именно. Да и стоит ли такой чушью память перегружать? Словом, Миша
тогда их разбросал, как лев шакалов. Правда-правда, я тогда в дневнике
так и записала: "Он набросился на них, как могучий лев на стаю
шакалов".
Теперь это так смешно и нелепо звучит...
А потом начались наши мытарства. Знаешь, у меня ведь тетка тоже
была замужем за военным; и я, глядя на нее, и себе представляла, что
всю жизнь придется по гарнизонам мотаться. И готовилась к этому.
Думала, буду терпеливой и любящей супругой, детей буду ему растить и
воспитывать правильно, учить их, чтобы они отцом гордились. А он у нас
вертолетчик, красавец, умница. Думала, счастливы будем. Оба молодые,
образованные, профессии в руках. Знаешь, как я хотела своей жизнью
жить! Чтобы не с мамой-папой, а с мужем, с сыном, о дочке мечтала - с
косичками рыженькими и с веснушками. И чтобы дом уютный был, и
готовить буду всякие вкусности, пироги там, вареники, борщи. Он ведь,
как всякий мужик, покушать любил.
Правильно говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена.
Я и представить себе не могла, что ничего этого не будет. Нет,
поначалу, когда здесь остались, я даже радовалась - все-таки дома. А я
еще совсем девочка была, что мы понимаем-то в девятнадцать лет?
Все-таки чужие города меня очень страшили, и переездов я побаивалась,
а тут все на удивление удачно стало складываться. И комнатка у нас
была - не Бог весть что, но не с родителями; ты же знаешь, Ниночка, с
мамой у меня никогда доверительных отношений не было. Мишу она сразу
невзлюбила, так что возможность совместного проживания отпала сразу.
Это уже позже, после папиной смерти, мы на какое-то время съехались;
тоже, кстати, была огромная ошибка с моей стороны.
Но самое главное, что мне и в страшном сне привидеться не могло,
что придется мужа с войны домой ждать. И знать не знаешь - привезут ли
тебе цинк, или сам в отпуск выберется. А на чем летали! Ниночка! На
чем они летали - знала бы ты, ужаснулась! На каких-то допотопных
лоханках. И ведь были же, были же машины классные, так нет же! У нас
пушечное мясо дешевле всего стоит. Что ты говоришь?.. Может быть,
может быть, ты права; наверное, везде так, но у нас еще страшнее,
потому что с русской удалью, с российским размахом все делают: и людей
губят, в том числе. За просто так губят - теперь уже не за идеи и
принципы, а как бы по инерции. И смысла в этом кошмаре нет, и правды,
и надо жить как-то, и мозги постепенно вскипают.
Знаешь, я так думаю - это страх постоянный мне душу выел. Страх и
ожидание. Больше же ничего в жизни и не было, если разобраться. Все
бабы, как бабы - с мужьями в кино, в гости, в театры ходят. Или не
ходят. Тогда ругаются. Я на работе сотрудниц слушала как-то, а они
жалуются: мой, говорит, весь день у телевизора просидел; а вторая
плачется, что ее муж все выходные что-то там мастерил, а ей - полслова
в полчаса. Я слушаю их, а сама думаю - Боже, Боже, они хоть понимают,
как счастливы?! Нет, не понимают. А я не то что в выходные, я Костьку
рожала одна! Мать в командировку умотала - она всегда была женщина
самостоятельная и внука не хотела. А Миша... ты понимаешь -
государственное задание, оно же превыше всего. Долг, честь и прочее...
И вот мне подруги одеяло принесли, потому что мамочка чемодан с
пеленками разгрузила, с собой забрала - он самый удобный в доме был. А
пеленки в шкаф засунула, и они их найти не смогли... Так, сиротами и
поехали домой.
Вот тогда, Ниночка, я вдруг поняла, что во мне что-то сломалось.
Не плакала, не скулила, нет. Наоборот, веселая такая злость поднялась:
а я чем хуже других?! Когда Костику год исполнился, папа наш приехал.
Целую я его, в глаза заглядываю, и страшно становится. Чужой, совсем
чужой человек. Слишком долго его не было.
Сперва я переживала сильно. Последней сволочью себя чувствовала,
предательницей. Он там, где-то, свою кровь проливает, а я тут любить
его не могу. Его убить могут в любую минуту, а у меня самая серьезная
проблема - это пеленки. Только подобный аутотренинг мне ничуть не
помог.
Устала я. Понимаешь?
Устала.
И никто в этом виноват не был: ни он, ни я. Только вот что я
осознала - не такая уж я и негодная и пропащая. Не война ведь. Он же
где-то летает, где-то. И какое мне до этого дело, в сущности? Сколько
я его потом просила, даже на колени становилась. Мишенька, умоляла,
ангел мой, да брось ты свою винтокрылую авиацию! Да поживи же как
человек, и нам с Костькой дай жить! И в компьютерах разбирался, и в
технике - столько дел для него на гражданке было. И друзья его к себе
звали - друзей много всегда было, для друзей он ровно святой - и в
институт, и в КБ, и после - когда уже рынок наш перекошенный
образовываться стал - приезжал бывший его сослуживец на таком
автомобиле, что я, Ниночка, просто ахнула. Я по натуре человек не
завистливый, без машины обошлась бы - но на одной картошке свихнуться
можно. И сильнее всего раздражает эта дикая нестабильность. Не то что
там нищие или хотя бы за чертой бедности, нет, конечно. До такого
свинства еще не доходило. Но то густо, то пусто - да что я тебе-то это
рассказываю? Будто ты иначе живешь... Словом, жить могли, как баре. И
покой был бы, вот что главное. Покой и уверенность, что не одна, что с
мужем, что живой он. Может, любовь бы и вернулась...
Нет! Не захотел. Он, видите ли, без этого уже не может.
И я, Ниночка, тоже уже не могла.
Пятнадцать лет из жизни вычеркнуто... Помнишь, в школе когда-то
тряпкой с доски мел стирали, и оставались такие белые, грязные
разводы? Вот и у меня подобное же ощущение от прошлого - одни мутные
разводы на черном фоне. И то, что его не стало, это другое, чем просто
вдовье горе.
Да, плакала, как ненормальная. Все глаза выплакала, это правда.
Глупо все как-то получилось.
Он когда из дому выходил в тот день, мы переругались страшно. В
усмерть, можно сказать. Им который раз денег вовремя не дали: так,
кинули, как кость, какую-то часть. Ну, меня и разобрало, высказалась
я. Чего греха таить - не впервые, конечно. И не в десятый раз, и не в
сотый. Самой противно, Ниночка, а остановиться не могу. Так мне это
осточертело все! И я ему напоследок сказала: зачем, говорю, летите вы
с Жоркой? Да мужики вы или нет?! Скажите, что пока денег не дадут,
пусть сами летают. Я же не слепая, я же видела, какая шуба у доченьки
их Чубатого, а о жене его я вообще не говорю - вся в бриллиантах
ходит, как Элизабет Тейлор. А я копейки считаю от зарплаты до
зарплаты...
Господи, прости меня грешную - снова завелась. Извини, Ниночка.
Это беспросветное и непреходящее. Кажется теперь, что я родилась с
этими проблемами. И все мечталось, что вот потерпим чуть-чуть, а после
жить станем; вот потерпим, а потом лучше будет. Куда нам - жизнь к
середине подошла, если не две трети проскочило, а воз и ныне там.
Словом, разругались мы. Он мне кричал, что я меркантильная,
скупая, глупая. Что я его всю жизнь давлю, и сына испортила. Да что
теперь-то вспоминать худое?! Сама, небось, знаешь, что сгоряча кричат.
Но только я увидела вдруг, что и он от меня устал. Что и правда, кроме
этих вертолетов и боевых действий, в его жизни нет ничего стоящего.
Что я... Словом, страшно сказать, дорогая моя, но это даже к лучшему,
что его не стало. На развод мы бы не решились по многим причинам, а
так - и ему лучше, и мне. Он много раз повторял, что хотел бы умереть
в небе, чтобы... Миша не говорил, почему, но я догадывалась: он себя в
душе чувствовал как бы архангелом Михаилом - тоже воин, тоже крылатый.
Хоть одна его мечта сбылась.
А мне нужно свою жизнь устраивать, пока я вовсе не выстарилась и
не стала похожа на чучело. Ты не смотри на меня, Ниночка, такими
глазами. Я не жестокая, не подлая - это меня жизнь такой сделала;
суровая наша действительность. И Костику еще жить и жить, мне о нем
думать нужно. Теперь только он у меня и остался из всех близких.
Конечно, Миша погиб как герой, но я тебе скажу по секрету - лучше
бы они с Жоркой этот вертолет угнали да американцам передали. Может,
их там бы оценили по достоинству; денег бы отвалили, звание серьезное.
И работали бы себе в свое удовольствие на своих обожаемых вертушках.
Эх, порядочность наша, российская! Героизм! А на кой он сдался?!
Мне вот пенсию назначили - кот наплакал.
Зато орден принесли в коробочке. И грамотку. Я в рамочку взяла и
на стенку повесила.
Костик очень отцом гордится...
- А их так и звали все за глаза - два архангела.
Почему? Нетрудно догадаться. Очень символично: один Михаил,
второй - Георгий. Оба летают, оба такие, как с иконы. Нет, ну просто
иначе и быть не могло. Даже когда один в компании где появлялся, его
так и представляли: Два Архангела. Прозвища - хуже клейма, прилипнут -
не отскребешь ни в жисть. Вот у нас парень один в полку был, хороший
такой, слова поперек не скажет, и летчик отменный; а как прилипло к
нему дурацкое Полкармашка, так и на панихиде кто-то ляпнул: "Хороним,
- дескать, - дорогого нам всем Полкармашка...", - ну и далее, по
тексту.
А эти всем на зависть друзьями были - не разлей вода. Они еще с
Афгана друг к дружке прикипели. Оба еще совсем мальчишки. Мишка тогда
только-только женился, а Жорка и не мыслил о таком насилии над своей
личностью. На разных вертушках летали. В смысле, не на одном и том же.
А так, почти все мы на Ми-8 скрипели и тому, Главнебу, молились, чтобы
выдюжила таратайка. Ну вот, я и говорю, что Жоркина как раз и
скопытилась, и, как водится, случилось это именно что посреди
площади... Если, конечно, то место, где он застрял, можно вообще
как-то обозвать. Сидит себе под огнем, скучает, отстреливается. Ну,
всякое такое... В носу поковыривает, и мысленно - это он мне сам потом
говорил - приводит в порядок все свои земные дела. Потому у него
всегда граната была на такой случай приготовлена. Он все твердил: - "
Я не такой дурак и не такой герой, чтобы до последнего патрона
отстреливаться. С них, духов, и предпоследнего хватит..." - ты понял,
о чем он.
Короче, Мишка за ним смотался туда-назад, из-под "стингера" чудом
вывернулся. И Жорку, что называется, спас. Как он это сделать
умудрился? До сих пор легенды ходят. Он ведь еще щестерых по дороге
подобрал. И не то, чтобы везло ему особенно, а только он не земным
человеком родился, а небесным - я тебе точно скажу. И потому Главнебо
очень к нему расположено было. По пословице: рыбак рыбака видит
издалека.
Ты вот думаешь, где они сейчас? - То-то, на небе...
Ну а после, когда новые вертушки появились, они вдвоем летать
стали. Вдвоем они вообще, как человек будущего. Они на чем хошь
полететь могли, хоть на вентиляторе, хоть на миксере, абы что
крутилось и обороты набирало. Я сам не без наград, и опыт
какой-никакой имеется, но я тебе по-простому скажу: я человек
сухопутный, на меня притяжение действует, как на любой предмет, а они
сюда по ошибке запорхнули.
Потом и Жорка женился, и жены, вроде, лагодные попались, только
