Виктория Угрюмова
Рассказы
Правила для слонов
Путеводитель для гнома
Баллада о зонтике в клеточку
Лодочник
Два героя
Дом там, где ты
Вечный город
Монологики
Жила-была елка
Записки пингвина
Африка
Виктория Угрюмова,
г.Киев,
август 1998
Правила для слонов
Утро следующего дня выдалось удивительно теплым и солнечным даже
для сентября.
Птицы заливались вовсю, деревья, облитые червонным золотом, тихо
шелестели, а облака текли по пронзительно-голубому небу степенно и
важно, и казались уютными и мягкими. Где-то звонко пела вода. В
воздухе витал тонкий и терпкий аромат облетевшей листвы.
Мир блаженствовал. Чего нельзя было сказать о молодом человеке -
на вид не более 25-27 лет - который легко ступая, шагал через
развалины мертвого города. Он был неописуемо красив той редкой и
удивительной красотой, которую принято называть неземной. С его
широких плечей струилась легкая темная материя: не то плащ, скроенный
по образу крыльев, не то крылья, заменявшие в эту минуту плащ.
Дойдя до того места, которое еще накануне было центральной
площадью огромного города, а ныне являло собой безлюдное кладбище
мертвых домов и мертвых вещей, он натолкнулся на двоих.
- Вот вы где...
Молчание.
- Как же так, Господи? - спросил с недоумением. - Ты же не
собирался. Или я не прав?
- Не собирался, - качнул головой Господь.
- Что же это?
- Конец света, как и было предначертано, - отвечал Господь сухим
и бесцветным голосом, каким говорят обычно те, кто испытывает
сильнейшую боль. - Чем ты-то удивлен?
Сатана зябко поежился, кутаясь в крылья-плащ. Луч солнца
успокаивающе лег ему на плечо, словно желая согреть и ободрить, но
тут же соскользнул вниз. Не удержался.
- Я как-то все иначе себе представлял, - пробормотал он. - Совсем
иначе.
- Легионы Тьмы, последнюю и решающую битву? Так, что ли? -
вопросил Господь.
- Возможно.
- Это было бы возможно в другое время и в другом месте. А здесь -
уже лишнее. Результат очевиден. - Господь помолчал. - Ну, как там у
тебя?
- Ты имеешь в виду Ад? - уточнил Сатана. - В Аду все по-прежнему.
Если ты хотел знать, многими ли душами я завладел в прошедшую ночь, то
вынужден тебя разочаровать. Не больше, чем обычно. И это меня удивляет
сильнее всего. Живых, похоже, не осталось. Неужели в мире было столько
праведников?
- Горстка, - скупо обронил Господь.
Сатана какое-то время внимательно рассматривал его, высоко подняв
изогнутую бровь, а затем обернулся ко второму, который до сих пор
хранил молчание.
- А ты что скажешь, Искупитель? Ты понимаешь, что произошло?
Иисус как раз кормил приблудного пса. Тот вилял хвостом, неуклюже
прыгал на четырех лапах, скулил и подвизгивал - одним словом, как мог,
выражал свое неописуемое собачье счастье. Бог-Сын потрепал пса по
загривку и отряхнул с рук какие-то крошки.
- Почти ничего не понимаю. Видимо, как и ты. Однако могу сказать:
мир прекрасен! Посмотри, Сатана, как он прекрасен. Такой мир
заслуживает права на существование, не так ли?
- Конечно. Но тебе не пусто в нем теперь?
- Пусто, - согласился Иисус, и только теперь Сатана заметил, что
скорбные морщинки залегли в углах рта и вокруг глаз Сына, обычно
такого счастливого, такого сияющего и светлого. - Пусто, страшно и
одиноко.
- Как же ты допустил ?
- Поневоле, - невесело усмехнулся Иисус. Желтые и розовые бабочки
легким облачком окружили его, приплясывая в воздухе. - Видишь ли, я
всего только богочеловек, искупитель. Я готов искупать грехи этих
бедных заблудших душ, но я столкнулся с тем, чего не понимаю. Ты и сам
знаешь - нельзя пытаться искупить то, чего не понимаешь, не осознаешь
и не можешь постигнуть. Я внятно говорю?
- Еще бы, - кивнул Сатана. - Рай не переполнен, но и Ад пуст. Они
пустили свои души в расход. Растеряли, растратили по мелочам.
- Ты разочарован? - спросил Господь, подходя. - Лишился такого
числа приверженцев.
- Ты пытаешься меня обидеть, а зря, - тихо отвечал ангел Тьмы. -
Меня интересуют души, и это правда. Но души, а не жалкие огрызки душ.
И потом, хоть я могу жить Всегда и Везде, бесконечное Нигде и Ничто
нравится мне гораздо меньше, чем такая вот планета. Я тоже считаю, что
этот мир имеет право на жизнь - почему бы и нет?
И все же, как это произошло?
- Впал в ярость, - лаконично пояснил Господь.
Иисус внимательно - словно впервые - разглядывал страшные шрамы,
уродующие его изысканные запястья. Фиалковые глаза Сына были подернуты
дымкой печали, тоски, но не отчаяния.
- Может, следовало дать им еще немного времени? Чтобы они
одумались, поняли?
- Что?! - скорбно спросил Господь. - Что они должны были понять?
Что непонятного было в созданном мною бытии? На одной чаше весов -
созидание; на другой - разрушение. На одной - любовь, свет, жизнь,
торжество разума. На другой - ненависть, зависть, гордыня,
бездумность. Они были созданы по образу и подобию: каждый со своей
Искрой! Я вдыхал душу, но ведь судьбу и смерть они были вольны
выбирать сами... Разве не так?
- Ты забываешь, что это самое трудное, - напомнил Сатана.
- Но ведь по образу же... по подобию... Вечность впереди, целая
вечность - огромная, непостижимая, прекрасная! Столько всего можно
сделать. Чего не хватало?
- Думаю, легкости, - вздохнул Сын. - Ничего и никому не дается
просто так, в протянутые руки.
- И что с того? Разве жизнь, счастье, любовь - ничего не стоят?
- Иисус прав. Это были слишком сложные правила, - сказал Сатана.
- Вот они и стали придумывать свои - полегче. Попонятнее. Попроще...
- Попроще?! Упростить все, сведя любое дело к уничтожению?!
- Ну, зачем так? По-моему, сейчас упрощаешь ты.
Господь резко повернулся и зашагал в сторону городского парка. В
тишине, не нарушаемой ни шумом работающих двигателей, ни скрипом
тормозов, ни гамом недовольных и раздраженных людских голосов, ни
прочими тресками, скрежетами, грохотом и визгом было особенно слышно,
как прекрасно то, что птицы поют.
- Можно придумывать правила, можно даже следовать им, - донесся
до Сатаны Его голос. - Я бы не стал вмешиваться. Но недопустимо
втягивать в свою игру тех, кто не в состоянии ни придумать свои
правила, ни играть по чужим. Я поступил жестоко, и моя собственная
жестокость терзает меня. Но я не был несправедлив... Они
устанавливали, не спросясь, свои правила для всех - я тоже. Просто,
обычно выигрывали они, а на сей раз - я. Если это, конечно, можно
назвать выигрышем...
Некоторое время ангел Тьмы вслушивался в странные звуки, пока не
понял, что это Господь тяжело шаркает по асфальту.
- Устал я, - сказал Он внезапно. - Ужасно устал. Наверное,
это старость.
Он вошел в парк и свернул на боковую аллею.
Сатана обернулся к Иисусу.
- Сколько тысяч лет терпел - и вдруг на тебе. Интересно, что
можно было сотворить, чтобы так прогневить Господа?
- Скорее, речь идет о последней капле, переполнившей чашу, -
мягко возразил Сын. - Ничего нового - но так же ужасно. Ты газеты
читаешь?
- Время от времени, - пожал плечами Сатана.
- А Он не так уж и часто. Наверное, это тоже сыграло свою роль.
Бог-Сын еще раз погладил собаку и протянул Дьяволу обрывок старой
газеты, выглядевшей так, словно кто-то скомкал ее в порыве ярости.
Дьявол разгладил лист и пробежал его взглядом. В глаза ему почти
сразу бросились строки:
"... Лаос подарил пару слонов Кубе, а Гавана не приняла "сувенир"
из-за строгих требований карантинной службы. Согласно международным
правилам СЛОНОВ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УТОПИТЬ В МОРЕ..." *
* Цитата приведена из статьи "Слон говорит по-английски",
опубликованной в "Столичной газете" 9 июля 1998 года. (Прим.автора)
Путеводитель для гнома
В простуженном насмерть городе стояла глухая ночь. Туман был
похож на насквозь промокший грязно-серый носовой платок: висел себе
над тротуаром, затрудняя видимость. С неба капало нечто
неудобопроизносимое.
Только не спрашивайте меня, что именно я делала в два часа ночи
да на Владимирской горке; во-первых, это не важно, во-вторых, по
прошествии времени причин я и сама не помню. Помню только следствия...
Ну, короче, шагала себе, устало покачиваясь, мечтая добраться до дома,
оглушительно сморкаясь и протирая слезящиеся глаза.
Пока не споткнулась обо что-то мягкое.
- Осторожнее, - проговорил едкий, скрипучий голосок. - Валит
громадина такая напролом, и под ноги не глядит. Одно слово - человек!
"Человек" прозвучало как ругательство.
Я ошарашенно огляделась по сторонам. Не было никого рядом, хоть
тресни. Возможности существования говорящей кошки я не допускала; и
зря - лучше бы я увидела кошку, которая решила со мной поболтать. Но,
переведя взгляд вниз, я обнаружила человечка, ростом чуть выше моего
колена. Глаза у него были огромные, как грецкие орехи, черные и
блестящие, насколько я могла рассмотреть в том освещении. А освещения
было всего-то два умирающих естественной смертью фонаря да хилая
ущербная луна.
Еще помню, что человечек был отчаянно бородат и одет в какой-то
неописуемый кафтанчик ярких расцветок и колпачок. Словом, его просто
не могло быть. Потому что это был гном.
Если вы встретили ночью, в центре города бородатого гнома в
колпачке с помпончиком - это плохая примета: видимо, что-то не в
порядке с вашей психикой. Сделав этот неутешительный вывод, я приняла
неотложные меры, то есть чувствительно ущипнула себя за меховой
отворот куртки. Куртка на щипок никак не отреагировала, в глазах у
меня не прояснилось, соответсвенно, и гном не исчез. Пришлось
мобилизовать всю свою волю и приняться издавать членораздельные звуки.
Признаюсь, что, выпучив глаза, я не придумала ничего лучше, кроме
как ахнуть в изумлении:
- Господи! Кто Вы?
- Гномские мы, - ответил он с огромным достоинством. - Звать нас
Пфуффий. И неча ахать, будто гномей не видела...
- Не видела, - подтвердила я слабым голосом. - А Вы...кхм,
простите, настоящий?
- Еще бы не настоящий! - так и взвился Пфуффий. - Подлинные мы;
высшей, можно сказать, пробы.
Он еще что-то бурчал в темноте и слякоти, а я хваталсь за слабую
надежду, что это либо розыгрыш, либо галюцинация - но все лучше, чем
вторгшийся в нашу реальность гном из сказочного, невероятного мира.
Это было прекрасно, но совершенно меня не устраивало по многим
причинам... Галюцинация однако оказалась разговорчивой:
- Путешествуем мы, - доверительно сообщил Пфуффий. - О вашем
городе у нас на Брокене рассказывают великое множество сказочных
историй. И всякий порядочный существ с детства мечтает сюда попасть. А
нам повезло, - похвастался он, - мы путевку в лотерею выиграли;
добрались вот и осматриваемся.
Только теперь я поняла, что гном упорно именовал себя на Вы и во
множественном числе; просто какой-то монарх в изгнании.
Надеюсь, никто меня не осудит за то, что я плюхнулась прямо на
мокрый бордюр и отчаянно потерла лоб, делая последнюю попытку привести
себя в чувство. Пфуффий с жалостью наблюдал за моими манипуляциями,
склонив голову набок. Борода его торчала разлапистым веником.
- Ты, главное, не переживай так сильно. Это бывает, бывает. Иной
